Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
От саммита НАТО в Варшаве нас отделяет всего несколько недель. Чего ожидать от этой встречи, если исходить из тех сведений, которые уже известны? Можно ли назвать масштаб и направление намечаемых решений адекватными стоящим перед Альянсом вызовам, которые создает своей политикой Россия? И какова вероятность, что после саммита Кремль предпримет радикальные ответные действия?
Интервью с Лукашем Кулесой (Łukasz Kulesa) — директором отдела исследований лондонского аналитического центра European Leadership Network.
Defence.24: От саммита НАТО в Варшаве нас отделяет всего несколько недель. Чего мы можем ожидать от этой встречи, если исходить из тех сведений, которые нам уже известны?
Лукаш Кулеса: На мой взгляд, союзнические государства сходны в том, что действия России требуют такого военного ответа со стороны НАТО, который будет выходить за рамки решений предыдущего саммита в Ньюпорте. Военно-технические детали продолжают обсуждаться. Важно, чтобы политическая воля приобрела конкретную форму в военном плане. В частности, речь идет о продлении периода дисклокации отдельных подразделений на восточном фланге с сохранением ротационного характера их присутствия. Здесь следует ожидать решений, которые позволят лучше координировать действия Альянса в отдельных государствах. Сейчас мы наблюдаем ситуацию, при которой в определенные моменты, например, в период больших учений, союзническое присутствие находится на очень высоком уровне, а потом практически исчезает.
На практике выработанное решение касается создания многонациональных батальонов, которые будут размещены в странах Балтии и в Польше. В отличие от сил быстрого реагирования НАТО, которые каждый год «воссоздаются» в новом составе и с новым ведущим государством, такое подразделение должно функционировать в стабильном составе как минимум несколько лет подряд.
Мы также наблюдаем действия, направленные на то, чтобы состав подразделений обороны на передовых рубежах был на самом деле многонациональным. Я считаю, доля американцев не должна превышать 50%. Помимо Вашингтона о готовности взять на себя обязательства по созданию костяка батальона заявили Лондон и Берлин. Однако в других странах-членах идет своеобразная облава, чтобы найти тех, кто сформирует второй батальон. Хорошо, что свой вклад внесет также Польша, и что удалось мобилизовать страны Вышеградской четверки.
Судя по всему, на саммите мы услышим более жесткую риторику в сфере ядерного сдерживания НАТО. Альянс напомнит, что в его состав входят ядерные державы, и что атака с использованием такого рода вооружений вне зависимости от ее масштаба встретится с адекватным ответом.
Одновременно представляется, что на саммите будет очерчен и другой, параллельный, путь: открытости к диалогу и готовности НАТО укреплять систему контроля над вооружениями и средства формирования доверия с Россией, конечно, если с российской стороны будет такое желание.
Наконец, не следует забывать, что сильную обеспокоенность НАТО вызывает также ситуация на южном фланге. Что, однако, любопытно, страны Юга в отличие от стран Востока до сих пор четко не заявили, что они ожидают от Альянса в военной сфере.
— Можно ли назвать масштаб и направление ожидаемых решений адекватными стоящим перед Альянсом вызовам, которые создает своей политикой Россия?
— Во-первых, нужно без лишних эмоций взглянуть на период 2014-2016 годов и понять, что усиление присутствия Альянса на восточном фланге было беспрецедентным. Конечно, в Польше и других странах региона мы жалуемся, что все это делалось для нашего успокоения (assurance), а не для сдерживания (deterrence) России. Следует, однако, признать: хотя Россия действует активно, она не бросила Альянсу непосредственного вызова, например, не напала на территорию какого-то из его членов. То есть это сдерживание все же было.
Во-вторых, оценка будущих решений саммита в Варшаве зависит от того, как мы понимаем российские цели и перспективы их достижения. Если кому-то кажется, что Россия наверняка нападет на НАТО (чаще всего говорится о странах Балтии) и только ждет подходящего случая, то натовские силы, которые находятся на передовых позициях, могут показаться недостаточными для отражения российской атаки.
