Список лиц, заполнявших до отказа Мэдисон-Сквер-Гарден в Нью-Йорке, по большей части состоит из известных имён: Элтон Джон, Билли Джоэл, Джей Зи...А еще и индийский премьер-министр Нарендра Моди.
Да, вы не ошиблись. В сентябре прошлого года на этой манхэттэнской площадке триумфатор Моди, которому когда-то въезд в США был и вовсе запрещен, при полном аншлаге плотно общался с американцами индийского происхождения, показывал им видение более мощной Индии, которая после череды неудач в экономике должна наконец занять достойное среди ведущих мировых держав. После завоевания на общенациональных выборах наибольшего большинства за последние тридцать лет прошло несколько месяцев. В своей часовой речи, регулярно прерываемой возгласами «Моди! Моди! Моди!», премьер излучал оптимизм и надежду. Ему оставалось лишь наблюдать, как в обстановке, напоминавшей неистовый предвыборный митинг, на нью-йоркском небосводе восходила его звезда.
Битва за Индию
Под конец редкого двухчасового интервью для журнала Time в своей резиденции в Нью-Дели, в котором он назвал США и Индию «естественными союзниками», выступил в защиту кампании по осуществлению реформ и дал отпор оппонентам, критикующим подход его правительства к религиозным меньшинствам Индии, в ответах этого публичного человека стали проступать личностные черты. В ответ на вопрос, «кто больше всего повлиял на него в ходе долгого пути к власти», он прервался, повисла пауза. «Я родился в очень бедной семье, — говорит он. — В детстве продавал чай в поездах. Чтобы заработать на жизнь, мать мыла посуду и занималась чёрной работой в чужих домах». Глаза Моди наполняются слезами при воспоминаниях о детстве в небольшом городке штата Гуджарат в Западной Индии — как это далеко от Мэдисон-Сквер-Гарден! «Всё моё детство было пронизано бедностью», — говорит он, вытирая глаза. «Для меня бедность в каком-то смысле стала первым вдохновителем в жизни, обязательством что-то предпринять ради бедных». По словам Моди, именно долг и ведёт его и сейчас в делах, которые можно резюмировать лозунгом из предвыборной кампании: «sabka saath, sabka vikas», что означает: «все вместе ради прогресса для всех». Эта идея, наряду с другими обнадеживающими лозунгами и обещаниями вернуть в Индию «хорошие дни», в мае прошлого года стремительно пересадила Моди из кресла главного министра штата Гуджарат в офис премьер-министра страны и наделила властью над 1,25 миллиарда человек — более чем шестой части населения планеты. Ни один демократический лидер не обладает таким охватом.
26 мая 2015 года, в канун годовщины пребывания у власти, Моди уже состоялся ни много ни мало как звезда глобальной политики. Говорят, что он спит всего по три часа, начинает день с йоги и даже использовал власть для распространения этой индийской практики, назначив министра по делам йоги. 64-летний Моди — второй после президента Барака Обамы политический лидер по числу подписчиков в Твиттере. Он любит писать в Твиттер напрямую, если не занят поддержкой индийской команды по крикету. За одиннадцать месяцев Моди посетил 16 стран, и это число, после предстоящих визитов в Китай, Южную Корею и Монголию, к годовщине пребывания у власти возрастёт до 19. На мировом уровне «он проявил себя уверенно стоящим на ногах, очень энергичным» политиком, говорит Николас Бёрнс (Nicholas Burns), бывший замгоссекретаря США, ныне работающий в Школе государственного управления им. Кеннеди Гарвардского университета.
К власти его привели сделанные год назад обещания о реформах внутри страны. Примерно половина индийцев моложе 25 лет, и с отрочества их кормили образами «блистательной Индии». Страна давно уже была дремавшим экономическим гигантом, чьё пробуждение пришлось как раз на период их взросления. Экономические реформы начала 1990-х вывели страну на путь уверенного роста, который на протяжении всех «нулевых» составлял в среднем около 7,5% в год.
