В этом году мы наблюдаем окончание партийной организации и начало политической. В американской политике грядут большие перемены.
Для политических обозревателей 2016 год стал землетрясением, событием, которое случается раз в поколение и переделывает американскую политику. Республиканская партия разламывается из-за поддержки Дональда Трампа. Открытый социалист устроил бунт и оспаривает выдвижение кандидата от Демократической партии. И слева, и справа складывается впечатление начала новой эры.
Новая эра действительно начинается, но не так, как думает большинство. Хотя эти выборы кажутся началом новой реорганизации партийной структуры, на самом деле это конец старых партий. Партийные коалиции середины ХХ века, определившие республиканцев и демократов на десятилетия вперед, давно распались. Их составные голосующие блоки — идеологические, демографические, экономические, географические, культурные — перестроились. Формирование новых демократических и республиканских коалиций близко к завершению.
Мы видим в этом году начало политической реорганизации, в которой эти новые партийные коалиции будут выбирать, за какие идеи и взгляды выступать — фактически партийная платформа приведет себя в соответствие с изменениями взглядов избирателей, уже свершившимися. Тип консерватизма, которого придерживалась Республиканская партия, был обречен рухнуть, как только появился кандидат, способный привлечь избирателей без помощи спонсоров, экспертов и специалистов. Будущее формируется на наших глазах, и у этого процесса будут далеко идущие последствия для всех аспектов американской политической жизни.
Президентская гонка 2016 года свидетельствует о глубинных и долгосрочных изменениях американской политики. В 2020-х и 2030-х годах партийные платформы претерпят кардинальные изменения. В будущем вы можете голосовать за партию, о которой сегодня даже не думаете. На что будет похожа американская политика?
* * *
Сегодня Республиканская партия представляет, в основном, рабочий класс белого населения Среднего Запада. Ее географические центры расположены на Юге и на Западе. Демократическая партия представляет коалицию белых с доходами выше среднего уровня, а также расовые и этнические меньшинства, сконцентрированные на островах архипелага густонаселенных «синих» городов.
В обеих партиях существует разрыв между унаследованными ортодоксальными взглядами десяти-двадцатилетней давности и сегодняшней избирательной коалицией. И в обеих партиях в противоречиях между избирателями и политиками побеждают избиратели. В случае Хиллари Клинтон этот процесс — слабый, но на примере Дональда Трампа — очень заметный.
Во время праймериз в Демократической партии эксперты, комментировавшие противостояние Хиллари Клинтон и Берни Сандерса, упустили из виду историю, осветившую эти перемены: провал быстрой кампании Джима Уэбба (Jim Webb) за пост кандидата в президенты. Уэбб был единственным кандидатом, олицетворявшим старую Демократическую партию середины ХХ века, партию, обращавшуюся в первую очередь к белым южанам и к «этническим» белым северянам. Даже во время правления «нового демократа» Билла Клинтона остатки белого рабочего класса в этой коалиции были важны для партии. Но в 2016 году у Уэбба не нашлось достаточно сторонников, и он выбыл из борьбы за пост кандидата в президенты, оставив арену старому социалисту (Берни Сандерсу) и двум кандидатам, поднявшимся, как республиканцы (Хиллари Клинтон и недолго Линкольн Чафи).
На стороне республиканцев живой окаменелостью был Джеб Буш. Как и его брат, Джеб выступал за нео-рейганистский стиль, сочетавший ястребиную внешнюю политику, социальный консерватизм и сокращения социальных программ среднего класса ради сокращения налогов на богатых. Со времен Рейгана и до недавнего времени экономическую доктрину Республиканской партии формировали либертарианцы, чьи взгляды противоречат позиции большинства республиканских избирателей. Опрос, проведенный Pew Research Center в марте этого года, показал, что 68% республиканцев и избирателей, склонных поддержать Республиканскую партию, выступают против сокращений Социальной Безопасности. Среди демократов и их сторонников процент почти такой же (73%). Среди сторонников Трампа число противников сокращения социальных расходов еще выше — 73%. Среди сторонников Кейсика, который за эти сокращения, число противников урезания социальных выплат составляет 62%.
