Правительство, вооруженные силы, Полиция безопасности и журналисты уделяют много внимания российской пропаганде и дезинформации. Но каково их собственное поведение?
В Средние века события, которые толковали как предвестники бед, называли знамениями. Их часто замечали лишь тогда, когда беда уже наступала: враг опустошал деревню, и тогда вспоминали кружения черного ворона и комету в ночных небесах.
Сейчас говорят о знаковых цепочках, но, как и прежде, их конструируют уже после того, как событие произошло. Мы, люди, ищем логику. Вписываем случившееся в схему. Так мир становится понятнее, и мы формируем историю, которую рассказываем окружающим. Культурный и материальный контекст изменился, но эмоционально и интеллектуально мы все те же.
Весной 2016 года было множество знаков.
После конференции «Народ и оборона», где в основном обсуждалась российская угроза, появилась информация, согласно которой НАТО подтвердила, что Россия отрабатывала предположительный ядерный удар по Швеции. Пару недель спустя были обнародованы результаты исследования американского аналитического центра Rand: в случае вторжения России Прибалтика падет, а конфликт затронет и Швецию. Возникли бурные дебаты по поводу угрозы Готланду, имеющему удобное стратегическое расположение в Балтийском море. Вдобавок Dagens Nyheter написала, что в ходе военно-морских учений был замечен перископ некоей подводной лодки.
Когда Полиция безопасности 17 марта представляла свой ежегодный доклад, на SVT организовали прямую трансляцию. Генеральный директор Андерс Торнберг (Anders Thornberg) резюмировал «чересчур нестабильную ситуацию»: терроризм, пропаганда ИГИЛ (террористическая организация, запрещена в РФ — прим. пер.), потоки беженцев, ксенофобия, опасность нелегального оружия массового уничтожения. А также наш сосед на востоке. «Прежде всего тревогу вызывают действия России», — подчеркнул Торнберг.
Он передал слово аналитикам в области безопасности, каждый из которых отвечал за собственную отдельную сферу. Драматическая кульминация наступила, когда заговорил ответственный за контрразведку Вильхельм Унге (Wilhelm Unge).
«В нашем восприятии угроз имеется один недостаток», — заявил он, после чего рассказал, что некие иностранные государства планируют военные действия в отношении Швеции. Страна стала мишенью всевозможных угроз от взломов компьютерных систем и промышленного шпионажа до кибератак и радиоэлектронной разведки, а также «нелинейных военных действий», то есть распространения пропаганды и дезинформации руками интернет-троллей, политиков и дипломатов с целью «повлиять на наше восприятие реальности». Он привел пример c фальшивыми письмами, выставляющими шведские власти в плохом свете, а также нарушения российскими самолетами границ шведского воздушного пространства, разнообразные политические выпады и создание в России карт шведской инфраструктуры.
На сайте SVT передачу опубликовали под заголовком «СЭПО: рост российской угрозы», и это краткое изложение проблемы отлично подошло для разных новостных СМИ.
Так совпало, что на следующий день Институт внешней политики проводил семинар на тему «Россия и Балтийский регион: политическая ситуация изменилась?» Специалист по России Каролина Вендиль Паллин (Carolina Vendil Pallin) из Шведского института оборонных исследований и Ян Лейонъельм (Jan Leijonhielm), бывший глава отдела России в том же учреждении, представили свои выводы об опасностях путинского режима: наращивание вооружений, психологическая война, стремление доминировать во всех соседних регионах, внутренние репрессии и культ личности. По выражению Яна Лейонъельма, «Джордж Оруэлл оценил бы» российскую дезинформацию. «Россия совершенно не предсказуема. Вечная дилемма для любой службы внешней разведки», — заключил он.
На семинаре не было сказано ничего нового, но Dagens Nyheter заявила о прежде не известной угрозе — шведских предателях, выступающих в роли агентов Путина. В материале под заголовком «Шведская бригада Путина» говорилось: «Дискуссия на семинаре дала некоторым представителям небольшого, но упорного батальона поддержки Путина возможность высказаться». Эти участники дебатов, «шведские друзья Путина», чьи имена не приводятся, заняли позицию «в защиту действий Путина».
Как раз в этот напряженный момент шведские средства массовой информации стали мишенью так называемой DoS-атаки. В 19:30 в среду 19 марта оказались частично или полностью недоступны сайты газет Aftonbladet, Expressen, Dagens Nyheter и Svenska Dagbladet. Все в один голос заявляли, что атака последовала сразу после того, как в Twitter появилась угроза на английском языке: «В ближайшие дни будут атакованы шведское правительство и шведские средства массовой информации, распространяющие лживую пропаганду». Аккаунт принадлежал владельцу под ником notJ — акроним, напоминающий русское слово «ночь».
Со ссылкой на статистику компании Netnod новостное агентство TT сообщило, что резко вырос веб-трафик между шведскими сайтами и российскими провайдерами. Это не обязательно означало, что DoS-атака проводилась из России, но говорило в пользу того, что ей по крайней мере частично управляли из этой страны, или же были использованы зараженные российские компьютеры.
«В отношениях Швеции и России есть напряженность, — констатировала DN. — Швеция — одна из стран ЕС, больше всего настаивающих на продлении антироссийских санкций вследствие аннексии Крыма. В четверг Полиция безопасности указала на российскую шпионскую деятельность и акции воздействия как на главную проблему». В связи с этим DN взяла интервью у аналитика Шведской военной академии Ларса Никандера (Lars Nicander). «Думаю, Россия хочет ответить, она возмущена тем, как ее изображают шведские СМИ. Все это может быть способом дать Швеции понять: ”Смотрите, на что мы способны”».
На следующее утро канал TV4 передавал: «Есть признаки того, что вчерашней крупной кибератакой на шведские новостные сайты могли управлять из России».
Ничего удивительного, что в те выходные многие шведы не находили себе места от беспокойства.
А мне не давали покоя иные чувства.
Когда я был еще подростком, мне нравились истории о том, как возникают групповые иллюзии. Я прочитал все, что нашел, о пасторе Джиме Джонсе (Jim Jones), его Храме народов и событиях, в результате которых 913 человек лишили себя жизни в Гайане. В гимназии я для одной письменной работы изучал «Документы Пентагона» и написал не по годам зрелое сочинение об искусственно созданном образе врага, который привел к войне во Вьетнаме. Мое увлечение всегда заставляло меня остро реагировать на рассказы о невинно осужденных, когда следователи заранее уверены в ответе, или об ученых, пришедших к ошибочным выводам, принимая желаемое за действительность.
Когда у моего коллеги Ханнеса Ростама (Hannes Råstam) диагностировали неизлечимый рак, я пообещал закончить его книгу о деле Квика, а он проследил, чтобы я хорошо усвоил основные принципы критического подхода к источникам. Он подчеркивал, что надо не только всегда искать источник тех или иных данных и располагать их в хронологическом порядке, но и изучать как можно больше источников, включая те, в достоверности которых уверенности нет. По выражению Ханнеса, это необходимо, чтобы «освоить весь материал». Лишь тогда появляется возможность наблюдать все сдвиги значений и понять расплывчатый язык, типичный для потенциальных фальсификаций.
Все, о чем не говорится напрямую, часто скрывает неопределенность или двойственность, в связи с чем возникает риск ошибочных выводов. То, что очень многие или даже все, кроме тебя, утверждают одно и то же, несущественно, если они не в состоянии подтвердить свои слова объективными аргументами, которые можно проверить.
Помня слова Ханнеса и всю ситуацию с делом Квика, я следил за охотой на подводные лодки осенью 2014 года. С этой точки зрения было душераздирающе ясно, что оборонное ведомство и шведские СМИ демонстрировали именно ту анатомию искаженного восприятия, которая уже была мне известна.
Поскольку я писал на эту тему в Filter, я изучил десятки тысяч страниц материалов, прочитал дюжину книг, ознакомился с четырьмя официальными расследованиями, бесчисленными собраниями документов на одни и те же темы и даже большим количеством архивных статей, чем было необходимо. В последнее время у меня появился доступ к прежде засекреченным данным министерства обороны и свидетельствам ряда лиц, решившимся нарушить обет молчания.
Оттуда было рукой подать до бдительности в отношении тревожных настроений этой весной.
Какую бы деталь я ни начинал проверять, оказывалось, что правда или додумывалась, или искажалась. Россия не летала над Швецией в 2015 году. НАТО даже не подтвердила информацию о фиктивных российских ядерных учениях. Миллион смысловых сдвигов: изучая выкладки СЭПО, я обнаружил, что специалист по контрразведке Вильхельм Унге (Wilhelm Unge) в действительности сказал: «Мы не наблюдали серьезных изменений в картине угроз на протяжении 2015 года». Это прямо противоположно тому, что передавали СМИ.
Напротив, Унге упомянул, что это СЭПО в качестве прелюдии упоминала «расширение угрозы», прежде чем свернуть на тему русской пропаганды. Но эта пропаганда в основном рассчитана на российских граждан, и он не привел никаких доказательств того, что она воздействует и на шведов.
Когда дело дошло до крещендо — цифровой DoS-атаки, все источники продемонстрировали скупость в отсылках к фактам. Исключением стала лишь Svenska Dagbladet, чье репортерское трио включало специалиста по IT Сэма Сундберга (Sam Sundberg). Газета сообщила, что изначально целью атаки была антифашистская хакерская сеть Researchgruppen, а во вторую очередь — ее партнеры в СМИ Expressen и Aftonbladet, после чего атака распространилась на всех, кто делит с ними цифровую инфраструктуру.
SvD тоже ссылалась на подпись «notJ», но, в отличие от остальных, процитировала и более ранние посты этого аккаунта, из которых становилось ясно, что «правительственная пропаганда» была направлена не на темы в связи с Россией, а на «шведский заговор с целью скрыть правду о потоках беженцев».