Но если кто-то, как и я, считает, что Россия ведет против Альянса своеобразную игру, стремясь ослабить его при помощи внутренних конфликтов, а вероятность военного сценария кажется незначительной, тогда решения НАТО выглядят верными. При таком подходе значение сил на выдвинутых позициях заключается в том, чтобы не позволить России совершить катастрофическую ошибку, исходящую из неверной оценки готовности Альянса защищать своих членов. Когда на восточном фланге на постоянной основе разместят значительные силы, состоящие из американских, немецких или французских военных, россияне будут осознавать, что гипотетическая атака приведет к конфликту с ведущими странами НАТО.
— В последнее время мы услышали много прогнозов, которые говорили о неотвратимости военного конфликта между НАТО и Россией. Об этом пишет, например, бывший заместитель командующего объединенных сил Альянса в Европе. Насколько верными кажутся вам эти прогнозы?
— Разного рода отчеты, построенные на анализе военных игр, действительно, говорят о том, что при определенных условиях на локальном уровне существует значительный дисбаланс сил в пользу России. Об этом говорилось, например, в нашумевшем докладе исследовательского центра RAND. На мой взгляд, большинство этих аналитических работ уделяет недостаточно внимания политическим и стратегическим аспектам. В них предполагается, что Россия будет действовать внезапно и радикально из-за «безумия» и непредсказуемости Путина или из-за того, что россияне в какой-то момент решат поставить все на одну карту. Но если взглянуть на российские решения по поводу применения силы, видно, что самое главное для российского руководства – это баланс плюсов и минусов. И если Грузия или Украина не были членами НАТО, на которые распространяются американские гарантии безопасности, то страны Балтии и Польша находятся в совершенно ином положении. Риск, что в случае российского нападения к игре подключатся американцы и НАТО как таковое, здесь гораздо выше. Мне сложно представить, насколько должен отчаяться президент Путин, чтобы рискнуть начать операцию, которая может привести к ядерной войне. Аргумент, что он сделает это, «прощупывая НАТО», кажется мне не слишком убедительным.
— Как выглядят цели российской политики в отношении Запада?
— Россия встала на путь своеобразного «обретения независимости». В предыдущие 20 лет мы считали ее элементом общеевропейской системы безопасности и партнером, который примет западные правила действий. Но в последние годы Москва демонстрирует, что она хочет считаться самостоятельным центром международного влияния. Россия сала империей, которая «лезет напролом» в региональном и глобальном масштабе, используя слабости и дыры нашей системы безопасности. Я не думаю, что в Кремле собираются вернуть себе контроль над «утраченными» государствами Восточно-Центральной Европы, которые стали членами НАТО и Евросоюза. Однако россияне будут конкурировать с западными влияниями у общих соседей и, не колеблясь, применять силу или использовать другие средства давления против Украины, Грузии, Молдавии, а также Белоруссии и Армении, если те примут более прозападный курс.
— Как следует Западу реагировать на эти амбиции Москвы?
— В первую очередь Западу нельзя терять бдительность. Российская политика продумана на много лет вперед, она предусматривает как периоды эскалации, так и разрядки. Нужно сказать себе прямо: период, когда мы думали, что Кремль может стать партнером Запада, что у нас общие ценности и цели в международной политике, подошел к концу. В новой реальности, когда наши политические цели диаметрально расходятся, важнее всего выработать новые правила, которые станут рамками для выстраивания взаимных отношений. Речь идет о том, чтобы сделать конфронтацию между Россией и Западом более предсказуемой, «цивилизованной».
В военной сфере необходимо укрепить систему контроля над вооружениями, прозрачностью военных действий и предотвращением инцидентов, которые могут привести к эскалации. В невоенной: продолжать давление на Россию, чтобы она изменила свою политику в отношении Украины, в том числе увязать перспективу отмены санкций с пересмотром этой политики. Эти цели, конечно, выходят за рамками варшавского саммита НАТО.
