Я познакомился с Борисом Ельциным вскоре после приезда в Москву в качестве посла США в апреле 1987 г. Тогда он возглавлял Московский горком КПСС, и хотя через пять лет его имя стало известно во всем мире, в те дни мало кто за пределами Советского Союза хоть что-то о нем слышал.
Сегодня, когда мы подводим итоги его деятельности, возникают сразу два образа: с одной стороны, он навсегда останется символом самой важной демократической революции за последние полвека, с другой - мы вспоминаем президента, столь неумело руководившего Россией в бурный - и до сих пор незавершенный - постсоветский переходный период. Но мне кажется, чтобы лучше понять этого человека - и процессы, которые он привел в движение - стоит посмотреть, каким был Ельцин накануне того, как он ураганом ворвался на мировую политическую арену.
В те годы Ельцин иногда отправлялся на работу не в лимузине с личным водителем, а на метро, и время от времени заглядывал на заводы и в магазины, чтобы побеседовать с рабочими. Когда полки в магазине были пусты (как это часто случалось), он прямиком направлялся на склад, и если выяснялось, что завмаг припрятал товар для продажи на черном рынке, тут же увольнял виновного. Он быстро приобрел славу 'народного' политика, который всерьез пытается улучшить жизнь простых людей.
Затем, в ноябре 1987 г., когда он заявил, что реформы идут слишком медленно, Ельцина неожиданно изгнали из высшего партийного руководства. Однако его противники допустили ошибку: они позволили ему остаться в Москве на незначительной, с политической точки зрения, должности, дав ему возможность спланировать возвращение из безвестности.
Поскольку Ельцин был среди тех, кто высказывал наиболее объективные суждения о советской политике, я продолжал встречаться с ним и после падения с Олимпа; время от времени мы с женой приглашали его вместе с супругой, Наиной, на неофициальный ужин. Это в дальнейшем мне очень помогло: в 1989 г., внезапно превратившись в политика общенационального масштаба - депутата вновь созданного Съезда народных депутатов (он баллотировался по Московскому избирательному округу и получил почти 90% голосов), Ельцин не забыл, что я, в отличие от многих, не бросил его в трудную минуту, и всегда был готов со мной встретиться.
Ельцин, конечно, пользовался репутацией человека сильно пьющего, но лично я ни разу не видел его пьяным. Впечатление было такое, что выпить он любит, но вполне может обходиться и без алкоголя. Кроме того, он был известен периодическими недугами; раз в несколько месяцев Ельцин исчезал из вида на неделю-две, а затем появлялся вновь - сильный и энергичный, как всегда. Помню как-то я присутствовал на свадьбе одного из его помощников; несколькими неделями раньше Ельцин перенес серьезную операцию на позвоночнике, но он появился на банкете в отличном настроении и пригласил на танец чуть ли не каждую из присутствовавших женщин. Веселый нрав позволял ему восстанавливать силы с быстротой, необычной даже для политика.
Кроме того, он интуитивно понимал, насколько важны в политике театральные жесты - большинство его коллег в руководстве КПСС такой способностью не обладало. Достаточно вспомнить о том, как он вышел из партии в июле 1990 г. - Ельцин не объявил об этом на пресс-конференции, а демонстративно покинул заседание съезда под объективами телекамер.
Это решение, однако, далось ему труднее, чем могло показаться. Несколькими днями раньше я спросил Ельцина, верны ли слухи о том, что он покинет партию. Ельцин ответил, что обдумывает такой шаг, но решения пока не принял. После этого Наина наклонилась ко мне и объяснила, что человеку, не состоящему в партии, невозможно понять, насколько трудно пойти на такой шаг: 'Когда вся ваша жизнь связана с какой-то организацией, порвать эту связь очень непросто'.
Ельцин зачастую действовал импульсивно; позднее, когда он стал президентом, это привело к многочисленным оплошностям и неверным решениям, которые наверняка будут перечислены в откликах на его смерть. Однако в те первые годы интуиция его как правило не подводила, и, к счастью, побуждала его энергично поддерживать большинство политических шагов США.
Так, в январе 1991 г., в тот самый вечер, когда советские войска заняли телецентр в литовской столице Вильнюсе, и дело закончилось кровопролитием, мы оба в Москве присутствовали на театральном спектакле, организованном в поддержку движений за независимость в трех прибалтийских республиках. Когда Ельцин увидел нас с женой, он попросил своего телохранителя подвинуться, и пригласил нас сесть рядом, чтобы мы могли поговорить. Вскоре большинство присутствующих в зале смотрели уже не на сцену, а на нас.
Дело было не в том, что он хотел обсудить что-то важное - для Ельцина был важен сам факт нашей беседы: он все больше превращался в лидера оппозиции Михаилу Горбачеву, и хотел продемонстрировать свои приятельские отношения с американским послом. Я, конечно, в любом случае вряд ли отклонил бы приглашение сесть рядом с Ельциным, но и у меня была своя политическая мотивация - ведь США пытались не допустить репрессий против сторонников независимости в Прибалтике.
На следующее утро Ельцин - он тогда был председателем Верховного Совета РСФСР, а президентом его избрали позднее - распорядился, чтобы россияне, служившие в советской армии, не подчинялись приказам о насильственных действиях против движений за независимость в Литве, Латвии и Эстонии. Это распоряжение, конечно, было незаконным, - у Ельцина не было полномочий по руководству вооруженными силами, и теоретически его могли обвинить в государственной измене - но тем самым он показал, какой из сторон сочувствует в этом противостоянии.
Борис Ельцин несомненно, оставил след в истории - и не во всем такой, к какому он стремился. Но он был отнюдь не только колоритным и непредсказуемым пьяницей, которым его часто считают. Возможно, еще в те дни, когда он инспектировал магазинные прилавки, Ельцин уже готовился к главной роли в создании независимой России. Хочу лишь пожелать, чтобы его преемники столь же твердо уважали независимость государств, ранее входивших в советскую империю.
Джек Мэтлок - профессор Колумбийского университета. В 1987-1991 г. он был американским послом в СССР
___________________________________________
Бой выиграл черт на плече Ельцина ("The Times", Великобритания)
Необычайное политическое мужество Ельцина, увы, слишком часто затмевалось его человеческими слабостями ("The Times", Великобритания)