Тем не менее к началу прошлогодней предвыборной гонки индийский гигант вновь стал медлить. Рост (до недавнего пересмотра параметров) упал почти до показателя 5%, о чем мечтали бы развитые страны, но что крайне недостаточно для обеспечения работой свыше 10 миллионов индийцев, ежегодно пополняющих рынок труда. После десяти лет пребывания у власти бывшего премьер-министра Манмохана Сингха (Manmohan Singh) стали считать не более чем марионеткой в руках председателя партии ИНК Сони Ганди (Sonia Gandhi), ждавшей момента, когда ее сын Рахул сможет взять бразды правления в свои руки. Династическая Партия Конгресса, казалось, выдохлась. «К моменту прошлогодних выборов появилось ощущение, что уходящее правительство истощило свою энергию, исчерпало воображение и действует по инерции», — говорит Роберт Хатауэй (Robert Hathaway), исследователь и бывший директор азиатских программ Центра Вильсона в Вашингтоне.
Тёмная лошадка
И тут появился Моди — провинциальный лидер с неоднозначной репутацией из проиндусской националистической Бхаратийя Джаната Парти (БДП). В ходе энергичной избирательной кампании он изъездил страну вдоль и поперек, расхваливая экономические достижения Гуджарата, который развивался быстрее других индийских штатов, укрепляя репутацию райского острова для бизнеса среди унылой трясины бюрократии. Моди и его сторонники продвигали «гуджаратскую модель» в качестве образца для перезапуска экономического мотора. «Хотя и бывало, что главные министры становились премьер-министрами, они никогда не действовали по принципу: „Вот вам образец, и я хочу получить его в увеличенном масштабе“», — сказал Милан Вайшнав (Milan Vaishnav), сотрудник южноазиатской программы в Фонде Карнеги.
Гуджарат — это также декорация противоречивого эпизода из прошлого Моди. В 2002 году, после убийства в поезде 59 индусских паломников, штат захлебнулся в религиозных кровавых беспорядках, которые привели к гибели по меньшей мере тысячи человек, главным образом представителей мусульманского меньшинства (при том, что индусы составляют в стране религиозное большинство, в Индии проживает более 138 миллионов мусульман). Когда критики Моди спрашивают, сделал ли он достаточно для прекращения насилия, он всегда отрицает, что были допущены какие-то ошибки, и ему так и не было предъявлено обвинение в совершении преступления. Тем не менее через три года после погромов ему закрыли въезд в США.
Избрание Моди в мае прошлого года заставило США без шума отменить запрет на выдачу визы. Но на его родине, в Индии, бытовали опасения относительно будущего религиозных меньшинств при правлении Моди в связи с усилением праворадикальных индусских организаций, связанных с БДП. Например, в декабре министр второго эшелона Ниранджан Джиоти (Niranjan Jyoti) своими высказываниями в ходе избирательной кампании в столице спровоцировала жаркую дискуссию. Она задала избирателям на митинге вопрос: хотят ли они правительства из людей, «рождённых от бога Рамы», или же «правительства незаконнорождённых?» Вскоре она извинилась за свои слова, их публично осудил и Моди. Но Джиоти осталась в правительстве.
В ходе в целом позитивного визита в Индию в январе президент Обама задел эту тему при последнем появлении на публике в Нью-Дели. Он сказал: «Индия будет процветать, если не будут расколота границами религиозных верований, до тех пор, пока её не будут разделять вообще никакие линии, пока она едина как одна нация».
Беседуя с журналом Time, Моди настаивал, что его правительство полно решимости отстаивать права религиозных меньшинств. «Когда относительно какого-то религиозного меньшинства высказывается личное мнение, мы отвергаем его», — сказал он, — «А что касается правительства, то у нас есть единственное „Священное писание“ — это Конституция Индии. Моё правительство не потерпит какой-либо дискриминации по признаку касты, веры или религии».
