Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
В ближайшие годы Североатлантическим альянсу предстоит проделать непростую работу по распределению задач, пишет Foreign Policy. Автор отмечает, что упрощение в виде "Европа сдерживает Россию, а США уравновешивают Китай" может превратить НАТО во второсортные силы обороны.
Официальное признание Пекина угрозой — лишь первый шаг, самое сложное впереди
Впервые после монгольского вторжения XIII века Европа признала одну из азиатских держав прямой угрозой безопасности. В отличие от Японии, захватившей восточноазиатские колонии Европы во время Второй мировой войны, Китай является сверхдержавой планетарного масштаба. В новой стратегической концепции НАТО, которую приняли в прошлом месяце на Мадридском саммите, альянс определяет амбиции и силовую политику Пекина как вызов интересам, ценностям и безопасности стран-членов. Однако акцент на Китае будет принципиально отличаться от привычной задачи блока по отражению территориальных угроз в Европе, поскольку между США и европейскими членами НАТО уже наметилось несколько линий потенциального раскола.
Поворотное решение альянса можно объяснить пятью факторами. Некоторые из них на протяжении многих лет были привычными элементами дискуссии о безопасности, тогда как другие приобрели актуальность лишь недавно.
Первый и наиболее очевидный момент заключается в том, что стратегия НАТО стала ответной мерой на подъем Китая и возникновение новой биполярной международной системы, пришедшей на смену так называемому "однополярному моменту" США, западноцентричному миру под руководством Вашингтона в 1990-х – начале 2000-х годов. Прогнозируется, что к 2026 году экономика Китая превысит американскую на 25% (показатель ВВП по ППС), причем Пекин обладает ресурсами для дальнейшего наращивания оборонного бюджета, который и так уже вчетверо превышает российский. Реалисты вроде политолога Кеннета Уолтца подчеркивают, что биполярная расстановка сил вынуждает другие государства делать выбор в пользу одной из сторон. Несмотря на то, что в 2011 году Соединенные Штаты объявили о переориентации на Азию, географическая удаленность и определенная стратегическая праздность замедлили реакцию Европы на растущую мощь Поднебесной. Таким образом, Европе и НАТО потребовалось еще одно десятилетие, чтобы причислить подъем Китая к вызовам безопасности.
Во-вторых, технологические достижения наконец форсировали действия Европы. Многие европейские страны не спешили реагировать на вызов ввиду выгод от торговли с Китаем и партнерских отношений с ним. Кибертехнологии, 5G и другие разработки четвертой промышленной революции приблизили Пекин к Европе. В течение последних трех – четырех лет в дискуссиях между Вашингтоном и европейскими столицами доминировал исключительно вопрос ограничения деятельности компании Huawei в Европе.
Третий фактор — именно он ускорил сдвиг ЕС в сторону Китая — заключается в возросшей неопределенности европейских стран об обязательствах США по обеспечению трансатлантической безопасности на долгий срок. Пока Вашингтон ставил во главу угла сдерживание Советского Союза в эпоху холодной войны, Европа могла принимать его гарантии безопасности как должное. Сейчас, однако, все изменилось. В последние десять лет Америка постепенно смещала стратегический фокус и ресурсы на Азию, а Дональд Трамп внезапно подтолкнул европейские элиты к осознанию того, что уход США из Европы возможен уже после следующих выборов. В надежде связать Штаты с Европой как можно прочнее европейские члены НАТО равняются на Вашингтон и меняют позицию в отношении Китая раньше, чем могли бы при иных обстоятельствах.
В-четвертых, определенную роль сыграли идеологические сдвиги в самом Китае. Имидж страны в глазах Европы во многом подорвала политика авторитарного лидера Си Цзиньпина, ужесточение контроля над Гонконгом и "железная рука" в отношении Синьцзяна. Непосредственным ответом Евросоюза стало принятое в 2021 году решение приостановить действие инвестиционного соглашения с Пекином. Не остались незамеченными и агрессивная антизападная дипломатия и растущая способность Китая блокировать решения ЕС через европейских сателлитов.
Пятым фактором, ускорившим изменение отношения НАТО к Китаю, стало развитие китайско-российской оси, которая укрепилась после начала спецоперации на Украине. Возникает явный геополитический раскол. Усилив экономическую и дипломатическую поддержку России, Китай стал участником крупнейшего конфликта в Европе с 1945 года.
Тем не менее, даже несмотря на то, что новая стратегическая концепция посылает четкий сигнал о трансатлантическом единстве, вывод о том, что она обеспечивает совместный слаженный американо-европейский подход к Китаю, делать пока рано. Причина осторожности обусловлена географическим фактором. Соперничество между США и Китаем ставит перед НАТО совершенно другую задачу, чем была во время существования СССР. В эпоху холодной войны последний находился в самом центре Евразии, представляя угрозу для всего региона, от Европы до Дальнего Востока, и бросая двусторонний вызов Соединенным Штатам. Европа была ключевым районом стратегического театра холодной войны, и это консолидировало как единое восприятие угрозы Соединенными Штатами и их европейскими союзниками, так и общую военную стратегию. Что касается Китая, его географическое положение никак не предопределяет трансатлантическое единство.