Эксперты назвали атаку непрофессиональной, что подтвердила и директор по информационным технологиям Радиотехнического центра вооруженных сил Анни Бёлениус (Anni Bölenius). Она подчеркнула, что этот инцидент — дело полиции, а не военного ведомства.
Все стало еще более странно, когда я попытался отследить злоумышленников, скрывающихся за определением «шведская бригада Путина». Их имена не назывались. Институт внешней политики выложил на своем сайте видеозапись 45-минутной беседы после Российского семинара. Первый вопрос задал близкий к отчаянию мужчина, он интересовался, что же теперь делать, или просто ждать, когда русские нападут? Следующим был убийственно серьезный господин, сравнивший Путина с Гитлером. Потом человек из Шведской церкви заявил, что русские всегда возвращаются, — разве политическая ситуация изменилась? И так далее.
Из этой схемы выбивались лишь журналист, пишущий о культуре, который пространно рассуждал о важности диалога, и изучающий Европу студент, обронивший лингвистическое замечание. Бурный выпад DN в их адрес выглядел неуместным. Оставался один человек — Ханс Бликс (Hans Blix), государственный деятель, политик и икона либерализма, которого вот уже несколько десятков лет превозносят за его проницательность на шведской и международной арене.
Происходило нечто примечательное.
У шведов всегда были рациональные причины сохранять бдительность в отношении восточного соседа. Россия — ближайшая к нам сверхдержава, и мы исторически конкурируем с ней за влияние как в Балтийском регионе, так и в остальной Европе. А после октябрьской революции 1917 года русские к тому же стали носителями агрессивной политической идеи с претензией на мировое господство.
Еще в 1918 году Швеция начала перехватывать международные телеграммы России, которые отправлялись из Стокгольма, и передавать их Германии. Взамен шведская разведка получала тексты назад после дешифровки, а также ее обучили криптоанализу.
Эта деятельность продолжалось и во Вторую мировую войну с той лишь разницей, что телеграммы передавались не Германии, а Великобритании и США. Шведское так называемое учреждение «Т» платило капитанам гражданских судов, чтобы они фотографировали русские боевые корабли и военное оборудование, мимо которых проплывали. Для разведывательной деятельности на суше создавались прикрытия в виде гражданских предприятий.
Все это дополнялось радиоэлектронной и авиационной разведкой и продолжалось и после окончания войны. Швеция делилась информацией с разведслужбами других государств, при условии, что те давали ей доступ к своим отчетам.
Население ничего не знало, но простые граждане были обеспокоены расширением Советского Союза.
Страна оккупировала все южное побережье Балтийского моря, включая старую базу Пенемюнде, откуда нацисты обстреливали Лондон ракетами «Фау-2». 19 марта 1946 года была опубликована телеграмма ТТ, в которой британский источник утверждал, что русские скоро начнут ракетный обстрел с некоей секретной базы в Прибалтике. Вскоре на юге Швеции произошло легкое землетрясение, и газеты писали, что его могли спровоцировать испытания советской атомной бомбы. На следующий день премьер-министр Швеции Эстен Унден (Östen Undén) встретился с норвежским министром иностранных дел и заявил о наличии «непосредственной угрозы войны».
24 мая всеобщее внимание привлекло мистическое световое явление над Ландскруной. Пресса писала о «бескрылом объекте в форме сигары», предположительно «ракетной бомбе». Посыпались свидетельства изо всех уголков страны. СМИ с возмущением заявили, что Россия использует Швецию в качестве военного полигона, и цитировали британские и американские источники, в которых подчеркивалась серьезность угрозы. Газеты всего мира напряженно следили за развитием событий.
После серии предположительных запусков ракет над Швецией оборонное ведомство призвало население сообщать о любых инцидентах в ближайшие воинские подразделения. Военным выдали инструкцию допроса гражданских лиц.
Тысячи шведов заявили, что наблюдали около 997 инцидентов, из которых около сотни описывались как падение ракеты. Четыре месяца шведские военные расследовали ситуацию, они проверили все данные. Результат: ноль доказательств ракетного вторжения.
Это была апофения — склонность человека видеть связь между случайными событиями, вписывать их в выдуманную, но все объясняющую схему. Сгоревший сарай, отвалившаяся от рейсового самолета антенна, куча отбросов — все представлялось доказательством злодеяний России.
Вдобавок в то время случилась необычная комбинация двух астрономических явлений, породившая множество атмосферных помех, которые и стали причиной более 800 «инцидентов».
Как бы то ни было, мы испугались.
В 1949 году шведский лейтенант пролетел над территорией Советского Союза в Карелии, чтобы проверить данные о ракетной пусковой установке. Советские самолеты были подняты по тревоге, но шведа не сбили, и он вернулся домой с фотографиями, доказавшими беспочвенность подозрений.
А вот три года спустя трем летчикам и пятерым сотрудникам Радиотехнического центра вооруженных сил на «Дугласе» DC3 с уникальным американским устройством радиоэлектронной разведки на борту пришлось несладко. Их задачей был сбор данных о новом советском радиолокационном прицеле, испытания которого проходили в Балтийском море. Латвийскую границу самолет не нарушил, однако залетел на территорию советского полигона и был сбит истребителем.
Тот факт, что Швеция занималась радиоэлектронной разведкой для западных государств, а Великобритания могла подключаться к советской радиосвязи, после чего страны обменивались данными, был, разумеется, совершенно секретным. Население ничего не знало о действиях Радиотехнического центра, и «большая шведская поисковая операция» вблизи острова Готска-Сандён была лишь игрой на публику. Исчезновение DC3 осталось загадкой, никто не знал, выжил ли экипаж.
В том же 1952 году премьер-министр Таге Эрландер (Tage Erlander) посетил США и заключил там тайный договор с НАТО о помощи в случае нападения Советского Союза на Швецию. Верховный главнокомандующий Швеции, в свою очередь, поделился своими планами с британцами. Предполагалось, что Великобритания приютит шведскую правящую элиту в случае войны. Страны НАТО продолжали снабжать Швецию техникой и обучать ее военных в обмен на данные радиоэлектронной разведки.
Когда польский перебежчик посадил свой «МиГ-15» в болото в Халланде, самолет разобрали по кусочкам и отправили на анализ к союзникам. Вместе с британцами мы превращали беглых прибалтов в агентов разведки и возвращали их на родину.
Каким бы ни был политический климат, военное сотрудничество продолжалось. Верховный главнокомандующий в 1970-е Стиг Сюннергрен (Stig Synnergren) рассказал, что во время протестов против войны во Вьетнаме Улоф Пальме (Olof Palme) обратился к нему со следующим призывом: «Теперь я ругаюсь с американцами, так что, ради бога, позаботьтесь о том, чтобы в военной сфере отношения оставались хорошими».
Готовясь к худшему, западношведское командование ВМФ оснастило базу Гулльмар всем необходимым, чтобы принять самолеты НАТО. Военно-воздушные силы планировали маршруты для британских «Вулканов», оснащенных ядерным оружием, а в шхерах на Балтике предполагалось разместить немецкий флот подводных лодок. Служба тайной разведки IB на всякий случай составила список всех шведских коммунистов и прочих левых радикалов. Как и в других странах Западной Европы, в Швеции имелась сеть Stay-behind, состоящая из доверенных членов общества, чьей задачей было действовать в интересах страны в случае оккупации.
За формирование общественного мнения отвечало Управление по делам психологической обороны. Выдающиеся публицисты в шведских медиакомпаниях получали инструкции на ежегодных встречах, а на случай войны были подготовлены гигантские бункеры для Шведского радио (SR) и Шведского телевидения (SVT). Бункеры обслуживали специально подготовленные репортеры. Шведским гражданам рассылались брошюры «Если будет война». Общий сигнал был однозначен:
«Мы все хотим мира, нам нужна свободная и независимая Швеция. Поэтому мы в мирное время не ведем военного сотрудничества с другими странами. Если будет война, то мы сохраним нейтралитет и не выступим ни на чьей стороне».
Короче говоря, на почве шведского представления о демократии выросла неприступная военно-политическая гидра. При описании аналогов в других странах часто используется термин «теневое правительство», но это уводит мысль в неправильном направлении, ведь ни один швед не знал и не контролировал общей картины. Поэтому лучше подходит выражение «глубинное государство», которое обычно применяется для описания политической системы Турции. Цитируя журналиста Пера Свенссона (Per Svensson), «вот где в конечном итоге сосредоточена власть — в тайных подземных коридорах, связывающих службы безопасности, вооруженные силы и политиков».
Такова была обстановка в Швеции, когда в 1981 году советская подводная лодка села на мель у юго-восточных берегов страны.
Шведское оборонное ведомство утверждало, что «С-363» намеренно вторглась в Швецию, и в следующие десять лет вопрос о подводных лодках был главной темой шведско-российских отношений. Где-то раз в год начинались масштабные поиски, а между ними всплывали бесконечные сообщения о перископах, кильватерных волнах и силуэтах водолазов.
Министерство обороны провело 6367 расследований, и их результаты систематизировали в соответствии со шкалой вероятности: 118 получили высший уровень «подводная лодка», не менее 411 — «возможная подводная активность». Остальные 5838 сообщений сочли ложными трактовками обычных явлений со стороны испуганных жителей, феномен получил название «перископной болезни».
В доказательство, что сами вооруженные силы не пали жертвой эпидемии, предлагались различные технические свидетельства: показания магнитных систем, следы на дне, записи звуков, фотографии гидроакустического оборудования, на которых эхо выглядело как силуэт подводной лодки. Группа аналитиков военно-морского флота разработала систему, в которой разные свидетельства оценивались в совокупности: если имелись магнитные показания, в то время как некто наблюдал какую-то активность, находясь на суше, то считалось, что эти свидетельства подтверждают друг друга.