— Следует ли ожидать, что после саммита Кремль предпримет радикальные ответные действия?
— Реакция Кремля, несомненно, будет негативной, а решения НАТО будут использованы в сфере пропаганды. Однако масштаб этой реакции и то, будут ли конкретные шаги создавать для Польши дополнительную опасность, зависят от оценки Москвы. Она решит, что в данный момент для российской стороны выгоднее: эскалация кризиса или постепенная разрядка ситуации. Другими словами, это будет элемент более широкой политики в отношении Запада. Дополнительным фактором, влияющим на действия россиян, станет исход президентских выборов в США. Москва знает, что если она будет вести слишком жесткую игру, будущему президенту не останется ничего другого, кроме как усиливать оборону стран НАТО и наращивать присутствие американцев в Европе.
К «мягкому варианту» я бы отнес действия, которые планируются без привязки к итогам саммита. Это переброска людей и военной техники к западной границе России, модернизация армии или дополнительные учения в качестве ответа на действия Альянса. В свою очередь, действиями, направленными на эскалацию, могут стать изменения в ядерной доктрине, а также переброска ядерных сил ближе к натовским границам.
— Важное место в польских дискуссиях занимает обсуждение политики важнейших европейских стран во главе с Германией в отношении России. С одной стороны, есть проект «Северный поток-2», который противоречит интересам Польши и Восточно-Центральной Европы, а одновременно ослабляет энергетическую политику ЕС. С другой стороны, мы слышим обещания, что на восточном фланге НАТО появятся немецкие военные (хотя, судя по сообщениям, их число будет небольшим). Как с польской точки зрения выглядит баланс этих действий?
— Хотя многие шаги европейских членов НАТО следует оценить критически, нельзя забывать, что нам удалось сохранить единство союзников в подходе к России. Роль лидера, конечно, взяли на себя американцы, их действия наиболее заметны, но остальные страны тоже принимают участие в укреплении потенциала сдерживания. Это особенно важно в контексте таких стран, как Германия, которая прошла длинный путь в своей политике в отношении Москвы. Если немецкие военные в результате принятых на саммите решений на самом деле окажутся на восточном фланге, это будет очень четким сигналом, говорящим, что Берлин не собирается одобрять новую российскую политику.
Мне представляется, что нам следует поддерживать эти положительные перемены, то есть, не только критиковать западных союзников за то, что они не делают чего-то большего, а хвалить их за уже сделанное. Мы также должны понимать, что часть стран Альянса задействована в операциях в других частях мира, например, в Африке и на Ближнем Востоке, поэтому их присутствие на восточном фланге будет ограниченным.
Многие члены НАТО, в том числе Германия, продвигают концепцию двунаправленности в отношениях с Россией. Они не препятствуют созданию и укреплению средств сдерживания, но хотят, чтобы Альянс был открыт к диалогу с Россией. Нам следует не блокировать разного рода контакты, а стремиться к тому, чтобы диалог велся не в ущерб сдерживанию, а одновременно с его наращиванием.
Есть все условия, чтобы принять в Варшаве решения, которые надолго укрепят потенциал сдерживания НАТО и обозначат реалистичные цели на последующие годы. Если мы будем критиковать эти решения, говоря, что их недостаточно, или концентрировать внимание на расхождении мнений внутри Альянса, мы навредим сами себе. Ведь совершенно ясно, что россияне внимательно нас слушают и извлекают выводы.
Наконец, не следует забывать, что сильную обеспокоенность НАТО вызывает также ситуация на южном фланге. Что, однако, любопытно, страны Юга в отличие от стран Востока до сих пор четко не заявили, что они ожидают от Альянса в военной сфере.
— Можно ли назвать масштаб и направление ожидаемых решений адекватными стоящим перед Альянсом вызовам, которые создает своей политикой Россия?