По мере того, как республиканцы стиля «кэнтри-энд-вестерн» заменяли республиканцев стиля «кэнтри-клаб», разрыв между экономической идеологией партии и экономическими нуждами работающих избирателей из числа сторонников Республиканской партии увеличивался. Республиканцы в Палате представителей проголосовали за предложенный Полом Райаном план о сокращении социальных программ и замены медицинской страховки Medicare ваучерами.
За исключением Трампа, все ведущие республиканские кандидаты — Круз, Рубио, Буш и Кейсик — выступали за ту или иную версию инициативы Райана. Трамп, напротив, выражая интересы большинства избирателей, сказал, что следует оставить Социальную Безопасность не тронутой: «Никакого повышения возраста. Оставить все как есть». Сейчас Трамп оказался самым вероятным кандидатом в президенты от Республиканской партии.
Если Трамп потерпит поражение, то остатки истеблишмента республиканцев могут попытаться восстановить старую экономическую догму свободной торговли и ограничения массовой эмиграции и социальных программ. Но, раньше или позже, партии придется пересмотреть или отбросить платформу, которую отвергает большинство избирателей, вопреки возражениям либертарианских спонсоров и аналитических центров в случае необходимости.
* * *
Почему это происходит сейчас? Потому что тянувшаяся десятилетиями «культурная война» между религиозными консерваторами и светскими либералами закончилась.
Большинство конфликтов типа культурной войны связаны с сексуальностью, гендером и рождением детей (например, противозачаточные средства, права ЛГБТ, аборты и однополые браки). Так как проблемы культурной войны с 1960-х по сей день занимали центральное место национальной политики, это позволяло партиям включать фракции с противоположными экономическими взглядами. На протяжении жизни поколения в Демократическую партию входили сторонники свободной торговли и сторонники протекционизма, так как для политика-демократа общегосударственного уровня важнее оставалось отношение к абортам и, позднее, правам геев. Так же и в Республиканской партии можно было не соглашаться относительно торговли и иммиграции, но было необходимо осуждать решение суда в деле «Рои против Уэйда» (Roe v. Wade) и выступать против абортов.
Социальные вопросы вели к реорганизации тех, кто считал себя демократами или республиканцами. Десятилетиями социально-консервативные белые из рабочего класса уходили от Демократической партии к Республиканской, особенно на Юге. Социально-умеренные республиканцы, особенно на Восточном Побережье, напротив, переходили к демократам. Сейчас внутри каждой партии существует очень мало разногласий по социальным вопросам. Либеральные республиканцы — такая же редкость, как демократы-рейганисты.
Как отлив, обнажающий изменившееся побережье, культурная война переделала состав партий и пошла на убыль. После ее исчезновения мы увидим иной политический ландшафт.
Культурная война и партийные реорганизации закончены. Политическая реорганизация и «пограничная война» — столкновения между националистами, в основном, правыми, и глобалистами-поклонниками мультикультуризма, в основном, левыми — только начинаются.
* * *
Для националистов главный раздел проходит между американскими гражданами и всеми остальными, что и выразил Трамп, предложив построить стену на мексиканской границе. На правом фланге американский национализм несет на себе пятна белого расизма, религиозного национализма и нативизма, усиленных подстрекательскими высказываниями Трампа о мексиканцах и его предложением временного запрета на въезд мусульман в США.
Но хотя националисты и расисты иногда пересекаются, это не одно и то же. Даже самые крайние белые националисты не считают национализм философией правительства в нашей мультикультурной стране, они надеются отделиться от американской жизни и создать свою белую родину в государстве. Националисты отличаются от белых националистов, и американский популистский национализм не несет в себе расизма и способен обращаться к представителям разных рас, по образцу националистического популизма в странах латинской Америки.
Подъем популистского национализма справа совпадает с подъемом мультикультурного глобализма у лево-центристов.
