Отношение к правде — вопрос, который начал занимать меня еще задолго до того, как лжец занял место в Белом доме.
В зоне моей журналистской ответственности, то есть в бывших советских странах, ложь — это совершенно обычное явление. Власть имущие и чиновники врут рядовым гражданам, работодатели — работникам и так далее.
Это не значит, что здесь совсем нельзя доверять людям. Я часто видела, как люди вступались и поддерживали друг друга очень располагающим образом в самых разных местах бывшего Советского Союза — в России, на Украине, на Кавказе и в Центральной Азии.
В Москве та служба такси, которой я пользуюсь, настолько надежна, что можно оставить сумку в машине и спокойно сбегать за чем-нибудь в магазин.
Несколько недель назад я потеряла свою магнитную карту для входа в офис: она выпала из чехла телефона, когда я ехала на работу. В Москве 12 миллионов жителей, и я была уверена, что карта потеряна навсегда. Но ее поднял прохожий, который затем позвонил по номеру охранной фирмы, указанному на карте.
Очень часто тут можно доверять людям.
Тем не менее есть здесь и другой взгляд на правду, который я, проведя десятилетия в Москве, так и не смогла понять. Это не специфически русское, а общесоветское отношение к правде, и оно проявляется по-разному.
Например, люди часто лгут по мелочам. В Зимнем дворце в Санкт-Петербурге моя кузина хотела купить красивый фотоальбом и собиралась расплатиться картой. Продавщица сказала, что это невозможно.
«Почему это?» — поинтересовалась я.
«Уже больше пяти вечера. Терминал не работает после пяти», — заявила она.
Иными словами, продавщица выдумала эту невинную ложь, чтобы не использовать банковский терминал, потому что ей, судя по всему, просто надоело это делать.
Когда вы пытаетесь связаться с кем-то в Москве и звоните секретарю этого человека, то, в общем и целом, первый порыв секретаря — избавиться от вас. Но вместо того, чтобы просто сказать «У вас не получится поговорить с X, сколько бы раз вы ни звонили», они отвечают: «Перезвоните позже».
После этого вы можете звонить сколько угодно раз. Это может продолжаться неделями.
Еще одна специфическая постсоветская черта — не сообщать имеющуюся информацию. Это не значит, что человек лжет, он просто сообщает лишь часть правды. Такой метод может с успехом использоваться, например, в отношении начальства на работе, чтобы самому всегда быть на шаг впереди.
Когда я беру такси с работы и прошу шофера дать квитанцию, он часто говорит: «Вы можете сами вписать сумму». То есть он считает само собой разумеющимся, что я каждый раз немного жульничаю. Такого рода жульничество — причина того, что во многих бывших советских республиках до сих пор трудно получить квитанцию или чек по сделке. Из-за чека сотруднику будет сложнее положить часть суммы, принадлежащей работодателю, в собственный карман.
Это совершенно не значит, что мошенничают все продавцы, сотрудники отелей и водители такси, не выдающие квитанций. Просто нежелание давать квитанцию стало уже рефлексом.
К тому же самому постсоветскому взгляду на правду относится и такой феномен, как двойная бухгалтерия. Она частенько используется и в семейной жизни, причем не обязательно связана с наличием любовника или любовницы у одного из супругов. Одного моего украинского приятеля недавно утром разбудил звонок брата, который живет в Николаеве.
«Доброе утро. Я просто хотел сказать, что это ты послал деньги, чтобы купить телефон для папы!» — сообщил он своему сонному брату.
У звонившего — общий бюджет с женой, которая очень не любит, когда тот тратит деньги на что-то, кроме нее и детей. Однако он все равно купил телефон для отца, но при этом решил создать себе алиби на тот случай, если жена спросит, откуда у свекра новый телефон.
Такого рода сокрытие правды в супружеских отношениях многие рассматривают как разумный способ избежать конфликтов. Лично для меня все это слишком сложно. Я предпочитаю говорить правду не только потому, что верю в правду, но и потому, что я просто не способна оперировать одновременно несколькими версиями своей жизни.
