«Франкфуртер рундшау»: Профессор Снайдер, конфликт в Черном море до сих пор не решен. Президент России Владимир Путин на данный момент в международных конфликтах и, в частности, на Украине, играет роль злодея. Тем не менее СДПГ собирается снова сблизиться с Россией. Можете ли вы это понять как человек, которому хорошо знакомы социал-демократические идеи?
Тимоти Снайдер: Я не могу понять, как можно испытывать симпатию по отношению к человеку, который на международном уровне реализует политику фикции и раскола. Тем более, если речь идет о левых или социал-демократах. Обычное размышление над тем, что сейчас происходит в мире, должно, в общем-то, привести к крайнему недоверию к олигарху Путину. Особенно если мы говорим о государстве, которое делает все возможное для разобщения других стран. Если такие олигархи, как Путин, смогут заманить в свои сети левых или социал-демократов в Германии и заставят поверить в их выдумки, то у этих партий не будет будущего. Всегда нужно иметь четкое представление о том, что находится у тебя в руках.
— Ждете неприятного сюрприза?
— Все закрывают глаза на то, что Путин стремится реабилитировать фашистского писателя. Сразу уточню, что я не считаю Путина фашистом и не думаю, что в России действует фашистская система. Но очевидно, что он пытается возродить философию Ивана Ильина (1883-1954), чьи идеи совершенно очевидно являются фашистскими.
— Почему российское политическое руководство обращается к идеям 1930-х годов?
— Ильин называл своего спасителя «демократическим диктатором». Это та роль, которую Путин сейчас пытается играть. Так, он создал в России некую форму управляемой демократии, в которой русские являются мастерами. Россиян Путин постоянно убеждает в следующем: Мы — добрые, а остальные — злые и угрожают нам. Он сумел увековечить свою политику и тем самым свое политическое настоящее. Его политика нуждается в бесконечных кризисах и постоянных угрозах. Только так он может оправдать перед народом нахождение у власти группы из нескольких русских богачей — олигархов. Когда члены Левой партии Германии или любой другой страны стремятся к сближению с Россией, это, откровенно говоря, шокирует.
Опасная «безальтернативность»
— Брексит, Национальный фронт, выборы Трампа. Говорят, Путин на многое повлиял. Какие идеи стоят за этими вмешательствами?
— Девиз одних гласит: «Нет альтернатив». Я называю это политикой неизбежности. Она основывается исключительно на том, что нет никаких идей, кроме именно этой, а она оказывается чрезвычайно мощной. Тот, кто преследует эту идею, становится лунатиком, который вот-вот свалится в собственную могилу. В капиталистическом обществе в условиях политики неизбежности на место политики приходит логика рынка, в результате чего растет экономическое неравенство. В то же время она разрушает веру в прогресс.
— С какими последствиями?
— Когда нет социальной мобильности, политика неизбежности превращается в политику вечности. Демократия становится олигархией. Словно призрак поднимается из трупа политики неизбежности.
— Это относится только к капитализму, или же это касается также его прежнего антипода — коммунизма?
— В коммунизме предполагалось, что существует лишь одно возможное будущее, и что экономические условия непременно к нему приведут.
— В чем состоит опасность для нас?
— Тот, кто верит лишь в одну идею, тот не видит опасностей, которые возникают из-за других, незаметно подкрадывающихся идей. Россия отвергает Европейский союз и ищет пути подавления интеграции в ЕС. Слабые стороны Европы обнаружились с началом российской атаки на ЕС. Теперь популисты набирают силу, а будущее ЕС становится все мрачнее. Российское правительство во главе с Путиным оказалось не в силах превратить Россию в стабильное государство, структура которого была бы основана на верховенстве закона и политическом принципе преемственности, но, тем не менее, Россия выдает себя за пример для подражания для Европы. Вообще же, должно быть наоборот.
— Значит, основная ошибка — это вера в неизбежность в истории?
— Да, поскольку всегда есть альтернативы. Каждый момент времени обладает огромным потенциалом вариантов. История полна возможностей, это ее характерная черта и в то же время одна из причин, по которой нельзя просто сказать, что история может прийти к определенной конечной точке. Но мы предпочитаем слепо доверять, чем трезво смотреть на вещи. Мы предпочитаем не признавать нашу собственную ответственность, которой мы обязаны нам самим и демократическим обществам других стран.