На вопрос о январских ремарках президента [Обамы] Моди ответил: «Разнообразие Индии, нашей цивилизации — это из категории прекрасного, и мы им чрезвычайно гордимся». И здесь он возвращается к лозунгам своей предвыборной кампании и к теме экономического развития, которые помогли ему победить на выборах. «Моя философия, философия моей партии, философия моего правительства состоит в том, что я называю „sabka saath, sabka vikas“ (все вместе ради общего развития — прим. пер.)... Внутренняя логика и посыл этого лозунга — объединить всех и двигаться к всеобъемлющему росту».
Выход на сцену
Нарендра Дамодардас Моди родился 17 сентября 1950 года в городке Ваднагар на севере Гуджарата. Он стал первым премьер-министром, родившимся после ухода из Индии английских колониальных правителей в 1947 году.
На протяжении большей части последующей истории Индии страной на общенациональном уровне управляли лидеры партии Конгресса, наследники движения за независимость. Моди — человек иного типа, чужак, далекий от политической элиты Нью-Дели. Чтобы прокормить семью, его отец держал чайный ларек.
В 17 лет Моди ушел из дома и два года странствовал по Индии. Вернувшись, он отправился в главный город Гуджарата Ахмедабад, где вступил в праворадикальную индусскую националистическую организацию Раштрия Сваямсевак Сангх (РСС), связанную с БДП. Подключение к партийно-политической работе началось в конце 80-х годов, когда он перешёл в БДП и в течение нескольких лет работал в штаб-квартире партии в столице. В конце 2001 года партия отправила его в Гуджарат, где он стал главным министром штата. Там он оставался до своего прыжка в Нью-Дели. На выборах прошлого года скромное происхождение Моди и его энергичная манера поведения на трибуне резко отличали его от главного соперника, наследника ИНК Рахула Ганди (Rahul Gandhi), сына, внука и правнука трех бывших премьер-министров от Конгресса. По сравнению с Моди молодой Ганди выглядел неподготовленной, «династийной» фигурой. «Казалось, в правительстве ничего не происходило», — сейчас говорит Моди, — «Это походило на полный политический паралич».
Моди построил избирательную кампанию вокруг своих достижений в Гуджарате. Он пообещал Индии добиться того же — улучшить инфраструктуру и обуздать бюрократию, тормозящую рост промышленности. Он действительно мог похвалиться достойными показателями: под управлением Моди с 2006 по 2011 год экономика Гуджарата ежегодно давала прирост в 10%. Критики Моди отмечают, впрочем, что торговцы из Гуджарата всегда выигрывали за счёт выгодного прибрежного расположения штата, да и другие индийские торговые штаты добились впечатляющих результатов за эти же годы. Подобно тому, как в США губернаторы используют успехи на уровне штата на пути в Белый дом, Моди убедил индийских избирателей, что и в Нью-Дели он сможет добиться того же, что в Гуджарате.
При этом на момент победы на выборах никто не знал, как Моди будет действовать на мировой арене. Ответ последовал сразу после того, как он стал премьер-министром. Он проявил похвальную инициативу и на церемонию инаугурации пригласил лидеров стран Южной Азии, в том числе Пакистана — давнего противника своей страны (отношения между двумя странами сейчас снова охладились). В свой первый год он также работал над усилением влияния Индии в странах по ее периферии, в том числе проехал с турне по малым островным государствам к югу от Индии, включая соседнюю Шри-Ланку. В последние годы это островное государство развивало более тесные связи с Китаем, который предложил ему миллиарды долларов в виде займов, а в прошлом году дважды пришвартовывал там свои подлодки, вызвав раздражение Индии. Но в марте Моди стал первым премьер-министром Индии, который за последние почти тридцать лет посетил Шри-Ланку. «Он великий и достойный лидер», — сказал новый президент Шри-Ланки Майтрипала Сирисена (Maithripala Sirisena), при котором отношения с Индией стали более теплыми.
