Я тоже вырос в городских трущобах

Анжело Кампос (Angelo Campos) подходит к скамейке на станции метро, где я его ожидаю, и снимает свои огромные солнцезащитные очки. На нем короткие штаны, широкая майка, цепочка на шее, левая рука вся в зеленой татуировке, контрастирующей с темным цветом его кожи. «Как дела?» - трижды задает он мне вопрос на португальском, испанском и английском языках, показывая свою воспитанность и образование. Далеко не все жители зажиточного района города ожидают этого он него.

В Бразилии как бы одновременно существуют несколько стран. По площади она почти равна Европе, а количество жителей достигает 200 миллионов человек, так что по плотности населения Бразилия стоит на первом месте во всей Латинской Америке. Выразить суть Бразилии в одном определении практически невозможно.

На юге страны большинство населения светлокожее, а на севере – темнокожее. В большинстве городов страны сохраняется приблизительно та же пропорция. В Бразилии есть очень бедные и очень богатые люди. А сейчас появляются те, которые как бы находятся посредине между теми и другими. В одних частях Бразилии сохранилась в своем первозданном виде индейская культура, а в других - высятся такие небоскребы, которым может позавидовать сам Нью-Йорк. Одна часть Бразилия выходит к морю, а другая - находится в глубине континента. Есть Бразилия дикой природы и Бразилия офисов. Бразилия набожная и Бразилия карнавальная. Танцы, насилие, гостеприимство, опасность. Самая высокая статуя Христа в мире и сборища припадочных оккультистов. Все ходят в бикини, и никто не ходит топлесс. Крестьяне и «Мерседесы». Бразилия - это сельскохозяйственное производство, обувь, нефть и водка из сахарного тростника (кайшаса). Туризм, хибары, построенные из строительных отходов, и шикарные особняки. Страна, только завоевывающая себе место на рынке, и одновременно - крупная мировая держава. Футбол миллионеров и футбол бедняков. Бразилия – это больше, чем футбол.

Анжело, 31-летний художник, вырос в фавелах (городских трущобах), то есть в той Бразилии, которую некоторые из его соотечественников призывают не принимать всерьез.

В Рио-де-Жанейро он обитает сразу в двух фавелах: Vila Cruzeiro (20 тысяч жителей), где родился и проживает вместе с женой, сыном и бабушкой в небольшом и убогом домике из цемента, металлоконструкций; и Complexo do Alemão, это один самых крупных конгломератов фавел, расположенный в северной части города (включает в себя 16 фавел с 65 тысячами жителей), где расписывает и продает майки. До недавнего времени это место считалось одним из самых криминогенных и опасных в мире.

«Мы сегодня совершим экскурсию по этим местам», - говорит он мне после того, как мы спустились с нового фуникулера, верхняя точка которого находится на самом высоком холме этого густонаселенного района, где домики как будто наползают один на другой.

Внутри фавелы существует своя иерархия: самые бедные живут наверху. «Года четыре тому назад я бы и не смог тебя привести сюда, потому что здесь было очень опасно. Постоянные перестрелки, погибшие». Анжело рассказывает, что в те годы люди, которые здесь заправляли, ходили по улицам с винтовками (нечто подобное можно увидеть сейчас в других районах).

Чтобы побывать в фавелах Сан-Пауло, Рио-де-Жанейро или Сальвадора-де-Баии, нужно проехать тысячи километров между различными городами и преодолеть социальную пропасть, имеющую разную глубину в разных местах. Меры по наведению порядка, которые начало проводить правительство Серджио Кабрала (Партия бразильского демократического движения), союзника партии трудящихся тогдашнего президента Лулы да Силвы в 2007 году во многих пригородах Рио-де-Жанейро, получили всемирную известность как из-за своей якобы эффективности, так и из-за сопровождавшей их жестокости, рассказывает Анжело, бывший очевидцем тех событий. «В некоторые из этих районов, где хозяйничали преступники, полиция раньше даже не могла и заглянуть, теперь она их патрулирует, но это не означает, что жизнь их обитателей стала намного лучше», - говорит Анжело.