— Стран, также оказавшихся в непростой ситуации из-за России?
— Россия реализует новый вид внешней политики. То, что они пытаются сделать, — это в основном развал. Они ни в коем случае не хотят стать такими, как Европа, поэтому они намерены ее разрушить. Они ни в коем случае не хотят стать, как Америка, поэтому они намерены ее разрушить. Самый простой способ разбить нас — это поддержать дезинтегрирующие силы, будь то вмешательство в выборы в США, в Брексит в Великобритании, в появление Национального фронта во Франции или в дела партии АдГ в Германии. Россия поддерживает разрушительные силы — в основном, правых популистов, а иногда и кого-то из крайних левых.
— Как в этих случаях действует российское правительство?
— Правительство учит людей мыслить категориями фикций или погружаться в теории заговора, в частности, верить в то, что Запад готовит заговор против России. Русскому населению они говорят, что в России лучше, чем где бы то ни было на Западе. Россия «экспортирует» эту политику. Они приходят в наши СМИ, в Интернет и пытаются оказывать на нас влияние. Они проникают в социальные сети и в наше сознание. Они пытаются убедить нас в том, в чем убедили население России, а именно: демократия — это лишь насмешка, право — насмешка, и истина — это не что иное, как насмешка. Нет ничего действительно истинного.
— Факты уже не считаются?
— Россия учит свой народ не думать о фактах, поскольку факты нужны для того, чтобы трактовать настоящее для будущего. По всем этим причинам Россия должна мчаться вперед без будущего. Это то, что я называю политикой вечности. Если взглянуть на США, то там она вполне успешна. Трамп стал президентом и вместе с тем представителем политики вечности.
— Что связывает Путина и Трампа?
— Важно понимать, что у них общего. Оба пришли в политику из мира, где считается естественным располагать огромным количеством денежных средств без особых на то причин. Они пришли из мира, в котором капитализм означает беззаконие. Из мира, в котором, если хочешь иметь политическую власть, нужно заполнить сказками публичное пространство. И оба мастерски справляются с этими задачами. Америка не является исключением. Она подчиняется тем же силам, что и остальные страны этого мира.
С 2010 года США приближаются к российскому стандарту неравенства. Даже если ни один американский олигархический клан еще не взял власть в свои руки, появление таких людей, как Мерсер, Трамп, Мердок или братья Кох, вряд ли можно упустить из виду. Более тесная близость Трампа к Путину, чем к Обаме, возможно, объясняется его стремлением завоевать благосклонность Путина и получить доступ к большим богатствам. Американские и русские олигархи имеют между собой гораздо больше общего, чем с остальным населением в их странах.
Соблазны схожи. Американские олигархи вряд ли повели бы себя иначе, чем русские, попав в похожую ситуацию.
— Трамп — как Путин?
— Трамп — это политик вечности. Он не видит пути в будущее, говорит о прошлом: «Сделаем Америку снова великой». Он ссылается на слоган из 1930-х годов «Америка прежде всего», принадлежавший изоляционистам — откровенно антисемитскому движению. Своим избирателям он говорит следующее: «Давайте вернемся к воображаемой концепции, в которой все устроено прежде всего в пользу белых». Он атакует мир с помощью новой технологии — Твиттера. Людей, которым это нравится, Трамп тащит в воображаемое прошлое. Тех, кому это не нравится, новостной поток пытается убедить в том, что не стоит думать о лучшем будущем. Вместо этого мы становимся заложниками вечно продолжающегося настоящего. Политика, не допускающая альтернатив, не знает и будущего — это воплощение того, что я понимаю под политикой вечности.
— Как избежать политики неизбежности и вечности?
— Единственный выход — это история. Ее нужно понимать или, лучше всего, творить самостоятельно. Мы должны понять, что мифы о неизбежности и вечности не являются самой историей. Это лишь одна идея среди бесконечного множества других возможных идей. Если мы остановим наше бездумное путешествие, то покинем этот путь к неволе и придем к политике ответственности — как творцы обновления.