Для США, которые вслед за реформами 1990-х годов стали развивать тесные связи с Индией, ключевой вопрос состоял в том, забудет ли Моди об отказе США выдавать ему визу? Хатауэй рассказывает: «Ожидали, что Моди мог проявить националистический и даже шовинистический подход, что могло бы ещё больше осложнить американо-индийские отношения». Но, оказавшись у власти, Моди продемонстрировал прагматизм. «Он вполне мог бы припоминать США историю с визой, но не только принял решение не ворошить прошлое, но и отдал приоритет выстраиванию более прочных отношений с США».
Во время поездки в США в сентябре Моди по приглашению президента посетил Белый дом, а в январе Обама посетил Нью-Дели и стал первым американским президентом — главным гостем на параде военной техники, который ежегодно проводят по случаю Дня Республики. Написав о включении Моди в список 100 наиболее влиятельных людей в мире по версии журнала Time, Обама отметил, что Моди пришел на вершины политики из социальных низов, и добавил, что он «настроен помочь большему числу индийцев пойти по его стопам».
«Если мне придется охарактеризовать индийско-американские отношения одним словом, то я скажу, что мы естественные союзники, — заявил Моди журналу Time и добавил: — Какими должны быть индийско-американские отношения? Что Индия может сделать для США? Что США могут сделать для Индии? Полагаю, что это — довольно ограниченная точка зрения. Думаю, нам следует смотреть на это так: что Индия и США могут совместно сделать для мира».
А что они могут предпринять вместе? Индия никогда не являлась крупным торговым партнером США — на Америку приходится менее 2% всей внешней торговли. Но экономически мощная Индия, с ее весом в международных делах, могла бы оказаться привлекательным рынком для американских компаний и дать стимул роста мировой экономике, которая отчаянно нуждается в новом локомотиве. Для Индии США могли бы стать важным источником новых инвестиций, а отношения Моди с Обамой могли бы помочь поднять престиж страны за рубежом.
Активная Индия может быть полезным партнёром США в регионе, в особенности в Афганистане — стране, с которой у Индии давние связи. Моди отметил, что Индия предложила свыше двух миллиардов долларов на восстановление и развитие Афганистана в то время, как американцы покидают эту страну, и что ради развития Афганистана Индия «будет делать все что потребуется». Самое важное — Индия потенциально может выступить в роли некоего демократического противовеса растущему Китаю. «Мы сотрудничаем с Китаем на международной арене, но мы конкурируем с Китаем по части коммерции и торговли», — говорит Моди. Успешная Индия может послужить эффективным напоминанием, что путь к процветанию всё-таки лежит через демократию.
Большие надежды
За последний год индийская экономика окрепла, хотя и не всецело благодаря усилиям Моди. В марте управляющий директор МВФ Кристин Лагард (Christine Lagarde) назвала страну «ярким пятном» на фоне в целом «пасмурного глобального горизонта». Инфляция уменьшилась, а резкое падение мировых цен на нефть служит важным стимулом для страны, импортирующей порядка 80% всей необходимой нефти. Индия также выглядит выигрышно в сравнении с другими некогда подававшими надежды экономиками, например Россией — экспортером нефти, пострадавшим из-за падения цен и международных санкций, и Бразилией, где экономический рост замедляется, и заголовки газет пестрят сообщениями о многомиллиардном коррупционном скандале с государственным нефтяным гигантом Petrobras.
Правительство Моди также работает над дальнейшей либерализацией индийской экономики. Например, индийские власти открыли страховой сектор страны, продавив давно назревшее предложение о необходимости дать более широкий доступ иностранным инвестициям. Премьер-министр пытается добиться большей эффективности от известной своей неповоротливостью индийской бюрократии: теперь в режиме онлайн следят даже за тем, когда чиновники фактически приходят на работу. Правительство также сфокусировалось на принятии общенационального налога на товары и услуги, призванного заменить пеструю смесь из налогов на уровне штатов и местных сборов, мешающих развитию коммерции. «Мне тяжело возражать против многого из того, что они уже предприняли», — говорит Вайшнав из Фонда международного мира Карнеги. Он охарактеризует это правительство как «ориентированное, на фоне предшественников, на развитие бизнеса».