Художник приветствует жителей, которые перемещаются между кусками кирпичей, мотками проводов, строительным мусором с граффити. Все это и образует неповторимую атмосферу Complexo do Alemão. «Эй, сынок! Как поживаешь?» - бросает ему старик, несущий к себе в дом тяжелые ведра с водой. Он с трудом поднимается по кривым и выщербленным улочкам фавелы. Четверо детей в сбитых сандалиях приближаются к нам, чтобы поприветствовать.

«У них по-прежнему особых перспектив нет, - говорит художник, попрощавшись с ними. - Да, действительно, насилия стало меньше, но это вовсе не означает, что жизнь в фавелах стала лучше, как это пытаются представить правящие круги, потому что скоро мы принимаем у себя Олимпийские игры и Чемпионат мира по футболу».

Он понимает, что мало чем отличается от этих детей, и знает, что обо всех них думают господствующие классы. Именно про таких детей в газетах пишут, что они через социальные сети организуют массовые митинги, мешающие клиентам и владельцам торговых центров и раскрашивающие своими рисунками стены Сан-Пауло. Как считают эксперты, в частности Розана Пиньейро Мачадо (Rosana Pinheiro Machado), бразильская преподавательница антропологии в Оксфордском университете, таким образом низшие слои общества посылают сигнал своим более обеспеченным соотечественникам. Для другой, достаточно большой части общества, они просто «бандиты». Тот же самый Анжело, у которого хорошие отношения с людьми из самых разных уголков Рио, разрисовав под заказ (и нелегально) более 200 стен во всем городе, утверждает, что на него порой смотрят искоса в силу его происхождения.
 
Его судьба весьма типична. Незадолго до рождения Анжело его отца убили, причем свои же друзья. «Он был обычным уголовником, и его прикончили на одной из разборок». Когда Анжело исполнилось всего лишь 12 дней, мать бросила его на улице у дверей дома бабушки. В районе, где жил Анжело, господствовали наркоторговля и насилие. «Постоянные выстрелы, убитые, темные дела». Он рассказывает, что его бедная бабушка еле сводила концы с концами. Именно поэтому, когда ему исполнилось пять лет, он понял, что надо что-то делать, чтобы помочь семье и обеспечить собственное будущее.

Еще будучи ребенком, Анжело любил рисовать, а в семь лет в первый раз создал граффити. «Людям нравился мой стиль, меня хвалили, и я решил попробовать заработать этим на жизнь». И он стал наносить на майки рисунки, которые ему заказывали. И это уже было какое-то подспорье для семейного бюджета. «Я верил в свои способности», - говорит он, но по мере того как шли годы, ему захотелось прожить жизнь без наркотиков и насилия. Но это оказалось не так просто.

Разочарование в окружающем мире и отсутствие доверия к окружающим, которые часто испытывают ребята из этих мест, побуждает нынешнее поколение требовать уважения и равных возможностей для всех. Как указывает писатель Пауло Линс (Paulo Lins), автор книги «Город Бога» (Ciudad de Dios), «на периферии Бразилии остро обсуждаются насущные вопросы. С 90-х годов музыка, литература, поэзия, рэп приобрели острую политическую окраску, и молодежь таким образом соприкасается с политикой, прислушивается к тому, что обсуждают люди… Политики не понимают, что периферия меняется и уже не хочет терпеть политический произвол. Если вы сегодня побеседуете с 15-летним подростком с периферии, то увидите, что он в курсе всех событий и думает так же, как и его сверстник, живущий в центре города».

Оценив свои перспективы, Анжело решил оставить рисование и, как и многие другие подростки его района, заняться наркоторговлей. Это была жизнь, полная риска, но которая, тем не менее, сулила больше доходов. Но уж так устроена жизнь, что сам преступный мир не принял его в свои ряды. Анжело до сих пор помнит слова уголовного авторитета своей фавелы, которые тот сказал, когда Анжело пришел просить разрешения на занятие опасным ремеслом: «У тебя есть талант, парень, тебе не надо этим заниматься».

Итак, Анжело не стал зарабатывать на жизнь наркоторговлей, но зато в нем с новой силой пробудилось желание рисовать. Он разрисовывал майки и стены, все, что можно было разрисовать, хотя получал за это гроши. Но однажды к нему подошел незнакомец и сказал: «Красиво стену разрисовываешь». «Я?» - спросил Анжело. Он заинтересовался источником подобных слухов и вскоре познакомился с двумя голландцами, называвшими себя Haas & Hahn, которые осуществляли в Vila Cruceiro проект Favela Painting, далеко выходившим за рамки простого граффити. Это была частная некоммерческая инициатива, имевшая целью компенсировать недостаточное внимание государства к решению социальных проблем городских трущоб.