— Во-первых, нужно без лишних эмоций взглянуть на период 2014-2016 годов и понять, что усиление присутствия Альянса на восточном фланге было беспрецедентным. Конечно, в Польше и других странах региона мы жалуемся, что все это делалось для нашего успокоения (assurance), а не для сдерживания (deterrence) России. Следует, однако, признать: хотя Россия действует активно, она не бросила Альянсу непосредственного вызова, например, не напала на территорию какого-то из его членов. То есть это сдерживание все же было.
Во-вторых, оценка будущих решений саммита в Варшаве зависит от того, как мы понимаем российские цели и перспективы их достижения. Если кому-то кажется, что Россия наверняка нападет на НАТО (чаще всего говорится о странах Балтии) и только ждет подходящего случая, то натовские силы, которые находятся на передовых позициях, могут показаться недостаточными для отражения российской атаки.
Но если кто-то, как и я, считает, что Россия ведет против Альянса своеобразную игру, стремясь ослабить его при помощи внутренних конфликтов, а вероятность военного сценария кажется незначительной, тогда решения НАТО выглядят верными. При таком подходе значение сил на выдвинутых позициях заключается в том, чтобы не позволить России совершить катастрофическую ошибку, исходящую из неверной оценки готовности Альянса защищать своих членов. Когда на восточном фланге на постоянной основе разместят значительные силы, состоящие из американских, немецких или французских военных, россияне будут осознавать, что гипотетическая атака приведет к конфликту с ведущими странами НАТО.
— В последнее время мы услышали много прогнозов, которые говорили о неотвратимости военного конфликта между НАТО и Россией. Об этом пишет, например, бывший заместитель командующего объединенных сил Альянса в Европе. Насколько верными кажутся вам эти прогнозы?
— Разного рода отчеты, построенные на анализе военных игр, действительно, говорят о том, что при определенных условиях на локальном уровне существует значительный дисбаланс сил в пользу России. Об этом говорилось, например, в нашумевшем докладе исследовательского центра RAND. На мой взгляд, большинство этих аналитических работ уделяет недостаточно внимания политическим и стратегическим аспектам. В них предполагается, что Россия будет действовать внезапно и радикально из-за «безумия» и непредсказуемости Путина или из-за того, что россияне в какой-то момент решат поставить все на одну карту. Но если взглянуть на российские решения по поводу применения силы, видно, что самое главное для российского руководства – это баланс плюсов и минусов. И если Грузия или Украина не были членами НАТО, на которые распространяются американские гарантии безопасности, то страны Балтии и Польша находятся в совершенно ином положении. Риск, что в случае российского нападения к игре подключатся американцы и НАТО как таковое, здесь гораздо выше. Мне сложно представить, насколько должен отчаяться президент Путин, чтобы рискнуть начать операцию, которая может привести к ядерной войне. Аргумент, что он сделает это, «прощупывая НАТО», кажется мне не слишком убедительным.
— Как выглядят цели российской политики в отношении Запада?
— Россия встала на путь своеобразного «обретения независимости». В предыдущие 20 лет мы считали ее элементом общеевропейской системы безопасности и партнером, который примет западные правила действий. Но в последние годы Москва демонстрирует, что она хочет считаться самостоятельным центром международного влияния. Россия сала империей, которая «лезет напролом» в региональном и глобальном масштабе, используя слабости и дыры нашей системы безопасности. Я не думаю, что в Кремле собираются вернуть себе контроль над «утраченными» государствами Восточно-Центральной Европы, которые стали членами НАТО и Евросоюза. Однако россияне будут конкурировать с западными влияниями у общих соседей и, не колеблясь, применять силу или использовать другие средства давления против Украины, Грузии, Молдавии, а также Белоруссии и Армении, если те примут более прозападный курс.
— Как следует Западу реагировать на эти амбиции Москвы?
— В первую очередь Западу нельзя терять бдительность. Российская политика продумана на много лет вперед, она предусматривает как периоды эскалации, так и разрядки. Нужно сказать себе прямо: период, когда мы думали, что Кремль может стать партнером Запада, что у нас общие ценности и цели в международной политике, подошел к концу. В новой реальности, когда наши политические цели диаметрально расходятся, важнее всего выработать новые правила, которые станут рамками для выстраивания взаимных отношений. Речь идет о том, чтобы сделать конфронтацию между Россией и Западом более предсказуемой, «цивилизованной».