Для мультикультурного глобализма существование государственных границ кажется устаревшим и, возможно, даже аморальным. Согласно формируемой прогрессивной идеологии, следует считаться только с наднациональной (расой, гендером, сексуальной ориентацией) и супранациональной (гражданин мира) идентичностью. Хотя не обязательно представляя избирателей демократической партии, прогрессивные эксперты и журналисты все чаще говорят на языке этического космополитизма или глобализма — идеи несправедливости дискриминации иностранных граждан по отношению к гражданам своей страны.
Эта разница в мировоззрении ведет к разнице в политической программе. Националисты поддерживают только те инициативы в сфере торговли и иммиграции, которые повышают уровень жизни граждан своей страны. Для новых прогрессивистов с глобальным мышлением благополучие американских граждан — недостаточное основание ограничивать массовую иммиграцию или свободу торговли. Эту идею нынешние прогрессивисты-глобалисты одолжили у либертарианцев: иммиграция и торговля, снижающая зарплаты американцев, все еще оправдана, так как ведет к улучшению жизни иностранных граждан.
Разногласия по вопросам торговли внутри обеих партий служат началом политической реорганизации. Все ведущие кандидаты от республиканцев поддерживали соглашения о свободной торговли, за одним важным исключением. Дональд Трамп, предполагаемый кандидат в президенты от Республиканской партии, регулярно критикует соглашения о свободной торговле и призывает ввести тарифы на определенные виды иностранной продукции.
Соответственно, сопротивление многих политиков-демократов таким соглашениям о свободной торговле, как Транс-тихоокеанское партнерство, отражает остаточное влияние слабеющих промышленных профсоюзов в партии. Как показал мартовский опрос Pew Research Center, среди демократов 56% считают, что соглашения о свободной торговле хороши для американцев, тогда как иной точки зрения придерживаются 38%. Среди республиканцев ситуация обратная: 53% по сравнению с 38% считают свободную торговлю отрицательным явлением. Среди молодых американцев, в большинстве своем склонных поддерживать демократов, сторонников свободной торговли больше: 67% американских граждан в возрасте 18-29 лет считают свободу торговли положительным явлением для страны. Даже те прогрессивисты, кто выступает против свободы торговли, вынуждены по соображениям космополитической этики аргументировать свою позицию заботой о правах иностранных рабочих или глобальном состоянии окружающей среды.
В ближайшие десять лет или дольше, по мере корректировки партийных позиций, эта «пограничная война» сменит культурную войну как фактор, определяющий и переделывающий американскую политику.
* * *
Общие черты двухпартийной системы в 2020-х и 2030-х годах неясны. Республиканцы будут, в основном, партией белого рабочего класса, проживающего на Юге и Западе, а также в пригородах повсюду. Они будут поддерживать универсальную, складываемую из налогов социальную программу, которой смогут наслаждаться их семьи и которая поощряет труд, вроде Социальной Безопасности и медстраховки Medicare. Но они будут выступать против социальных программ для бедных в зависимости от доходов, так как эти программы не распространяются на них самих.
Они будут выступать против расширения легальной и нелегальной иммиграцией, иногда из этических предрассудков, иногда — опасаясь за экономическую конкуренцию. Инстинктивный экономический национализм завтрашних республиканцев может взывать как к оправданию стратегической торговли, так и к грубому протекционизму. Скорее всего, они будут разделять взгляды Трампа на непродуктивных финансистов: «Страну построили не ребята из хеджевых фондов. Они просто перекладывали бумажки, и им повезло».
Демократы будущего поколения будут, скорее всего, состоять из прогрессивных белых с доходами выше среднего в коалиции с черными и латиноамериканцами из больших городов с разнообразным населением. Они будут считать США увеличенной версией их мультикультурной коалиции разных расовых и этнических групп. Молодые прогрессивисты будут убеждены, что моральные люди — граждане мира, и считать национализм и патриотизм тем же самым, что расизм и фашизм.