Правда, ни одну подводную лодку не поймали.
Организация старалась держать лицо, но один инцидент за другим оказывался ложной тревогой. Магнитные петли и минные поля не действовали, следы на дне могли с тем же успехом принадлежать донным траловым сетям или якорям. Поиски подводных лодок всегда продолжались много недель и постоянно давали новые доказательства, хотя советские мини-субмарины, которые годились для применения в шхерах, могли оставаться под водой всего несколько суток.
А потом рухнула стена, и настало время пробуждения. Когда в 1995 году оказалось, что звук, приписываемый военными подводной лодке, на самом деле издавали норки, стартовало государственное расследование, в результате которого был сделан вывод, что всего произошло лишь девять нарушений границы, включая случай с «С-363». Но в результате военно-морские силы лишь усилили научную сторону своих доказательств.
В то время подводные лодки Польши и Восточной Германии начали интеграцию в силы НАТО, и заговорили матросы и офицеры, знакомые с балтийскими операциями стран Варшавского договора. Но они не смогли сообщить ничего нового. В странах Балтии стали искать болтунов в среде бывших советских подводников, — хорошая идея, учитывая, что у них не было никаких причин защищать репутацию бывшего оккупанта. Но и это не дало никаких результатов.
В 1998 году были готовы результаты выполненного по госзаказу исследования типичных звуков. Оказалось, что и они имеют биологическое происхождение: звуки издавал вид с подходящим к случаю наименованием sprattus sprattus, или европейский шпрот. Результаты исследования обнародовали, но сам его ход оставался засекреченным.
Прежний глава команды аналитиков Эмиль Свенссон (Emil Svensson) выпустил книгу «Под мирной гладью воды» (Under den fridfulla ytan), в которой сделал все, чтобы преуменьшить значение результатов проверки. Он пишет, что вышеупомянутый звук «никогда не был единственным основанием для вывода о фактическом нарушении границ» и, к тому же, на его долю приходился всего «1% всех событий, о которых стало известно вооруженным силам в связи с иностранной подводной активностью».
Он пользуется столь замысловатыми формулировками, потому что Военно-морская аналитическая группа строила свои выводы на серии наблюдений, технические доказательства которых еще в 1995 году требовали дополнительной проверки.
Цифры еще более коварны, учитывая, что о типичных звуках обычно не докладывали министерству обороны. Военно-морские силы сами их записывали. Эмиль Свенссон исходит из данных об общем количестве в 6367 наблюдений, большую часть которых опровергло его же собственное ведомство. Вероятно, он идет этим путем именно потому, что это единственная возможность вывести незначительные процентные показатели.
На самом деле исследование дало катастрофические результаты: 56 доказательств, которые ВМФ считал неопровержимыми, оказались звуками, издаваемыми рыбой.
Время разоблачений еще не прошло. В 2003 году экспедиция под руководством бывшего офицера военно-воздушных сил Андерса Яллаи (Anders Jallai) обнаружила останки сбитого DC3, причем Радиотехнический центр вооруженных сил, судя по всему, с самого начала знал их местонахождение. В собственном изложении событий Яллаи пишет: «Большое спасибо Радиотехническому центру и министерству иностранных дел за то, что они сделали все возможное, чтобы найти DC3, как они написали родственникам погибших в марте 2003 года, за три месяца до того, как мы с командой обнаружили корпус самолета. Сам я к тому времени уже пять лет занимался этим проектом и посвятил ему около пяти тысяч рабочих часов, не говоря уже об изысканиях военно-морского флота на протяжении пятнадцати лет, которые, наверное, обошлись в сотни миллионов крон. Сделали все возможное? Проклятые свиньи!»
Вот как он высказывается обо всех, чья ложь пережила два государственных расследования: «Они действуют не во благо Швеции, даже не ради Радиотехнического центра, а, похоже, в пользу военного альянса НАТО».
В 2007 году дело подводных лодок вышло на финишную прямую. Единственное оставшееся у ВМФ звуковое свидетельство проверили еще раз. Эта запись была сделана в ходе самой громкой шведской охоты на подводные лодки в заливе Хорсфьерден, и оказалось, что его издавал моторный парусник «Амалия», взятый в аренду DN для наблюдения за спектаклем.
Но крепкое ядро группы адептов теории подводных лодок никуда не делось. Они просто перетасовали аргументы или начали ссылаться на прежде не известные доказательства. Одним из таких доказательств было гидроакустическое изображение 1988 года, на котором видна советская подводная лодка проекта «Пиранья». Агонизирующий Советский Союз успел построить всего два таких судна.
Я сам видел то изображение, которое кто-то — предположительно, сотрудник Рыболовного ведомства — передал в 1990-е Гражданской комиссии по вопросу подводных лодок. Действительно, там виден объект овальной формы, длиной около 30 м и с выпуклостью в передней части. При желании можно поверить, что это «Пиранья». Или же косяк сельди, запечатленный в тот момент, когда его форма напоминала подводную лодку.
Доказательством могла бы стать видеозапись или, во всяком случае, серия фотографий, на которых было бы ясно видно, что объект не меняет форму. Но Гражданская комиссия не предъявила ничего подобного, что примечательно: Эмиль Свенссон пишет в своей книге, что конкретно это изображение сделано при помощи видеокамеры.
Это не значит, что шведские подводные границы никогда не нарушались, но очевидно, что не имеется никаких достоверных доказательств фантазий об активности мини-субмарин в шведских шхерах.
Если из вышесказанного и можно извлечь урок, то лишь о том, что даже официальные источники, к которым в Швеции часто относятся как к истине в последней инстанции, требуют проверки, в особенности в неспокойные времена.
Одним солнечным летним днем я приезжаю в штаб-квартиру «Шведской бригады Путина». Бывший статс-секретарь, министр иностранных дел, генеральный директор МАГАТЭ, глава комиссии ООН по контролю за вооружениями в Ираке Ханс Бликс (Hans Blix) продолжает вести активную деятельность. Недавно он посетил Москву и Ближний Восток, чтобы обсудить соглашение о запрете на ядерные испытания, а также побывал в Киеве, где принял участие в памятной церемонии в день 30-летия Чернобыльской аварии. 87-летний Ханс Бликс возглавляет фонд, который финансирует ремонт и обновление саркофага над аварийной АЭС.
Он смеется в ответ на мои слова «добрый день, господин бригадный генерал» и сразу же заявляет:
«Вы же видели, что они потом поменяли заголовок? В сети его больше нет».
Да, я заметил. Новый заголовок был такой: «Защищать важнее, чем понимать».
Ханс Бликс улыбается своей закрытой улыбкой.
«По-моему, они похожи на стаю галок в небесах. И вот одна галка отбивается от стаи…»
Он прерывается на полуслове и пожимает плечами.
«Я помню и худшие нападки».
Ему не приходится объяснять, что он имеет в виду. Как председатель Комиссии ООН по наблюдению, контролю и инспекциям вооружений в Ираке ЮНМОВИК он оказался главной мишенью критики, пропаганды и личных нападок, какие мало кто в Швеции смог бы вынести.
После первой войны в Персидском заливе Ирак закрыл свою ядерную программу и уничтожил биологическое и химическое оружие. Однако возникли подозрения, что часть вооружений утаили, и началась игра в кошки-мышки между инспекторами ООН и режимом Саддама. То, что оружие массового поражение не было найдено, не стало основанием для вывода, что его нет. Все чаще проводились внезапные инспекции, все чаще вышибались двери. В конце концов инспекторам указали на дверь, что только усилило подозрения.
В 2000 году Хансу Бликсу поручили создать новую инспекционную организацию. Предполагалось, что она, в отличие от ЮНМОВИК, будет свободна от влияния США или других зарубежных сил.
После терактов 11 сентября Ирак все чаще представляли как угрозу глобальной безопасности. Сотрудники ЮНМОВИК изо всех сил старались подтвердить данные от разведывательных служб и иракских перебежчиков, но безрезультатно.
По мере того как война становилась все неизбежнее, росло и отчаяние. Даже Хансу Бликсу начало казаться, что иракцы что-то скрывают. Иначе в чем причина их упрямства, и почему они не могут предъявить документы, подтверждающие ликвидацию оружия массового поражения, о которой говорят? Но подозрения — это не факты.
Администрация Буша утверждала, что Ирак обязан доказать свою невиновность, а жадным до войн СМИ предлагались расплывчатые и неподтвержденные заявления, которые было крайне сложно проверить. Некоторые из них оказались выдумками ЮНМОВИК, но американская пресса лишь назвала Ханса Бликса полезным идиотом Саддама и его режима.
А потом случилось то, что случилось.
Ханс Бликс возвращается к мысли о птичьей стае.
«Средства массовой информации могут все лететь в одном направлении, и появляется склонность лететь за ними. Но нам нужны галки-одиночки. Надо быть независимым. Понятно, что не каждый на это способен».
Снова улыбка.
«Швеция — маленькая страна, вот в чем дело».
Так что же он сказал в тот день в Институте внешней политики?
Начало было несколько провокационным, и он сам это признает. «Иногда мне кажется, что мы не в Институте внешней политики, а в Институте Маккейна в Вашингтоне. И это отчасти огорчает меня».
Такое начало заставило вздрогнуть каждого в переполненной аудитории: на видеозаписи видно, как многие поворачивают головы, чтобы посмотреть на Ханса Бликса, сидящего спереди и справа.
«Главный вопрос, который я сам себе задаю, звучит так: Как нам снова снизить напряженность в Европе? В 1990-х обстановка была очень хорошей. Сейчас все изменилось. Я согласен с предыдущими ораторами, что это начало долгого и трудного пути. Но я убежден: чтобы идти этим путем, надо попытаться понять Россию. Откровенно говоря, мне не кажется, что вы пытаетесь».
