Стремительный взлет Дональда Трампа от политического аутсайдера до президента США удивил почти всех — в частности, политологов и ученых. Многие надеются получить простое объяснение этому из доклада Мюллера, в том числе и доказательства серьезного вмешательства России в избирательную кампанию. Мюллер в связи с этим вмешательством предъявил обвинения многочисленным россиянам, хотя более подробная информация появится в ближайшие дни, когда будет опубликован его доклад.
В нашей новой статье, которая была опубликована в журнале «ПЛоС Уан» (PLoS One), мы изучили этот вопрос с помощью оплота Трампа — «Твиттера». Отобрав около 250 тысяч аккаунтов, мы обнаружили, что во время выборов появилась новая мощная группа сторонников Трампа, которая фактически узурпировала роль Республиканской партии в этой социальной сети. Но, к нашему удивлению, ботов или российских аккаунтов использовалось очень мало. Это говорит о том, что если русские предпринимали действия с целью повлиять на выборы, результат (во всяком случае, в «Твиттере»), возможно, был гораздо более скромным, чем утверждалось.
Что происходило в «Твиттере»
Когда мы посмотрели, как эти три группы создавались с течением времени, мы обнаружили, что аккаунты республиканцев в основном появились во время маршей несогласных, организованных «Движением бостонского чаепития» после первой победы Барака Обамы на выборах в 2008 году и президентской кампании 2012 года, когда основная борьба развернулась между Обамой и Ромни. Что же касается групп Трампа и альтернативных правых, они в основном появились во время избирательной кампании 2016 года.
К концу 2016 года новых аккаунтов, соответствующих характеристикам нашей республиканской группы в «Твиттере», было создано очень мало. К тому же мы обнаружили значительные изменения поведенческой активности подписчиков — существовавшие аккаунты республиканцев стали гораздо чаще подписываться на нашу группу Трампа, а не на группу других обычных республиканцев. Это соответствует тому, как во время республиканских праймериз Трамп внезапно выбился вперед, опередив многочисленных участников. Если объединить эти три «Твиттер»-группы, они составляют около 57 тысяч уникальных пользователей. Это почти наверняка повлияло на выборы, где преимущество, обеспечившее победу, было незначительным — не забывайте, что Трамп победил Хиллари Клинтон при голосовании членов коллегии выборщиков, но большинства голосов обычных избирателей он не набрал — он добился победы в ключевых «колеблющихся штатах» с перевесом всего в несколько десятков тысяч голосов.
Но чем были обусловлены такие изменения в поддержке Трампа? Учитывая поведенческую активность подписчиков, мы обнаружили, что члены всех трех групп, как правило, подписывались на людей, которые входили в одну и ту же группу, а те, кого мы выявили в группе Трампа и республиканской группе, часто подписывались друг на друга. Но хотя члены группы альтернативных правых подписывались на тех, кто был в группе Трампа, сторонники Трампа на альтернативных правых подписывались реже. Это говорит о том, что широко распространенное мнение, согласно которому крайне правые оказали решающее влияние на рост поддержки Трампа, видимо, является преувеличением.
Для определения ботов в «Твиттере», мы использовали американский инструмент «Ботометр» (Botometer), который оценивает каждый аккаунт, определяя в баллах вероятность того, что он является автоматической программой. Мы пришли к выводу, что в «Твиттер»-сообществе сторонников Трампа «Твиттер»-боты и иностранные аккаунты, безусловно, присутствовали и играли определенную роль в распространении его идей. Но по численности они значительно уступали массовым группам реальных сторонников, которые внезапно начали регистрироваться в «Твиттере» и подписываться друг на друга после того, как Трамп объявил о своей избирательной кампании. Более того, в группе Республиканской партии мы нашли больше ботов, чем в группе Трампа. Наши результаты совпадают с результатами других исследований, проведенных недавно, во время которых было обнаружено, что фейковые новости не были столь распространены в «Твиттере» и «Фейсбуке», как считалось раньше. Например, в случае с «Твиттером», 80% фейковых новостей появились только в 1,1% новостных лент пользователей.
Наша точка зрения заключается не в том, что иностранные боты, генерирующие фейковые новости, не вмешивались в выборы, а в том, что они, вероятно, оказывали меньшее влияние, чем различные другие факторы — особенно сам Трамп, группа его высоко мотивированных сторонников и американские СМИ. Сторонники Трампа не объединялись вокруг армии ботов, и похоже, они представляли собой массовое общественное движение ранее разобщенных избирателей. По всей видимости, победа Трампа скорее обусловлена его собственным особым стилем агитации, умением мобилизовать своих сторонников на ответные политические действия против «вашингтонских элит».
Такого рода движения, конечно же, известны. Политологом хорошо знакома теория под названием «Окно Овертона» (Overton window), согласно которой позиция политического центра меняется в ответ на давление со стороны разочарованных представителей групп избирателей на периферии. В случае с Трампом это изменение произошло на удивление быстро. Всего за несколько месяцев относительно небольшая группа выросла до такой степени, что смогла объединить Республиканскую партию.
Прогнозирование будущего
Наша эпоха надолго запомнится популистскими колебаниями, происходившими в политике — не только во время избрания Трампа, но и на выборах, проходивших в таких странах, как Венгрия и Япония, а также во время референдума по Брекситу в Великобритании. Результаты этих голосований зачастую оказывались неожиданными для политиков и СМИ, вызывая широкие дискуссии о проблемах с теми инструментами, с помощью которых мы отслеживали электоральные намерения избирателей.
Мы считаем, что наш метод (или метод, разработанный на его основе) может стать ценным дополнением к этому набору инструментов в будущем. Следя за возникновением и развитием политических групп в «Твиттере», можно наблюдать за происходящим в режиме реального времени. В будущем это могло бы помочь выявлять группы разочарованных избирателей, которые поддаются влиянию кандидатов-популистов, и лучше понять их поведение и те проблемы, которые служат для них мотивирующим фактором. С помощью нашего метода, возможно, можно будет проще определить тот момент, когда экстремистские политические меньшинства, возможности которых в значительной степени возрастают благодаря глобальному охвату «Твиттера», могут оказать несоразмерно большое влияние.
Изучение происходящего в «Твиттере» позволяет наблюдать за этими явлениями со скоростью, которой невозможно достичь при проведении традиционных опросов и анализа. Будем надеяться, что, изучая мир политического интернет-дискурса более тщательно и систематически, как в данном случае, мы сможем, наконец, идти в ногу с изменениями в современной политике, происходящими с головокружительной скоростью.