Исчезновение промышленных профсоюзов благодаря автоматизации производства и переводу промышленности за границу позволит демократам с открытым сердцем поддерживать свободную торговлю и массовую иммиграцию. Формируемая прогрессивная идеология пост-капиталистического космополитизма хорошо отвечает урбанистской экономики финансов, технологий и других отраслей глобального масштаба и обогащаемой как образованными, так и необразованными иммигрантами.
Если завтрашние республиканцы будут поддерживать универсальные социальные программы Франклина Рузвельта и Линдона Джонсона, вроде Социальной Безопасности и Medicare, то демократы предпочтут зависимые от доходов программы только для бедных. В дорогих городах с иерархией, где будут сконцентрированы демократы, универсальная социальная программа лишена смысла. Налоги на городских работников будут слишком малы, чтобы оплатить универсальную социальную программу, а социальные выплаты универсального рода слишком незначительны, чтобы богатые интересовались ими. Так что хорошо устроенные люди в дорогих демократических городах с неравенством согласятся на умеренное перераспределение налогов в пользу выплат для людей с низким доходом, возможно, вплоть до установки гарантированного минимального дохода для непропорционально бедных и иностранных рабочих. По мере ослабевания популистского трудового либерализма в Демократической партии, будут усиливаться либертарианские взгляды в поддержку работодателей и финансистов. Демократы 2030 года будут, возможно, большими сторонниками рынка, чем республиканцы.
Кто из двух коалиций будет чаще побеждать?
Хотя прогрессивисты утверждают, что небелые американцы могут стать большинством, это ошибка по двум причинам. Во-первых, по прогнозу Статистического бюро, с сегодня и до 2060 года доля черного и азиатского населения вырастет лишь незначительно: с 13,2% до 14,2% и с 5,4% до 9,3% соответственно. Основной рост доли небелого американского населения до 2060 года будет расти, в основном, за счет латиноамериканцев — с 17,4% до 28,6%.
Во-вторых, латиноамериканцы все чаще считают себя белыми. Между переписью 2000 года и переписью 2010 года 7% испаноязычных американцев сменили свое определение с «другая раса» на «белые». Одновременно Статистическое Бюро сообщило, что на три четверти рост белого населения США в XXI веке будет происходить за счет лиц, считающих себя белыми и латиноамериканского происхождения. Если тенденция латиноамериканцев считать себя белыми, а также правительственной готовности записывать их белыми сохранится, то белое население США сохранит большинство на протяжении всего века.
Но то, как латиноамериканцы будут голосовать, имеет большее значение, чем ненаучные определения Статистического Бюро. Непопулярность Трампа среди латиноамериканцев может помочь демократам в краткосрочной перспективе. Но это не значит, что демократы смогут долго рассчитывать на поддержку этой категории избирателей. В Техасе республиканцы смогли заручиться поддержкой латиноамериканцев со времен сенатора Джона Тауэра (John Tower) и губернатора Джорджа Буша. На выборах в 2014 году республиканский кандидат в губернаторы Техаса Грэг Эбботт (Greg Abbott) получил 44% голосов латиноамериканских техасцев. Республиканский сенатор Джон Корнин (John Cornyn) показал лучший результат — 48%.
В ближайшее десятилетие латиноамериканцы могут быть опорой демократов, так как они недовольны Республиканской партией из-за ее отношения к меньшинствам. Это будет проявляться на президентском уровне а, возможно, и на всех прочих. Но по мере того, как латиноамериканцы будут ассимилироваться и вступать в смешанные браки, они перейдут от Демократической партии к Республиканской, пройдя путем «этнических» европейских иммигрантов, вроде потомков ирландцев и итальянцев.
Политическая реорганизация в настоящем и ближайшем будущем завершит партийную реорганизацию двух десятилетий. Невозможно предугадать, чем все закончится, но одно очевидно: в 2016 году старая политическая система разваливается, и рождается новый американский политический порядок.
Майкл Линд — научный сотрудник вашингтонского центра New America и автор книги «Земля Обетованная: экономическая история США»