Затем он перечисляет пункты, в которых поддерживает прочих докладчиков: Россией управляет служба безопасности ФСБ, репрессии «внушают ужас», положение дел «удручающее». Но потом он отмечает, что необходимо понять, «что именно их беспокоит. Мы говорим, что они хотят возродить российскую империю. Возродить? Российский военный бюджет составляет 80 миллиардов долларов в год, британский — 60, французский — 60. Американский — 600. Кем бы ни был Путин, он не самоубийца! Полагаю, тут мы можем быть спокойны».
Он говорит о часто упоминаемых признаках суицидальных наклонностей Путина и опровергает их один за другим: аннексия Крыма, бои на востоке Украины, война в Грузии. По словам Ханса Бликса, это все «разумеется, незаконно», но нельзя вырывать происходящее из контекста: «Совершенно очевидно, что не Россия сейчас расширяется. Расширяется НАТО».
Бликс перечисляет государства в Восточной Европе и вокруг Балтийского моря, которые недавно включил в себя военный альянс, а также напоминает о его желании заполучить Грузию и, в долгосрочной перспективе, Украину. Вот что он говорит об ответной реакции русских:
«Конечно, в этих инцидентах участвуют русские, и я согласен, что нам необходимо реагировать, продолжать санкции против России. Я считаю, что это правильно, потому что Россия должна почувствовать давление Европы как знак того, что для Европы неприемлемы ее методы на Украине. Но я думаю, что если мы хотим вернуться к спокойной Европе, то нам следует сделать над собой небольшое усилие и понять, что чувствуют русские после того, как их прежняя империя успешно распалась».
И он получил то, чего не удостоился ни один из остальных участников дебатов, — бурные овации.
Ханс Бликс и дома работает над своими взглядами. Изучив философов французского Просвещения, он избрал личного фаворита — энциклопедиста Дидро.
«Сбор и критический анализ фактических знаний ведет нас вперед».
Дебаты вокруг России он, напротив, считает «пустой болтовней».
«Риск полномасштабной войны отсутствует. Американцы тоже это понимают. При этом все осознают, что дело можно решить лишь за столом переговоров».
Вот почему он убежден, что замораживать отношения и ужесточать тон нерационально. Рано или поздно общее решение будет найдено. Чтобы прийти к этому, надо понять потребности противоположной стороны, в данном случае — открыто высказанное пожелание, чтобы противоракетные системы НАТО не приближались к границам России, а также определенные гарантии соблюдения прав и статуса русскоязычных меньшинств.
«В каменном веке если кто-то собирал камни по одну сторону ручья, то на другой стороне начинали делать то же самое. Защита своей территории сидит глубоко в наших инстинктах, и сейчас этим пользуются. Одно меня беспокоит: насколько мы рациональны?»
Ханс Бликс продолжает:
«Задача вооруженных сил — защищать страну от опасности. Для них естественно задаваться вопросом: ”Как мы будем это делать? Достаточно ли мы сильны?” Они прекрасно умеют сообщать о своих потребностях. Роль гражданского общества и правительства — уменьшать риск того, что в дело пойдут военные средства, а также анализировать утверждения военных. В Швеции этим занимаются министерство иностранных дел и министерство финансов. Фредрик Рейнфельдт (Fredrik Reinfeldt) однажды сказал: ”Армия — это особый интерес”. Его не поддержали, но он, разумеется, был прав».
Новая картина российской угрозы вывела систему из строя, и это беспокоит Ханса Бликса. Сегодня все наперебой пытаются помочь вооруженным силам.
«Очень велик интерес к военной промышленности. И политики-тактики точно знают, кому на руку, когда из каждой газеты и из каждого телевизора кричат: ”Русские летают вблизи наших границ!”»
Он переводит дух.
«Необходимо разнообразие».
Я упоминаю об инциденте, о котором как раз трубили все шведские СМИ, — видеозаписи, на которой российский истребитель пролетает на расстоянии всего в несколько метров от американского военного самолета.
«Меня очень увлекает этот язык военных телодвижений. Это представление среди военных: когда кто-то приближается, надо показать себя. В международных водах то же самое. Вот американский корабль подходил к Калининграду. А что, если бы Россия отправила эсминец к Род-Айленду? Что тогда?»
Я возражаю, что в противоположном случае это была бы не менее громкая новость, чем пресловутая «русская пасха» с псевдоатакой в воздухе.
«Русские проводят учения над Балтикой, да?» — перебивает Ханс Бликс.
Я говорю, что сначала СМИ упирали не на это, а на тот факт, что навстречу русским не был поднят ни один шведский самолет.
«Говорят, что это провоцирует русских на агрессию, но тому нет никаких доказательств. Что будет, если мы не поднимемся в воздух? Ничего. Был и другой инцидент, когда оборонное ведомство опубликовало изображение, на котором российский истребитель пролетал невероятно близко к шведскому самолету-разведчику. Да, но где находился тот шведский самолет? Тоже рядом с Калининградом. Этот язык военных напоминает мальчишек, размахивающих руками на школьном дворе. Совершенно нерационально. Почему ни у кого не возникает вопроса: неужели это хороший метод переговоров?»
Затем Ханс Бликс делает долгий экскурс в историю атомной энергетики, которую горячо защищает. Я пытаюсь вернуться к основной теме нашей беседы и, потерпев неудачу, думаю, что ораторствовать на любимую тему — это естественная привилегия ветерана.
Мало-помалу он доходит до высказывания на тему атомной энергии бывшего министра окружающей среды Биргитты Даль (Birgitta Dahl) — «надо серьезно отнестись к беспокойству народа», и я понимаю, что недооценил Ханса Бликса. Он и не уходил от темы.
«Это самое ужасное, что можно сделать. Конечно, надо прислушиваться к народному беспокойству, но принимать его всерьез следует только тогда, когда оно обосновано. Иначе на вас ложится ответственность идти против общественного мнения и уводить его в ином направлении».
Нити беседы переплетаются.
«Как политик я привык к ”спину”, когда те, кто имеет особые интересы, представляют вещи определенным образом, чтобы достичь своих целей. Это часть политической игры. Пусть будет так, если цель — навести мосты. Но если речь об обороне или о войне, то ответственность возрастает».
Возвращаемся к Ираку. Верили ли сами американцы и британцы в те фальшивые данные, которые распространяли? Скорее всего, по крайней мере, отчасти, полагает Ханс Бликс, ведь сразу за вторжением последовали лихорадочные, хотя и безрезультатные поиски доказательств.
Он много размышлял над действиями иракцев. Почему с ними было так сложно иметь дело? Часто всплывает теория о том, что режим Саддама скрывал доказательства уничтожения оружия массового поражения, так как хотел, чтобы соседние страны продолжали считать его опасным.
Но, по мнению Ханса Бликса, это объяснение потеряло актуальность, когда возникла угроза американского вторжения. Вместо этого он предлагает более приземленный ответ: отношение мирового сообщества к Ираку было унизительным. Это оказалось делом чести.
«Всегда надо избегать унижения наций. Иногда все дело в чувствах, и с русскими сейчас то же самое», — говорит он.
Когда в 2013 году репортер SvD Микаэль Хольмстрём, который занимался вопросами обороны, освещал учения военно-воздушных сил, позже прозванные «русской пасхой», сам по себе угол подачи материала не подразумевал, что имелись эпизоды нарушения границ. Учения проходили над международными водами, и русские самолеты всегда там упражнялись, не считая момента сразу после развала Советского Союза. Автор делал акцент на то, что русских не встретили шведские истребители, и шведский потенциал оперативного реагирования описывался им как недостаточный. Тот текст был одним из целого потока сочинений об ущербности шведской обороны. В этом контексте Хольмстрём упомянул, что НАТО проявила большую бдительность, подняв два датских F16, которые следовали по пятам за российскими самолетами.
Статью дополняли комментарии, в которых политики риксдага, осведомленные в вопросах обороны, высказывались по ожидаемому образцу — от «ага» Левой партии до резкого недовольства социал-демократа Петера Хультквиста и либерала Аллана Видмана.
Министр обороны Карин Энстрём (Karin Enström) из Умеренной партии испытала некоторые трудности с пониманием всей серьезности ситуации. «Не забывайте, что границы шведского воздушного пространства не нарушались. Но, разумеется, мы примем это во внимание и учтем при оценке российских действий и роста российского потенциала».
Премьер-министр Карл Бильдт (Carl Bildt) был еще более сдержан. «Я заметил некоторый ажиотаж в связи с этой темой. Двадцать лет вообще ничего не происходило, а в последние два или три года они стали время от времени летать над Балтикой. Но это случается весьма редко».
Это было в Svenska Dagbladet. Остальным шведским СМИ предмет показался чересчур сложным, так что многие свели его к более сильнодействующим заголовкам, и возникли многочисленные варианты на тему «русский самолет отрабатывал удар по Швеции».
Это был настоящий прорыв, и на пустом месте возникла новая модель: русские учения и перемещения русских самолетов стали интересовать шведские СМИ сами по себе.
Передавали то о русском истребителе, с выключенными транспондерами пролетевшем вблизи гражданского пассажирского лайнера, то о русских бомбардировщиках, обнаруженных шведскими JAS «Грипен» над Блекинге. Долго еще звучало эхо «русской пасхи».
Декабрь: Со ссылкой на анонимные источники в шведской Службе разведки и обеспечения безопасности (Муст) Expressen сообщила, что целью удара в ходе российских учений был объект Радиотехнического центра вооруженных сил на острове Лувён.
Январь 2014 года: Expressen написала, также со ссылкой на Муст, что бомбардировщики отрабатывали ядерную атаку.
Апрель: Полиция безопасности СЭПО упомянула об этом в своем ежегодном отчете как о доказательстве роста угроз.
