Европа важна для Турции. Это главный торговый партнер нашей страны. Все еще более половины турецкого экспорта отправляется в Европу. И не столь важно повышение объемов экспорта в Северную Африку и на Ближний Восток. Если посмотреть на Средиземноморский бассейн, то европейский рынок на севере почти пятикратно превосходит совокупный рынок Южного и Восточного Средиземноморья. К тому же, на нем спросом пользуются товары, отвечающие более изощренному вкусу. Для Турции важен тонус европейской экономики. Однако экономика Европы все еще не смогла преодолеть начавшийся в 2008 году глобальный экономический кризис. Более того, выглядит неспособной преодолеть его еще в ближайшие 10 лет.
На мой взгляд, минувшая неделя прошла под знаком двух новостей из европейских источников. Во-первых, безработица среди молодежи в среднем по Европе составила 25%. Во-вторых, до сих пор не принято решение о выделении 60 миллиардов евро из европейского стабилизационного фонда, бюджет которого насчитывает около 500 миллиардов, с целью рекапитализации банков. Первая новость прямо указывает на проблему экономического роста в Европе. Вторая же подчеркивает, что эта проблема может сохраниться довольно длительное время. В ее основе лежит кризис банковской системы, с которым никак не может справиться Европа. Без усиления банковских капиталов невозможно преодоление этого кризиса, а банки будут не в силах поддержать новый процесс роста. По всей видимости, наши европейские партнеры все еще не смогли набраться мужества, чтобы начать делать то, что стала делать Турция в 2001 году. Что последует, если такая ситуация не изменится? Она чревата затягиванием кризиса.
Наши европейские партнеры пока не смогли предпринять шаги, необходимые для противодействия кризису банковской системы. Между тем американцы потратили около триллиона долларов на рекапитализацию банков, а европейцы продолжают кокетничать: «А что если из стабилизационного фонда выделить 60 миллиардов евро на поддержание банков?» Недавно в Financial Times Вольфганг Мунчау, возглавляющий плеяду авторов, которых я читаю с наибольшим удовольствием, сделал прекрасный вывод вокруг возникшей абсолютно бредовой ситуации.
Баланс европейских банков составляет около 26,7 триллиона евро. Доля банковских потерь в Ирландии соответствует 10% от этой суммы. В Греции же – 25%. Это государства с очевидными банковскими потерями, но, помимо них, есть банковские системы, которые выглядят здоровыми. Пусть доля явных и скрытых потерь европейских банков составляет по 5%, тогда что это может означать? Это около 2,67 триллиона евро. Сейчас вы, возможно, возразите: «Ну не столько же!» Однако Мунчау тоже так полагает. «Допустим, – пишет он, – мы проводим расчеты на салфетке и совершаем ошибку, которая сопоставима, например, с экономикой Италии. Вычтем из этой цифры национальный доход этой страны. И что останется? 1 триллион евро». А где 1 триллион евро сейчас? И где 60 миллиардов, по которым после долгих обсуждений наши европейские партнеры не смогли принять решение? Начало лечения – признание того, что пациент болен, однако, видимо, на пятом году кризиса Европа еще не смогла подойти к этой начальной точке. На мой взгляд, говорить о завершении кризиса слишком рано. Роста в Европе пока не предвидится. Что будет с системами пенсионного страхования, опирающимися на установленные выплаты, наряду с низкими процентами? Они будут нуждаться в государственной поддержке. При этом государственный долговой инструмент европейских правительств существенно увеличит выпуск ценных бумаг, и это таит в себе серьезные риски. Пока мы не пришли к этому. Но все еще впереди.
С этой точки зрения можно утверждать, что кризис Европы не завершится в ближайшие 10 лет. Нет, вы только посмотрите на это, за 5 лет они не смогли преодолеть даже стадию непризнания болезни. Что это означает для Турции? Турция нуждается в принятии более инновационных шагов во внешнеторговой и инвестиционной сферах.
