Что такого в русском человеке и его душе? Откуда эта тоска, эта печаль, эта глубина? Заглянуть в эту душу не смог никто, но многие считают, что ощущают ее, русскую душу. В романах и романсах, в балетах и… в картинах Исаака Левитана, написанных в конце XIX века в Плесе в верховьях Волги.
Художник провел здесь два лета в 1888 и 1889 годах, за это время им было написано около 200 работ. Это место, находящееся в часе езды на машине от ближайшего вокзала и в которое из Москвы можно приехать на автобусе, отправляющемся лишь один раз в день, гордо называет себя «столицей русской ландшафтной живописи».
Самая большая река в Европе тут относительно узкая — всего 700 метров в ширину. Крутые берега резко обрываются к воде. Воздух напоен запахом рыбных коптилен, на набережной торговцы продают речного окуня и сома — черные от дыма и сочащиеся жиром деликатесы. У причалов тихо бьются об лодки волны.
Если повезет, и ранним летним утром идет дождь, то природу с холма Левитана можно увидеть такой же, какой ее видел художник 170 лет назад. Сочная зелень мокрых ив, сверкающие волны реки. Но прежде всего облака, в их серый цвет зависимости от положения солнца примешиваются новые тона: синий, розовый, золотой.
В отличие от Ильи Репина с его всемирно известными, написанными в 1873 году «Бурлаками на Волге», Левитана социальные вопросы не интересовали. Люди на его полотнах появлялись редко, подчас их потом дорисовывали его учителя или ученики. Благодаря этому картины Левитана вписывались как в каноны реалистической живописи Советского Союза, так и новой России, решившей искать свою истинную идентичность в традиционных ценностях, что бы они ни значили. Поколения школьников, вдохновленных картинами Левитана «Березовая роща» или «Над вечным покоем», писали сочинения на тему любви к родине. Тот факт, что далеко не все дети России, а тем более Советского Союза, жили в верховьях Волги, этому совершенно не мешал. Большинство немцев тоже не живет поблизости от меловых скал Зильта или от утеса Лорелей.
Когда русские закрывают глаза и кто-нибудь произносит слова «Россия» или «родина», то перед их внутренним взором возникают картины, как бы написанные Исааком Левитаном: облака, дали, река и церковь как связующее звено со сверхъестественным. Левитан писал «душу природы» — так его классифицируют историки искусства. Его картину «Над вечным покоем» (написанную не в Плесе, отсюда взята только церковь) они считают «самой русской из картин, когда-либо созданных на русскую тему». В ней заключена сокровенная суть «русского чувства» — увиденная, прочувствованная и запечатленная на полотне грустным литовским евреем.
С двумя друзьями, тоже художниками, Левитан снял чердачный этаж в доме одного из купцов на набережной. Алексей Степанов преподавал в Московской академии анималистическую живопись. Софья Кувшинникова была женой московского полицейского врача, который отпустил ее сюда с Левитаном, бывшим на 13 лет моложе ее. В течение восьми лет эта женщина была одновременно и его ученицей, и музой, пока после сцены ревности не вернулась к мужу. Когда близкий друг Левитана Антон Чехов в 1892 году опубликовал повесть «Попрыгунья», в персонажах которой московская богема без труда узнала Кувшинникову и Левитана, дружба прервалась на два года.
Дом купца, в котором жили три заезжих московских художника, перенес несколько метаморфоз. После революции большевики отобрали его у владельца. Одно время дом использовали как помещение для спичечной фабрики, затем в нем была лодочная мастерская. Позже на набережной сделали насыпь, соорудив дамбу для защиты от волжских наводнений: трехэтажные купеческие дома на берегу превратились в двухэтажные. Первый этаж в доме Левитана стали использовать как подвал, а чердачные помещения оказались на втором этаже. Сегодня там каждый день наблюдается наплыв туристов, которые подобно приливам и отливам полностью заполняют собой дом, когда в город прибывает очередной круизный пароход.
В 1972 году дом Левитана был превращен в один из музеев-квартир, очень распространенных в Советском Союзе. Самое привлекательное в музее то, что тут можно почувствовать себя в гостях у великих людей, хотя тех уже давно нет в живых.
Помещение с видом на реку гости из Москвы превратили в ателье, мужчины спали на полу, вдыхая запахи масляных красок. Под ковер они подкладывали для мягкости солому. Напротив была комнатка Софии Кувшинниковой: кровать, пианино. Когда на Левитана нападала тоска, его муза играла ему траурный марш из третьей симфонии Бетховена.