Одновременно с этим появляется все больше вопросов относительно того, насколько масштаб реформ Моди соответствует его риторике. Руководитель отдела развивающихся рынков в Morgan Stanley Investment Management Ручир Шарма (Ruchir Sharma), указывает, например, на индийские банки из госсектора, которые, как он сказал, сидят на огромном количестве «плохих долгов». Шарма надеется, что правительство Моди, обладающее мандатом на улучшение экономической ситуации, возьмётся за решение этой проблемы и полностью приватизирует некоторые из этих банков или, по крайне мере, сократит доли правительства в них. Он отмечает, что «фактически в этой сфере ничего не делается».
Моди предпочитает делать акцент на том, что он называет «кооперативным состязательным федерализмом», поощряя экономический рост посредством конкуренции между штатами. Хотя Моди был избран, получив абсолютное большинство в нижней палате парламента Индии, в формируемой путём непрямых выборов верхней палате его партии и союзникам не хватает сил, чтобы принимать законопроекты без поддержки оппозиционных партий. Правительство заявляет, что частью плана по оздоровлению экономики является предоставление бóльших полномочий штатам, чтобы они сами осуществляли реформы, способные увеличить темпы роста, вместо того, чтобы этими процессами управлял центр. Соседний с Дели штат Раджастхан здесь часто приводят в качестве примера: в прошлом году его власти предложили пакет реформ, включая либерализацию трудового законодательства, чтобы сделать штат более привлекательным для бизнеса. Как говорит Вайшнав, можно похвалить правительство Моди, которому надо было одобрить эти изменения в рамках штата, что оно разрешило Раджастхану продвигать эти реформы. Тем не менее он добавляет, что одно дело — заявлять, что «мы позволим штатам осуществлять эти перемены», и совсем другое — говорить, что «премьер-министр собирается использовать своё служебное положение, чтобы выступать за такого типа изменения во всех штатах, в особенности тех, где у власти находится БДП».
Все громче критика и ключевой правительственной реформы, направленной на либерализацию крайне жестких ограничительных индийских законов о землепользовании, например путём отмены положения о необходимости получения согласия не менее 80% землевладельцев на некоторые проекты развития — мера, которую критики Моди охарактеризовали как противоречащую интересам сельских масс. В отличие от Китая, где правительство мало заботится о влиянии проектов развития на жизнь простых людей, в Индии инвесторы часто жалуются на правовые препоны, мешающие им приобретать необходимую для этого землю. Оппозиционные партии дают отпор — изображают Моди политиком, выступающим в поддержку крупного бизнеса и забывающим о бедных, — лепят ярлыки, которые, если прилипнут, могут навредить БДП на ключевых выборах в ряде штатов позднее в этом году. Моди еще окружает аура неуязвимости, но она уже начала угасать. Несмотря на то, что премьер был главным лицом избирательной кампании БДП на местных выборах, в феврале в Дели сокрушительную победу одержала восходящая антикоррупционная партия.
На вопрос о темпах проведения реформ Моди указал на перемены в мрачных экономических настроениях перед выборами прошлого года. «Посмотрите, как весь мир вновь восхищается и с энтузиазмом относится к Индии в плане перспектив, которые она открывает», — заявляет он. Моди говорит, что его избрали на пятилетний срок, и у него есть план на весь период, а не только на первый год. «Всё, что мы сделали за прошлый год, в точности соответствует этому плану», — утверждает премьер, — «И следующие четыре года мы будем шаг за шагом двигаться вперед».
Мир восхищался Индией и её нереализованным потенциалом и в прошлом — пока не отвернулся от неё в разочаровании, когда показатели оказались куда ниже обещанных. По мере того как Моди вступает во второй год пребывания у власти, сотни миллионов его индийских сограждан надеются, что этого не произойдет вновь.
Интервью премьер-министра Индии с Time, на основе которого и написана эта статья, вы можете прочитать здесь.