В военной сфере необходимо укрепить систему контроля над вооружениями, прозрачностью военных действий и предотвращением инцидентов, которые могут привести к эскалации. В невоенной: продолжать давление на Россию, чтобы она изменила свою политику в отношении Украины, в том числе увязать перспективу отмены санкций с пересмотром этой политики. Эти цели, конечно, выходят за рамками варшавского саммита НАТО.
— Следует ли ожидать, что после саммита Кремль предпримет радикальные ответные действия?
— Реакция Кремля, несомненно, будет негативной, а решения НАТО будут использованы в сфере пропаганды. Однако масштаб этой реакции и то, будут ли конкретные шаги создавать для Польши дополнительную опасность, зависят от оценки Москвы. Она решит, что в данный момент для российской стороны выгоднее: эскалация кризиса или постепенная разрядка ситуации. Другими словами, это будет элемент более широкой политики в отношении Запада. Дополнительным фактором, влияющим на действия россиян, станет исход президентских выборов в США. Москва знает, что если она будет вести слишком жесткую игру, будущему президенту не останется ничего другого, кроме как усиливать оборону стран НАТО и наращивать присутствие американцев в Европе.
К «мягкому варианту» я бы отнес действия, которые планируются без привязки к итогам саммита. Это переброска людей и военной техники к западной границе России, модернизация армии или дополнительные учения в качестве ответа на действия Альянса. В свою очередь, действиями, направленными на эскалацию, могут стать изменения в ядерной доктрине, а также переброска ядерных сил ближе к натовским границам.
— Важное место в польских дискуссиях занимает обсуждение политики важнейших европейских стран во главе с Германией в отношении России. С одной стороны, есть проект «Северный поток-2», который противоречит интересам Польши и Восточно-Центральной Европы, а одновременно ослабляет энергетическую политику ЕС. С другой стороны, мы слышим обещания, что на восточном фланге НАТО появятся немецкие военные (хотя, судя по сообщениям, их число будет небольшим). Как с польской точки зрения выглядит баланс этих действий?
— Хотя многие шаги европейских членов НАТО следует оценить критически, нельзя забывать, что нам удалось сохранить единство союзников в подходе к России. Роль лидера, конечно, взяли на себя американцы, их действия наиболее заметны, но остальные страны тоже принимают участие в укреплении потенциала сдерживания. Это особенно важно в контексте таких стран, как Германия, которая прошла длинный путь в своей политике в отношении Москвы. Если немецкие военные в результате принятых на саммите решений на самом деле окажутся на восточном фланге, это будет очень четким сигналом, говорящим, что Берлин не собирается одобрять новую российскую политику.
Мне представляется, что нам следует поддерживать эти положительные перемены, то есть, не только критиковать западных союзников за то, что они не делают чего-то большего, а хвалить их за уже сделанное. Мы также должны понимать, что часть стран Альянса задействована в операциях в других частях мира, например, в Африке и на Ближнем Востоке, поэтому их присутствие на восточном фланге будет ограниченным.
Многие члены НАТО, в том числе Германия, продвигают концепцию двунаправленности в отношениях с Россией. Они не препятствуют созданию и укреплению средств сдерживания, но хотят, чтобы Альянс был открыт к диалогу с Россией. Нам следует не блокировать разного рода контакты, а стремиться к тому, чтобы диалог велся не в ущерб сдерживанию, а одновременно с его наращиванием.
Есть все условия, чтобы принять в Варшаве решения, которые надолго укрепят потенциал сдерживания НАТО и обозначат реалистичные цели на последующие годы. Если мы будем критиковать эти решения, говоря, что их недостаточно, или концентрировать внимание на расхождении мнений внутри Альянса, мы навредим сами себе. Ведь совершенно ясно, что россияне внимательно нас слушают и извлекают выводы.