«Они используют городское искусство как социальный инструмент, который объединяет, мобилизует и предлагает выход жителям фавел», - рассказывает Анжело. Всего лишь один день понадобился европейцам, чтобы увидеть в нем лучшего кандидата на эту роль. «Продолжай наш проект на основе твоих собственных идей, разрабатывай художественные задания для своих людей. Ты действительно можешь внести свой вклад», - вспоминает Анжело их слова.

«Я понял, что с помощью искусства я смогу помочь данному проекту, а также заработать на жизнь». Он был художником, профессионалом-самоучкой, который хотел вырваться из тесных рамок настенного рисовальщика.

Он перестал выполнять нелегальные заказы и теперь, помимо того, что вытащил из нищеты немало ребят, благодаря гонорарам от заказов обеспечивает свою семью. Анжело создал более 200 произведений живописи, которые украшают школы, общественные здания, производственные предприятия и огромное количество улиц Рио-де-Жанейро.

Он становится известным художником. «Платят неплохо», - говорит он, добавляя при этом, что иногда работает и бесплатно, если у человека, который просит украсить ему стену, нет достаточных средств.

Анжело ведет меня к фавеле Санта Марта (Santa Marta), где Haas & Hahn осуществили один из своих лучших проектов городского благоустройства в Рио-де-Жанейро. И эта же фавела была первой, где начали проводить меры по наведению порядка.

Замысел властей (особенно в начале) заключался в том, чтобы провести целый комплекс решительных мер (зачастую весьма жестоких), с целью запугать негласных хозяев фавел и после операции разместить там полицейские наряды на постоянной основе.

После семи лет проведения специальных мероприятий, порядок был наведен приблизительно в 40 фавелах Рио-де-Жанейро. Это небольшая цифра с учетом того, что, согласно Муниципальному институту градостроительства имени Перейры Пассоса (Instituto Municipal de Urbanismo Pereira Passos), их общее число превышает 900.

Кроме того, пытки и убийство жителя фавелы Росинья (Rocinha), за что в прошлом году к ответственности были привлечены 25 полицейских, и недавние перестрелки между наркодельцами в фавеле Alemão вновь заставили усомниться в эффективности постоянного присутствия полицейских нарядов. После указанных событий создание новых нарядов полиции для несения дежурства в фавелах было временно приостановлено.

«В фавеле Alemão полиция действовала весьма жестоко, - рассказывает Анжело. - По людям открывали огонь лишь потому, что они шли по улице во время полицейской операции». По свидетельству художника, сейчас обстановка в фавеле действительно нормализовалась, и туда даже могут заходить туристы. Но не в этом заключается основная проблема фавел, а в отсутствии перспектив у их жителей. А вот об этом власти предержащие как раз и забывают. Меры по наведению порядка всех проблем не решают. Проектов много, но они так и остаются проектами, не воплощаясь в реальные дела. Интересно, что останется ото всех этих проектов после того, как пройдут чемпионат мира по футболу и Олимпийские игры, считает Анжело.

Анжело не отказался от расписывания маек, а также обдумывает новые проекты для районов бедняков. Этот художник, постоянно стремящийся к самосовершенствованию, сам обучился грамоте, а теперь учит английский и испанский, чтобы общаться со своими иностранными коллегами, которые приезжают сюда. «Мы должны вносить свой вклад», - говорит он, указывая пальцем на группу подростков из фавелы, которые гоняют ногами по земле пластиковую бутылку.

Художник снова одевает свои очки и слегка поворачивает цепочку на шее. «Порядок надо наводить не с помощью оружия, а вот этим, - добавляет он, показывая на голову. - Жители фавел должны стать такими же, как и остальные бразильцы, и пользоваться тем же уважением, что и они, если оценивать их по тому, что они из себя представляют, а не по месту проживания. Я художник, и многие меня за это уважают. Многие просто знают меня по моим рисункам. Я ведь тоже вырос в городских трущобах».