А тоска нападала на него часто, она была постоянной спутницей его жизни. Левитан знал все оттенки серого, не только наблюдая за облаками. Неоднократно он пытался покончить с собой. Художник родился в обедневшей еврейской семье в Кибартах, местечке в сегодняшней Литве. Позже семья перебралась в Москву. Вскоре один за другим умерли родители, дети голодали. Правда, Академия художеств освободила талантливого студента от платы за обучения. Позже из-за его происхождения Левитана два раза высылали из Москвы: после покушения на царя Александра II в 1879 году все евреи должны были покинуть город, хотя человек, совершивший покушение, не был евреем. Во второй раз это произошло в 1892 году, когда он был уже признанным художников, картины которого собирал знаменитый меценат Павел Третьяков.
Когда Левитан в 1887 году впервые на пароходе поднялся вверх по течению, его не интересовала вода реки. Важнее была погода, настроение природы. А у кого есть вода, тот имеет погоду в двойном размере, потому что небо отражается в воде и там возникают световые рефлексы.
Сама река очаровала его не сразу: погода была холодной и пасмурной, река показалась ему «мрачной и мертвой». «Такая водная поверхность просто убивает», — написал он домой. В одном из писем Чехову он жаловался на «жалкие кусты по крутым берегам». Однако когда с лодки он увидел на холме деревянную церковь, он сошел на берег и написал ее тем же вечером.
Больше всего молодой художник любил подниматься туда на рассвете, чтобы понаблюдать, как в зависимости от освещения меняется настроение ландшафта. В нем он искал отражение настроения души. Его душе это, вероятно, приносило радость. «Знаешь, в твоих пейзажах появилась улыбка», — заметил Чехов. И Левитан признался: «Я никогда не любил природу так, как сейчас. Никогда ранее я не чувствовал так сильно это божественное нечто, разлитое надо всем. Умом и анализом этого постигнуть нельзя, только любовью».
Одна половина высших слоев общества находилась тогда в поисках духовной гармонии души и природы, в то время как другая половина обдумывала, как свергнуть царя. Поэтому ищущие то же самое в другой части Европы с надеждой смотрели на Восток. Это были уставшие от цивилизации интеллектуалы, связывавшие свои устремления с якобы первозданной, неподдельной Россией. Райнер Мария Рильке восторгался духовной глубиной картин Левитана. Когда юный русофил в 1900 году приехал в Москву, в том числе чтобы познакомиться с почитаемым им художником, Левитана уже не было в живых. Всю свою жизнь он страдал от сердечной недостаточности, и поэтому не дожил и до 40 лет.
По словам Аллы Чаяновой, директора дома-музея Левитана, счастье, что Плес оказался несколько в стороне от цивилизации. Вот уже много лет она прилагает много сил для сохранения исторического центра города. Пока Волга была главной транспортной артерией страны, Плес оставался торговым центром. С XII века тут на возвышении стоит крепость, в Плесе находилась таможня для судов, курсировавших по Волге.
Потом наступила индустриализации, была построена железная дорога, но в Плес пути не проложили. Город вдруг оказался на периферии, купцы покинули город, а для революционеров он не представлял особого интереса. Панельные дома, которые тут все равно возникли, с реки не видны, и они не нарушают картины девственного русского городка.
Если из центра города пройти по берегу вверх по течению, то через двадцать минут натыкаешься на высокий забор, увешанный камерами слежения. Десять лет назад первозданный городок, в котором первозданная Россия пережила в многолетнем сказочном сне советский период, привлек внимание новых кремлевских феодалов. «Идиллический Плес целенаправленно превращают в русскую версию американского курорта Лонг Айленд», — написала в 2008 году газета «Файнэншл Таймс» (Financial Times).
В Плесе это тайна, которую знают все, и каждый турист, купивший экскурсию на прогулочном катере, узнает из записанного на пленку текста, что имение за забором «местные жители часто называют Дачей Медведева». Фонд по борьбе с коррупцией оппозиционного политика Алексея Навального снял с помощью дронов все имение с домами для прислуги, вертолетной площадкой, лыжным лифтом и пристанью для яхт. Некий подозрительный фонд перестроил заброшенную усадьбу Миловка для Дмитрия Медведева в роскошное имение, что обошлось по некоторым оценкам в полмиллиарда долларов. Теперь в дворянской усадьбе XVIII века опять живут люди. Похоже, что современное коррумпированное дворянство также ищет свое место там, где, как оно предполагает, живет русская душа.