Еще в изначальном репортаже Микаэля Хольмстрёма упоминалось, что речь идет о самолетах, которые могут оснащаться ядерными ракетами, и они отрабатывали удары по «двум конкретным целям в районе Стокгольма и на юге Швеции». Эти цели представляли собой «два важнейших шведских военных объекта». Никто, даже Муст, не намекал на то, что на борту самолетов были настоящие бомбы. Но это было и не важно. Каждый раз, когда новость облачали в новую обертку, возникал поток газетных статей с очередными комментариями политиков и военных экспертов.
Когда Россия в ту весну аннексировала Крым, а на востоке Украины разгорелись бои, обстановка еще сильнее накалилась. «Путин может присоединить Прибалтику и Финляндию», — трубили заголовки Svenska Dagbladet. Ян Бьёрклунд (Jan Björklund) из «Народной партии — либералов» требовал вооружить Готланд.
Связь этих событий заключалась в том, что агрессия Путина на Украине могла быть предвестником агрессии в Прибалтике под тем предлогом, что там подвергается гонениям русское меньшинство. В соответствии с ходом мыслей бывшего ректора Шведской военной академии Карлиса Неретникса, НАТО тогда придет на помощь, но для этого по географическим причинам потребуется свободный доступ к шведской территории, и Швеция его предоставит, но Россия выведает это заранее и начнет с того, что на всякий случай оккупирует Готланд.
И снова началось бурление.
Прелюдия оказалась репризой из 1980-х: сначала скандальный инцидент в открытом море, когда несколько ученых из Шведского института метеорологии и гидрологии слишком приблизились к области проведения российских подводных учений и были задержаны. Потом визит на флот, когда шведские военно-морские силы вместе с голландскими боевыми судами отрабатывали погоню за подводными лодками вблизи Стокгольма. Но СМИ ухватились за какие-то подозрения, колесо закрутилось, и Швецию наводнили слухи о мистических радиопередачах, русском нефтяном танкере с базой для мини-субмарин, подозрительном водолазе и так далее. С разных давно позабытых дядек из подводного флота стряхнули пыль, чтобы дать им возможность прокомментировать ситуацию, появлялись новые исторические разоблачения в связи с прошлыми инцидентами, причем о том, что их доказательная база была несостоятельна, никогда не упоминалось.
Когда все утихло, верховный главнокомандующий, министр обороны и премьер-министр Швеции сообщили, что, без всякого сомнения, границы страны нарушались. Вооруженные силы сделали наблюдение высшей степени достоверности — доказанное присутствие подводной лодки. Был представлен и целый ряд чуть менее достоверных свидетельств, которые вместе с «решающим» наблюдением вошли в окончательную схему доказательств.
Те, кто помнил, как военное ведомство прежде садилось на мель, не могли не заметить предупредительных сигналов: снова в основе всего лежало засекреченное наблюдение представителей флота, а прочие доказательства были взяты из мешанины свидетельств, какие всегда появляются в свете громких военно-морских операций. Общее количество сообщений достигало 300.
Ища систему в настолько обширной выборке, можно обнаружить доказательства чего угодно. Вопрос лишь в том, где проходят границы вашего воображения.
Но главное доказательство было столь значительно, что все это уже не играло никакой роли. Единственная проблема: военно-морские силы исторически демонстрируют практически стопроцентную долю ошибок.
Однако об этом не задумалось ни министерство обороны, ни политики, ни вся толпа шведских журналистов.
Именно журналист SvD Микаэль Хольмстрём и запустил слухи о базе мини-субмарин в виде танкера и о сигналах бедствия, направляемых в Калининград. Первые бодро распространялись в различных средствах массовой информации, но рациональные эксперты не принимали их всерьез. Вторые несколько раз отрицало военное ведомство, которое, представляя свой набор доказательств, и не упоминало ни о каких сигналах. Но главный редактор Svenska Dagbladet открыто встал на защиту своего сотрудника, хотя его аргументы и ограничились напоминанием, что Хольмстрём — опытный и удостоенный ряда наград журналист.
В то же время главный редактор Dagens Nyheter Петер Володарски (Peter Wolodarski) проводил обширные сокращения и взамен нанимал отдельных авторов-специалистов. Микаэль Хольмстрём стал новым звездным сотрудником DN со специализацией в области обороны и политики.
Он не стал тянуть и доказал, что стоит возложенных на него надежд. 10 января 2015 года стартовала серия статей о предполагаемом вторжении в Швецию подводной лодки, которая вошла в стокгольмский залив. Лодку заметил офицер береговой артиллерии в отставке, что, как предполагалось, должно было придать информации особый вес. Об инциденте сообщалось в форме резкой как бритва фотографии «подлодки». Все это случилось через неделю после очередной охоты за субмаринами.
Многие представители официальной Швеции будто с ума посходили.
А я не верил своим глазам.
Сама мысль о том, что подводная лодка пересекла границу и, не скрываясь, посреди бела дня прошла между Лидингё, Юргорденом и пляжем Накки, была крайне странной, в особенности после самой скандальной операции по поиску подводных лодок тысячелетия.
Примечательным оказался и момент публикации данных — через целых два месяца после инцидента, зато как раз перед конференцией «Народ и оборона» в Сэлене, где собралась вся военная и политическая элита. Но, прежде всего, — почему больше никто не видел ту подводную лодку? На фотографии заметны несколько маленьких лодок, в том районе живут десятки тысяч человек. И что же эта подлодка там искала?
Первый вопрос Хольмстрёма не волновал, а на второ й некие анонимные источники ответили, приведя своеобразный аргумент: имел место маневр для отвлечения внимания. Снова вспомнили старую «Пиранью»: Хольмстрём предполагал, что на фотографии подлодка аналогичного типа. А сам источник информации хорошо известен как автор расплывчатой, но популярной теории о том, что Швеция в 1982 году сознательно отпустила подлодку, задержанную в Хорсфьердене.
Будто кто-то закинул в миксер все дурацкие теории 1980-х и вылил смесь на передовицы дневных газет.
Мало-помалу вооруженные силы проанализировали информацию и вынесли вердикт: на фотографии было техническое судно Time Bandit, чей силуэт на таком расстоянии и в контровом свете напоминает башню подлодки. Факт присутствия технического судна в том месте в конкретный момент времени подтвердили с помощью спутниковых данных.
Наиболее разумным выходом для DN было бы признать свой промах. Но главный редактор газеты Петер Володарски — непримиримая личность, и когда политики, организации или предприятия садятся в лужу, он всегда подчеркивает, как важно нести ответственность за свои дела. Это был бы идеальный повод показать читателям, как возникают и распространяются коллективные заблуждения. В отличие от тысяч предыдущих свидетельств о подводных лодках, в данном случае имелось фото, и это со всей ясностью доказывало, как легко перепутать совершенно обычную вещь с чем-то подозрительным, особенно когда общество находится в состоянии стресса, и как уважаемый источник, так и репортер заранее уверены в своей правоте.
Но руководство DN предпочло дать Микаэлю Хольмстрёму полную свободу действий.
В большой статье он представил результаты проведенного по его же запросу «морского анализа». Можно предположить, что логичнее всего было поместить Time Bandit в то же место, где оно находилось в момент наблюдения, и сфотографировать его той же техникой, с того же ракурса и при аналогичной освещенности. Но Хольмстрём так не думал. Вместо этого DN опубликовала фотографию судна в другом месте и под иным ракурсом, в котором оно совсем не напоминало подлодку. Вдобавок было представлено изображение одной из подводных лодок шведского флота, проходящий тот же самый пролив. И да, она, конечно же, выглядела как подводная лодка.
Вишенкой на торте стали интервью с несколькими свидетелями, якобы тоже наблюдавшими подлодку, — женой офицера, его соседом, а также его приятелем, который тогда заправлял свою моторку на причале поблизости. Даже если закрыть глаза на сомнительную ценность доказательств от людей, имеющих близкую связь с основным источником информации, их свидетельства имели мало смысла, ведь никто не сказал, что Time Bandit не мог выглядеть как подводная лодка с данного расстояния и в данное время. А сходство и так всем очевидно из изначального фотографического доказательства.
Скорее, надо было задаться вопросом, почему больше никто не увидел то, что видели они. В первую очередь, капитан Time Bandit, ведь даже если на фото запечатлено не его судно, как утверждает Микаэль Хольмстрём, то оно все равно должно было скрываться где-то в непосредственной близости от предполагаемой подводной лодки.
Это была эпичная публицистическая катастрофа.
Меня так захватили эти события, что я написал комментарий и отправил его DN. Газета его отклонила, и вместо нее моя статья появилась в Aftonbladet Kultur. Хольмстрём решил, что я дискредитирую его, переходя на личности, и заявил, что в то время работал над другой информацией, которой почему-то не воспользовался.
Радиопередача Studio Ett хотела организовать дебаты в прямом эфире, но Хольмстрём отказался участвовать. На Книжной ярмарке ему снова задали вопрос об этих событиях, но ему оказалось неинтересно обсуждать со мной как представителем Aftonbladet Kultur мнимые подводные лодки.
К тому времени у нас обоих были и другие предметы для размышлений.
23 сентября 2015 года министерство обороны представило данные окончательного анализа операции по поиску подводных лодок прошлой осенью. Основное доказательство провалилось, единственное наблюдение высшей степени достоверности оказалось ошибкой. Но было решено, что это не имеет значения, ведь остальной материал перепроверили и пришли к выводу, что все не так плохо. По-прежнему, «без всякого сомнения, границы шведских территориальных вод были нарушены в стокгольмских шхерах в октябре 2014 года».
«Спин» был так очевиден, что даже режим Буша стыдливо опустил бы глаза.
Но в Швеции он пришелся как раз ко двору.