При переходе от стратегии к политике для реализации Стратегической концепции Соединенные Штаты и европейцы из НАТО обнаружат, что геополитическая логика американо-китайского соперничества сформирует новое, сложно организованное трансатлантическое распределение задач по трем основным направлениям.
Во-первых, географическое положение Китая бросает вызов Соединенным Штатам с Тихоокеанского фланга. Таким образом, для обеспечения баланса сил основной акцент США будет сделан на Индо-Тихоокеанском регионе, меньший приоритет получит трансатлантический фланг. Фактически, в новой стратегии национальной обороны США, представленной в марте — уже после начала российской спецоперации на Украине, — четко обозначен тот факт, что приоритет будет отдаваться именно сдерживанию китайского вызова в Индо-Тихоокеанском регионе. Конфликт на Украине и консолидация европейской части НАТО с Финляндией и Швецией способствует более сбалансированному распределению зон ответственности внутри альянса, что в долгосрочной перспективе позволит Соединенным Штатам направлять в Азию больше ресурсов. До начала российской СВО речь шла в основном о том, что Европе нужно предоставить больше возможностей защищать себя. А поскольку на фоне украинских событий Германия и другие европейские страны взяли на себя обязательства по увеличению военных затрат, обороноспособность Европы действительно возрастет.
Во-вторых, для уравновешивания Китая в Индо-Тихоокеанском театре США придется в основном полагаться не на НАТО, а на участников Четырехстороннего диалога по безопасности и других азиатских партнеров. В последние годы крупные европейские государства часто направляли военно-морские суда в азиатские воды — правда, иногда чисто символически. Альянс укрепляет отношения с официальными партнерами в АТР — Австралией, Японией, Южной Кореей и Новой Зеландией — посредством соглашений об активизации сотрудничества в области кибербезопасности, новейших технологий и противодействия дезинформации. Тем не менее, по-прежнему неясно, как именно европейские войска помогут США уравновесить силы в Азии. Европейские военно-морские силы находятся в упадке с момента окончания холодной войны, а китайский флот превосходит американский по количеству судов. В настоящее время количество создаваемых Китаем раз в четыре года кораблей эквивалентно всему французскому ВМФ. Соучредитель Марафонской инициативы Элбридж Колби считает, что Соединенным Штатам было бы на руку использование Европой своих сильных сторон в евроатлантическом регионе, и с этим согласен министр обороны США Ллойд Остин. Комментируя отправку в ИТР нового британского авианосца HMS Queen Elizabeth в 2021 году, Остин отметил, что Британия принесла бы больше пользы ближе к родным берегам, нежели в Азии.
И наконец, из-за ограниченной евразийской географии Китай представляет не столь явную угрозу европейской безопасности, как Россия. Ограничение Европой внутренних ресурсов из-за открытой враждебности Москвы будет препятствовать реализации совместного трансатлантического подхода на Дальнем Востоке. К примеру, НАТО планирует нарастить силы быстрого реагирования для защиты восточноевропейских стран-членов почти в восемь раз, до 300 тысяч человек. Даже несмотря на то, что американские военные из Европы не уйдут, расширение присутствия НАТО вдоль восточноевропейской границы будет обеспечиваться за счет военнослужащих именно европейских стран. Причем проблемы с безопасностью не ограничиваются одной лишь Россией. Пока Штаты переключили внимание на Азию, Европа сталкивается с нарушением стабильности на Ближнем Востоке, в Северной Африке и других значимых регионах, не в последнюю очередь из-за потенциальных кризисов с связи с миграцией и наплывом беженцев.
На этом фоне в ближайшие годы главной задачей Соединенных Штатов и их европейских союзников неизбежно станет разработка трансатлантического распределения задач. Проблема в том, чтобы продумать его лучше алгоритма "Европа сдерживает Россию, пока США уравновешивают Китай". Это упрощение чревато не только трансатлантическим дрейфом, но и постепенным разрывом военной трансформации, в результате которого НАТО и Европа превратятся не более чем во второсортные силы обороны. Более того, сдерживание России — задача непростая и многосторонняя. В Восточной Европе речь идет о наземном театре военных действий, а в Северной — в основном о морском. В каждом конкретном случае требования к трансатлантическому сотрудничеству разнятся.
Дебаты о распределении задач уже начались. Политическая программа института Аспена (Aspen Strategy Group) выступила с простой и очевидной рекомендацией об укреплении Вашингтоном и Европой трансатлантического диалога по китайскому вопросу. Другие считают, что Соединенные Штаты могут сэкономить миллиарды долларов, предложив НАТО выйти за пределы географических границ и сконцентрировать усилия на защите кибер- и космического пространства. Эти примеры наглядно демонстрируют тот факт, что дискурс все еще находится на этапе становления. Успешная стратегия потребует от Соединенных Штатов, Европы и их азиатских партнеров куда больше усилий и корректировок, а также участия политиков, дипломатов, военных и более широкого круга специалистов, занимающихся вопросами стратегии. Запоздалое признание натовцами нового глобального баланса сил говорит о том, что работу в данном направлении можно, наконец, начинать.
Ю Инге Беккеволл — старший научный сотрудник по вопросам Китая в Норвежском институте оборонных исследований