В холле кирпичной виллы генерал-лейтенанта в отставке Юхана Киля (Johan Kihl) в Дандерюде висит картина маслом. На ней изображен он сам в форме горного стрелка, стоящий рядом с лошадью.
Вообще-то, Килю уже 70, но он производит впечатление бодрого человека в хорошей физической форме, поэтому возникает сюрреалистичное чувство, когда думаешь, что он принадлежит к поколению военных, которых еще учили сражаться верхом.
«В 1967 году я закончил обучение и стал горным стрелком, наш выпуск был последним, кто имел дело с лошадьми. Когда мы узнали, что верховой езды больше не будет, мы ничего не поняли. Когда привыкаешь к чему-то хорошему, становишься чемпионом по созданию ситуаций, в которых эта вещь превосходит все остальные. Нам казалось, что лошади важнее всего. Но потом и без них все было нормально».
Юхан Киль, инженер по образованию, сделал стремительную карьеру в армии: капитан, майор, подполковник, полковник, начальник участка в отделе планирования штаба армии, командир полка K4 в Арвидсъяур и, мало-помалу, генерал-лейтенант и начальник стратегического отдела штаб-квартиры шведских вооруженных сил. Некоторое время он служил инструктором в британской Рейнской армии, был солдатом ООН на Кипре, пару лет проучился в Центре по международным делам в Гарвардском университете.
Он из тех людей, кто цитирует Вирджинию Вульф (Virginia Woolf), и сейчас он приводит цитату не из ее знаменитых произведений, а из эссе, которое она посвятила племяннику, погибшему на гражданской войне в Испании. «Когда доводов рассудка недостаточно, мы обращаемся к принципам».
Когда Юхан Киль в 1996 году прибыл в Стокгольм, стена уже давно рухнула, Советский Союз распался, а Россия находилась в свободном падении. Но в Швеции все еще сохранялась обязательная служба в армии, и вооруженные силы сохраняли тот же масштаб, что и в годы холодной войны. Юхану Килю дали задание: подготовить стратегический план для будущего армии.
Продолжать, как будто ничего не произошло, — это был не вариант.
«Никто не понимал, как жалко это выглядело. Мы обучали солдат на примере техники, которой не было в наших резервах. У нас были самые современные в мире танки, но паршивая система разведки. Мы планировали противостоять военно-морскому вторжению со стороны балтийских портов, но эти порты уже не принадлежали России».
Посетив Россию, Юхан Киль понял и боль своих зарубежных коллег. Самолеты были разорены, на территориях воинских частей валялись большие кучи металлолома. Даже перила лестниц шатались.
Но он исходил из того, что страна сможет собраться. Экономическая анархия, лежавшая в основе наблюдаемой им ситуации, уже стала невыносима, и рано или поздно кому-то пришлось бы взять дело в свои руки и снова начать вооружать войска. Но на это потребовалось бы время, а Россия долго была занята решением внутренних и региональных конфликтов.
В статье в SvD он писал, что Россия «будет реформировать свои вооруженные силы, пока ей позволяют экономические ресурсы. Сегодня Россия не способна защищаться с помощью обычных вооружений, а ведь это естественное право каждой демократической страны. Реформы сильно сократят численный состав армии по сравнению с периодом холодной войны, но повысят технологический уровень, чтобы он достиг уровня западных стран».
Короче говоря, время массовых армий прошло. Вторжение по суше или по морю стало устаревшей формой ведения войны. В одном интервью Юхан Киль сказал: «Наша традиционная картина угроз покинула разум и обосновалась в спинном мозгу».
При этом оборонное ведомство продолжало закупать военную технику и запирать ее на военных складах. «Можно с уверенностью сказать, что большая часть этой техники устареет к тому времени, как в ней возникнет необходимость», — писал Юхан Киль в одной из статей.
«Я заявил: Россия не представляет никакой угрозы. Она разорена, парализована. Но она встанет на ноги. И я предлагаю взять тайм-аут».
Так появилось понятие стратегического тайм-аута. Шведские наступательные силы предполагалось распустить и на время заменить особо обученными элитными подразделениями, которые можно быстро бросить в бой, если понадобится защищать ключевые аспекты общества. В первую очередь от вооруженных сил требовалась способность решать региональные конфликты и парировать атаки со стороны некрупных угроз. Юхан Киль давно заговорил и о необходимости уметь противостоять кибератакам. «В будущем государства или организации научатся сеять хаос и разрушение, атакуя эту инфраструктуру. Картина угроз и рисков расширяется, и становится сложнее отделить военные угрозы от гражданских».
Юхан Киль вошел в правительственную комиссию по вопросам обороны, его имя звучало в списке кандидатов на пост верховного главнокомандующего. Но всеобщее внимание сделало его уязвимым, и когда однажды он заявил, что вступление стран Балтии в НАТО для России будет провокацией, разразился политический скандал. Еще хуже стало, когда он написал исследование о конфликтах будущего и о том, как Швеции надо будет их решать. Он описал семь разных уровней конфликта, и седьмой, то есть полномасштабное военное вторжение, страна, по его мнению, не пережила бы без помощи из-за рубежа. Это было всем очевидно, но говорить об этом вслух не полагалось.
Министр обороны и верховный главнокомандующий дистанцировались, и Юхан Киль был вынужден покинуть комиссию по вопросам обороны. Его любимый проект под названием «Сетевая система обороны» поглощал большие денежные суммы, но не давал результатов. Это была современная цифровая идея, основанная на использовании сражающимися сторонами данных в реальном времени и одновременном сохранении информацию. Но для этого было слишком рано, техническое развитие еще не достигло нужного уровня.
Когда в 2004 году на пост верховного главнокомандующего был назначен Хокан Сюрен (Håkan Syrén), Юхан Киль ушел в отставку.
Сегодня снова призывают вернуть воинскую повинность. Роспуск наступательных сил называют ошибкой исторического значения. На Готланде местные политики предлагают установить в порту ящики с взрывчаткой, которые детонируют при вторжении врага. Министр обороны Петер Хультквист рассуждает о размещении на острове ракетных комплексов «Пэтриот», а полковник Бу Пелльнэс (Bo Pellnäs) говорит о противокорабельных ракетах.
Идеи Юхана Киля, которые недавно опережали свое время, сейчас уже устарели.
Ему самому не нравится готландский эффект домино.
«Все логические рассуждения строятся на предположении, из которого делаются выводы, ведущие к новым выводам. Исследуя рассуждения, легко решить, что все выводы правильны. Но смотреть надо на изначальное предположение».
Он делает паузу.
«Путин определенно не собирается нападать на Прибалтику. Зачем ему это?»
Юхан Киль пристально смотрит на меня.
«Во-первых, войну с НАТО он проиграет. Во-вторых, он ничего не выиграет».
И он ставит под сомнение предположение, лежащее в основе изначального предположения: по его мнению, разумнее было бы использовать ситуации в Грузии, Крыму и на Украине как аргументы против полномасштабной войны.
«Если вы изучите поведение Путина, послушаете его слова и проследите за его действиями, то не будет никаких сюрпризов. Если он говорит, что против чего-либо, то так оно и есть. Он крайне ясно дал понять, что возврат Крыма для него совершенно немыслим, так же как и вступление Украины в ЕС. Вдобавок, он разведчик, вот почему он так успешен: он слушает, собирает информацию, анализирует. Действуя, он пытается как можно скорее достичь своей цели».
Юхан Киль вспоминает различные конфликты: Грузия (молниеносная гиперагрессивная атака и быстрый вывод войск), Крым (идеально организованный переворот, когда контроль был перехвачен всего за сутки), Восточная Украина (более жесткие и сумбурные действия, продолжающиеся и по сей день). Но и на востоке Украины Путин добился, чего хотел: русскоязычные регионы получили своеобразную автономию, а государство дестабилизировано и в обозримом будущем не имеет шансов на сближение с ЕС или НАТО.
«Сейчас говорят, что он вторгся в страну со своими зелеными человечками, а он отрицает вмешательство, называя обвинения неожиданными и угрожающими. И это полностью согласуется с его стратегией. Что касается Крыма, то надо признать: это было удивительно ловко и умело. Ни единой жертвы».
В его голосе звучит почти восхищение.
«Есть большая разница между пониманием и одобрением, — протестует Киль. — Хочу также сказать, что Путин во многом опасен, и в первую очередь для своей собственной страны. Но вот в чем проблема Швеции: любой, кто пытается понять ход мыслей Путина, обвиняется в том, что поддерживает его. Кошмар. Еще со времен китайского искусства войны говорили, что главное — это понять врага. Вспомните любой командный спорт: там всегда изучают противников перед матчем. Вот чем мы должны заняться, а не пушками и самолетами».
По его мнению, Запад еще в 1990-е совершил большую ошибку. В момент распада Советского Союза НАТО давала обещания о будущей сдержанности, а потом оказалось, что они и гроша ломаного не стоят.
«Они сами создали предпосылки к появлению в России сильного лидера, который ответит на провокации».
Когда Путин пришел к власти, случилось то, что однажды предсказывал Юхан Киль. Чтобы поднять экономику, Путин перехватил контроль над сырьевыми ресурсами, а также над судебной системой, и ввел фиксированный подоходный налог, который заставил россиян снова начать пополнять казну. Потом он запустил реформы в армии, после чего занялся стратегическими интересами государства.
В это время НАТО продолжала строить планы расширения на восток как ни в чем не бывало. И вот пришлось притормозить.
«Все говорят о российских провокациях, но кто кого провоцирует? Я хочу сказать, что провокации взаимны. Но мы так самодовольны. Верим, что все, что происходит в Швеции, абсолютно бесспорно, и даже не даем себе труда поставить себя на место русских».
Не могу не обратиться к моей любимой теме — предполагаемым подводным нарушениям границ. Но Юхан Киль не попадается на этот крючок и не хочет оценивать работу коллег. Вместо этого он говорит:
«Лучше представьте себе, что все так и было. Пусть они действительно бывали здесь каждый раз. И чего бы конкретно они добились? Какую роль это сыграло бы? Это даже еще интереснее. Но таким вопросом никто не задается, чтобы не приняли за сумасшедшего».
На фоне всеобщего возмущения во время охоты на подводные лодки 2014 года риксдаг выделил на военные цели дополнительные 10 миллиардов крон. Деньги пошли на строительство подводных лодок в Saab Kockums. Два новых судна называют подводными лодками нового поколения, говорят, они особенно хороши для погони за субмаринами врага.
Но газета Fokus выяснила, что стоимость работ подразумевает, что лодки предназначены для экспорта, иначе ценник был бы вдвое больше. Как и проект JAS, эти лодки оттянули бы на себя немалую часть оборонного бюджета и помешали бы инвестировать в другие области.
«Разумно ли делать ставку на подводные лодки, учитывая их стоимость?» — спрашивает Юхан Киль.
Нет, не в данных экономических рамках. Может, это и выгодно AB Sverige, где оседают деньги, но тогда надо вывести расходы за пределы военного бюджета.
Он описывает это как вечную проблему. Военная промышленность, политическая элита и управление имуществом министерства обороны исторически тесно связаны. Инвестиции в промышленность и рынок труда соизмеряются с потребностями обороны, а чиновники легко перемещаются между разными областями, будто специально делают все, чтобы еще сильнее осложнить ситуацию: сегодня он министр или госсекретарь, завтра — директор Saab или Kockums, до выхода на пенсию он профессиональный военный, потом — промышленный специалист. Киль и сам начал работать консультантом Saab, уйдя в отставку.
Пока он возглавлял штаб-квартиру шведских вооруженных сил, в его руки попадали до девяти тысяч заказов на военную технику ежегодно. Никто не контролировал этот процесс, говорит он, на практике это было невозможно, и сейчас та же ситуация.
С ноткой печали в голосе он добавляет, что было бы интересно начать все заново, с чистого листа. Как бы тогда выглядела шведская армия?
Точно не как сейчас, говорит он.
«Сегодня снова заговорили о том, что надо сделать ставку на психологическую защиту. По-моему, Швеции было бы лучше, если бы дебаты проходили в более свободной обстановке, когда разрешается задавать запрещенные вопросы».
Прежде чем попрощаться, мы на несколько минут задерживаемся в холле.
«Российская угроза немного похоже на ту ситуацию с лошадьми. Думаю, многим шведом казалось странным, что угроза исчезла, а теперь, когда она вернулась, они знают, что делать».
Всего через неделю после нашей встречи кто-то повалил телемачту под Буросом. Опыт подсказывал, что это дело рук переполненных тестостероном подростков или какого-нибудь ненавидящего общество кверулянта, но Aftonbladet опубликовала подозрения одного полицейского насчет «стресс-теста из-за рубежа». Expressen на своей странице редакционных колонок написала о «просчитанной атаке иностранного деятеля с целью проверить готовность Teracom и Швеции к кризисам». Исследователь терроризма Ханс Брюн (Hans Brun) сказал в интервью на радио, что речь о саботаже со стороны либо криминальной сети, либо другой страны, скорее всего России.
Спустя еще несколько дней в аэропорту Арланда отменила ряд рейсов из-за технических неполадок. Aftonbladet сложила два и два и дозвонилась до специалиста по миру и конфликтам Вильхельма Агрелля (Wilhelm Agrell). Появился заголовок: «Вильхельм Агрелль: Это может быть гибридная война».
Ну ладно, на этот раз Telia проявила легкомыслие в области обновления серверов.
Когда казалось, что возмущение уже достигло своей кульминации, на страницах Svenska Dagbladet появилось изображение ядерного взрыва. Статья полковника Бу Хугемарка (Bo Hugemark) начиналась такими словами: «Если Россия оккупирует Балтику и заявит, что будет защищать свою территорию ядерным оружием, что нам делать тогда?»
В каком контексте зародилась эта риторическая эскалация от Хугемарка? Может, русские передвинули свои ядерные арсеналы или объявили о тех или иных изменениях ядерной доктрины? В тексте не было ничего подобного. Ядерный призрак жил лишь в мозгу самого полковника.
В DN затрубил Микаэль Хольмстрём. В начале весны НАТО представила свой ежегодный отчет на 128 страницах, где «русская пасха» трехлетней давности упоминалась семью словами в скобках во фразе о российских учениях. В тех словах не было ничего нового, и главной темой первого из текстов Хольмстрёма было лишь то, что НАТО известно об инциденте.
После презентации отчета НАТО Хольмстрём установил: «Вот официальное подтверждение, что инцидент, называемый ”русской пасхой”, в действительности был отработкой ядерного удара по Швеции». Тем самым он создал повод еще раз углубиться во все детали эпизода и снабдить их следующим отступлением от темы: «Необязательно иметь богатую фантазию, чтобы представить себе, какой шок вызвал бы взрыв атомной бомбы и выпадение радиоактивных осадков в Стокгольме и в шведских правящих кругах. На острове Лувён находится и дворец Дроттнингхольм, резиденция главы шведского государства».
Как обычно, маленькие тролли в остальных уголках медийной Швеции попались на приманку.
Через два месяца все повторилось. Председатель комитета по внешней политике российского Совета Федерации Константин Косачев произнес речь в Институте внешней политики, а Хольмстрём возразил ему упоминаниями «русской пасхи». Косачев ответил, что «этим вопросом задаются многие шведы, поскольку берут некорректную информацию из шведских газет. Вы в некотором роде оказались в ловушке. Вы пытаетесь защититься, но не от реальной угрозы, а от образа выдуманной угрозы». Хольмстрём не согласился, и Косачев сказал прямо: «Мы никогда, я подчеркиваю — никогда, не проводили учений с симуляцией бомбардировок Швеции».
Хольмстрём опять перенес все на страницы DN: «Россия: отработка удара по Швеции — выдумка СМИ».
И, в заключение, — о подводных лодках. Еще раз. 12 мая как раз кстати пришлось сообщение министерства обороны о том, что контр-адмирал Андерс Гренстад (Anders Grenstad), возглавлявший охоту за подлодками в 2014 году, смещен с поста и назначен на границу КНДР и Южной Кореи, где его задача состоит в том, чтобы подготовиться к прибытию шведской делегации от Наблюдательной комиссии нейтральных государств, следящей за перемирием в регионе. Ни с одним шведским офицером прежде не было ничего подобного. Это можно сравнить с ситуацией, когда генерального директора биржевой компании понижают до сторожа.
Месяц спустя Ekot сообщила, что главное доказательство, которое военно-морские силы представили в 2014 году, было взято от шведского источника. А Стефан Лёвен (Stefan Löfven) возмутился, когда дело представили в Правительственном совете по политике безопасности, поскольку в таких деликатных делах надо проявлять исключительную осторожность. Несмотря на это, информацию решили не обнародовать: она была чересчур неудобной для оборонного ведомства.
Петер Хультквист ответил Ekot, что не может давать комментарии, поскольку речь об «области ответственности вооруженных сил», а он, к тому же, «связан правилами секретности». Казалось, интерес к теме угас.
Но не для читателей DN. Микаэль Хольмстрём прибегнул к необычному методу самоинтервью. Новость Ekot излагалась в одном предложении, после чего автор ставил четыре вопроса, на которые напрашивался ответ, что в новых данных нет смысла.
Что это было? И почему это продолжалось?
Я тогда вспомнил, что как-то раз натыкался на хороший обзор ситуации, и он гласил:
«Недостаточное исследование информации из влиятельных медиаканалов и стремительное некритическое копирование в социальных сетях приводят к тому, что искаженные, ошибочные, ложные данные быстро распространяются. Возникает риск, что общественность потеряет доверие к новостному потоку. Тот же эффект возникает, если новостную арену наводняют бессмыслицей: цель таких действий — размыть картину действительности и посеять зерно сомнения в форме ”дополненной правды”».
Откуда я это взял? Доклад СЭПО 2015 года, представленный на семинаре и показанный по телевизору.
Конечно, там имелась в виду не Швеция, а российская пропаганда.
Мнение бывшего посла в Москве Свена Хирдмана (Sven Hirdman) однозначно:
«Российская пропаганда — ничто по сравнению со шведской пропагандой с обратной стороны. У России есть Russia Today и новостной сайт Sputnik, но на Швецию они никак не влияют. Россия пытается заявить о своей картине мира, и это эффективно в отношении 25 миллионов русских за рубежом. Необходимость усиления психологической защиты от России — просто бред. А вот тот странный центра натовской пропаганды Stratcom, о котором сейчас твердят, что Швеция должна к нему присоединиться…»
Он даже не заканчивает фразу.
«В чем проявляется русская критика Швеции? Во-первых, Дмитрий Киселев, журналист и глава новостного агентства ”Россия сегодня”. Яркая личность, часто выступает на телевидении. Когда ситуация с Украиной особенно накалилась, у него была невероятно бешеная программа, где Карла Бильдта называли шпионом ЦРУ, детей в шведских детских садах учили гомосексуализму и так далее. Он известен как шут, люди знают, как к нему относиться. Но, разумеется, это был удар — на российском государственном телевидении!»
Свен Хирдман поправляет очки.
«Вдобавок появляется множество ироничных статей, шуток насчет страха шведов перед подводными лодками».
Позиция Хирдмана основывается на 58 годах изучения всего, что имеет отношение к России. В 1958 году он был принят в школу военных переводчиков. Там его обучили русскому языку, техникам допроса и структуре российских вооруженных сил. Когда будет война — тогда думали «когда», а не «если» — он должен был со шведскими егерскими подразделениями попасть в тыл врага и вытрясти как можно больше информации из взятых живыми русских солдат.
Но война так и не началась, так что он отправился в Уппсальский университет изучать славянские языки и политологию. В 1963 году он сдал магистерский экзамен, а следующие 16 лет провел в министерстве иностранных дел. В 1979 году был назначен госсекретарем министерства обороны и, работая на этой должности, стал одним из инициаторов проекта JAS. Потом еще несколько лет проработал в МИДе, после чего был назначен военным инспектором и позже послом Швеции в Москве, где и трудился с 1994 по 2004 год. Потом Свен Хирдман стал консультантом по России, публицистом и участником общественных дебатов.
«Очень мало стран прислушиваются к России. Ей не хватает того, что называют soft power. Поэтому пропаганда им ничего не даст. А что у нее есть? Hard power. Россия может летать вокруг, проводить учения, симулировать авиаудары. Нам это неприятно, ведь она совсем рядом. Но и мы находимся близко к ней».
Он имеет в виду, что Швеция и множество других стран тоже проводят учения вблизи российских границ. К тому же, Швеция ведет радиоэлектронную разведку при помощи специально сконструированных самолетов Gulfstream, а также предоставляет доступ на свою территорию для размещения еще более мощных американских Радиолокационных комплексов радиообнаружения и наведения (AWAСS).
И в этом нет ничего странного. Примерно так и было всегда.
«Вспоминаю один инцидент в 1996 году, когда я был послом в Москве. Русские построили большой боевой корабль, к которому мы все проявляли немалое любопытство, так что был послан разведывательный самолет «Вигген». Шведский летчик чересчур близко подлетел к судну, потерял управление, упал в воду и погиб. Я пообщался тогда с российской администрацией, и она сочла смерть летчика и потерю самолета большой глупостью. Она хотела ввести правила для таких ситуаций, установить своего рода безопасное расстояние. И мне это казалось хорошей идеей. Я занялся этим вопросом вместе с верховным главнокомандующим Уве Викторином (Owe Wiktorin), и он тоже был уверен, что это звучало хорошо. Но потом… когда дело коснулось ”теневых специалистов” на уровне штаба и министерств, все закончилось. С нашей стороны».
76-летний Свен Хирдман — не пацифист. Он призывает Швецию увеличить военный бюджет на 30 миллиардов в год и не считает «язык военных телодвижений» проблемой.
«Здесь Швеция, а здесь Россия. И с этим ничего не поделаешь».
Именно поэтому есть, по его мнению, нечто намного более важное, чем оборона: надо налаживать отношения.
«Война начинается не потому, что по одну из сторон сидит дурной генерал или политик. Конфликты кроются в страхах граждан, их подозрениях и чувстве исторической несправедливости. Единственное решение — дать людям получше узнать друг друга. Самые эффективные инструменты для поддержания мира — договоры о свободной торговле, отмена виз, общение людей».
Вот почему он не может понять действия своей страны.
«Существует множество вещей, которые Швеция может сделать в отношениях с Россией. Во времена холодной войны Советский Союз был вдвое больше, вдвое опаснее, это была диктатура. Людей вели в подвал и расстреливали, их отправляли в лагеря. И шведы все же понимали, что надо поддерживать контакты с Россией. С 1956 по 2003 год главы государства или правительства каждые три года наносили визиты. И тогда в Россию ездило больше шведов, чем сейчас.
А сегодня Хультквист каждый день произносит речь, в которой набрасывается на Россию с упреками. А Маргот Валльстрём делает это каждую неделю. Шведские газеты набиты пропагандой и странными обвинениями. Когда я встречаюсь с русскими, а их в Швеции 30 тысяч, несмотря ни на что, то вижу, что они просто в ужасе».
Ежегодно Швецию посещают около 500 тысяч российских граждан, и, по опросам, 60—70% населения положительно относятся к шведам. По словам Хирдмана, причины самые разнообразные, от большого уважения к шведской экономике и технологиям до поддержки наших вдохновляющих социальных решений в области равноправия, здравоохранения и школьного образования. Кроме того, русские не воспринимают Швецию как врага, поскольку она не входит в НАТО.
Эти чувства не взаимны, но Свен Хирдман не считает, что это связано с историей войн, «они не сохранились в народной памяти». Скорее с тем, что по крайней мере одна русская подводная лодка побывала на территории Швеции в 1981 году, а также с угрозой времен холодной войны.
«Здесь побывали русские разведчики, и в случае большого конфликта они бы определенно позаботились о том, чтобы взять под свой контроль выходы к Балтийскому морю. Добавьте к этому совершенно непонятный язык, нечитаемый алфавит, и тут еще этот Ельцин, которого шведы считали малость чокнутым, и чересчур авторитарный Путин».
С режимом Путина возник и ценностный конфликт в отношении «мягких ценностей», таких как взгляды на гомосексуалистов и на идеал мужчины. Плюс притеснения оппозиции и антиправовые военные действия России.
«В исследовании ”Трансатлантические тенденции” (Transatlantic Trends) сопоставляются отношения разных наций друг к другу. Один из вопросов касается взгляда на Россию. Среди всех стран-участниц мы в самом верху списка! Около 78% шведов относятся к России негативно».
Об этом стоит задуматься, считает Свен Хирдман.
«Русские чувствуют себя обманутыми, им кажется, что ими брезгуют и их презирают. Да, им следовало бы подумать о собственных слабостях, но они считают, что такое отношение несправедливо. Вот они и раздувают щеки. Все это понятно, но мы все время видим то, чего нет. Вспомните интервью министра иностранных дел Сергея Лаврова с DN прошедшей весной. Он очень умный человек, он месяцами готовится к таким выступлениям. А все потому, что он пытается объяснить. Он говорит что-то вполне естественное, например, что приближение США к границам России вследствие шведского вступления в НАТО повлияет на расположение российских военных частей. И начинается: Россия нам угрожает! Она пытается повлиять на наше отношение к НАТО! Это какой-то абсурд, мы ведь сами каждый день высказываемся о других странах, рассчитывая, что они это стерпят».
Еще один парадокс в том, что мы, шведы, сами постоянно обсуждаем передислокацию войск как ответ на предполагаемые действия России.
«Так получилось, что есть некоторое число журналистов, военных, экспертов Института внешней политики и других лиц, которые с огромным упорством поднимают тему российской угрозы. Каждый день появляются статьи, проводится минимум один семинар в неделю. Меня смущают эти кровосмесительные отношения с американскими аналитическими центрами».
Я и сам это заметил. Теорию готландского эффекта домино еще в 2011 году сформулировали члены Королевской академии военных наук, изучив заявления о солидарности в рамках НАТО и ЕС и их применение в случае, если Россия нападет на Прибалтику. Об этом говорилось в книге «На помощь братьям» (Till bröders hjälp), среди авторов которой — Карлис Неретникс, полковник Бу Хугемарк (тот, что написал статью с ядерным взрывом), Ян Лейонъельм (который в Институте внешней политики рассуждал о Джордже Оруэлле и «непредсказуемости» России).
То есть, эти выводы сформулированы еще пять лет назад, задолго до войны на Украине, и с тех пор их повторяют на все лады. И всегда под каким-нибудь новым предлогом.
Когда разные американские аналитические центры приходят к одинаковым выводам, эти выводы подаются как большая новость. В действительности, главное в их работе — эта помощь всех замешанных в деле стран.
«И можно вычислить, к кому они обращаются в Швеции. К тем, кто ссылается на американцев! Рассуждения постоянно ходят по кругу!», — отмечает Свен Хирдман.
Что писал о пропаганде Джордж Оруэлл? «Абсолютная истина — это то, что истинно в данный момент. Все очень просто. Нужна лишь нескончаемая череда побед над собственной памятью. Это называлось ”контролем над действительностью”, а на новоязе — двоемыслием».
Свен Хирдман хочет сказать, что тем, кто, по их собственным словам, так обеспокоен судьбой Прибалтики, следовало бы направить свою энергию на причину недовольства Путина — то, как прибалты обращаются с русскоязычным меньшинством. Если решить этот вопрос, то угроза сойдет на нет. Например, в Латвии примерно треть населения относится к так называемым «негражданам», у которых нет избирательного права и которые не могут работать в государственном секторе. Их статус передается по наследству. У 37% населения родной язык — русский, однако действует правило, по которому не менее 60% школьного преподавания должно быть на латвийском. А нынешнее правительство предложило с 2018 года полностью запретить русский язык в школах.
«Это нарушает все европейские конвенции, это возмутительно. Но, как выяснилось, 90% русских в Прибалтике все равно считают себя прибалтами, потому что там выше уровень жизни и есть безвизовый режим со всей Европой», — говорит Свен Хирдман.
И он возвращается к проблеме СМИ.
«Британские и немецкие газеты, которые я читаю, сохраняют объективность. Но посмотрите на DN, это что-то невообразимое, причем не только в редакционных статьях, но и в новостях. Швецию запугивают, чтобы заставить ее вступить в НАТО, и для этого используют Россию. Я могу это понять, но нельзя применять такие грубые аргументы. Швеция сама себя запугивает. Может, это пройдет, но в противном случае будут последствия. Мы сами себя закапываем в своеобразный окоп».
Примечание: Микаэль Хольмстрём прислал электронное письмо, в котором подчеркнул, что никогда не называл «русскую пасху» вторжением. «Едва ли меня можно обвинить в том, что другие позже неправильно описывали ситуацию». И далее: «Из соображений свободы печати я считаю невозможным отвечать на вопрос о большинстве моих источников и тем самым открыто оценивать их достоверность, не говоря уже о том, чтобы выносить ее на обсуждение. На них распространяется правило о защите источников информации, закрепленное конституцией. И это касается большей части ваших вопросов. Вкратце отвечаю, что я делаю все, что могу, вынося свою журналистскую оценку, и надеюсь, что вы стремитесь поступать так же».
