Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Страны БРИКС бросили вызов глобализации, пишет The New Statesman. Участники организации стремятся снизить зависимость от США: для этого они работают над созданием собственных платежных систем и резервной валюты, а также над укреплением Нового банка развития.
Эпоха открытой коммерции завершена. Кто же станет доминировать в деглобализованном мире?
Желающий поискать доказательства деглобализации найдет их не в торговой статистике, а, скажем, в немецком промышленном городе Дуйсбург в западной части Рурской долины. Более десяти лет назад Китай определил его одним из хабов инициативы "Один пояс — один путь" — сети автомобильных, железных и морских дорог, соединяющих Китай с другими странами. Выбор на Дуйсбург в качестве западноевропейского хаба пал благодаря расположенному там крупнейшему в мире внутреннему речному порту. В 2011 году в Дуйсбург прибыл первый поезд железнодорожного экспресса Китай-Европа из юго-западного Чунцина, а чуть больше года назад состоялось 10 000-ое прибытие.
Потом случились пандемия и конфликт на Украине. Антироссийские санкции привели к дороговизне страхования железнодорожных перевозок. "Один пояс — один путь" представляет собой китайскую версию глобализации. Но европейские страны под давлением США вынуждены были пересмотреть отношения с Пекином. Китайская международная компания по контейнерным перевозкам и судоходству Cosco продала акции в портовом терминале Дуйсбурга. Это решение, как и другие нереализованные проекты "Пояса", символизируют несостыковку того, что Китай и Германия ожидали увидеть десять лет назад, с тем, что происходит сейчас.
Инициатива "Один пояс — один путь" появилась в конце особого периода современной экономической истории — эпохи гиперглобализации. Начался он в момент прекращения холодной войны, а закончился пандемией. Его первое десятилетие было главным образом посвящено либерализации торговли: новым глобальным торговым ведомством стала Всемирная торговая организация. Последовали бесчисленные торговые сделки. Также 1990-е стали десятилетием Интернета и финансового дерегулирования. В Европе это ознаменовалось введением единого рынка и подготовило почву для расширения ЕС в следующие 10 лет.
Но главным изменением стала интеграция в мировую экономику Китая с его дешевой рабочей силой. Центрами системы были Германия, КНР и ряд других азиатских стран — у всех значительное и устойчивое по сравнению с остальными положительное торговое сальдо. В роли банкиров выступали США и Великобритания. Причем первые действовали как милостивый гегемон, поглощая избыточные мировые сбережения за счет крупного и постоянного торгового дефицита. Глобальный дисбаланс являлся не ошибкой, а особенностью экономической системы.
В первую очередь глобализация была связана не с торговлей товарами. Ее доля быстро росла в 1990-х и начале 2000-х годов, достигла пика ко времени глобального финансового кризиса в 2008 г. и с тех пор держит уровень. Что отличало период с 1989 года и далее, так это глобализация таких факторов как капитал и рабочая сила. Свобода передвижения в расширяющемся ЕС привела в Западную Европу “польского сантехника” и “литовского официанта”. Эпоху глобализации обуславливала не торговля, а люди.
Для мировой экономики в целом глобализация стала беспроигрышным вариантом. Чего ее сторонники не видели и не хотели видеть, так это растущего числа аутсайдеров: в "Ржавом поясе" США, в восточной Германии, на севере Англии, Италии и Франции. Одним из ответов на глобализацию была предвыборная кампания Дональда Трампа под лозунгом "Америка прежде всего" в 2016 году, а также Брексит. Каждая страна пострадала по-своему, но общим для всех стало падение политической поддержки старой системы.
Для Евросоюза, который часто следует глобальным тенденциям с опозданием, худшее еще впереди. Прогнозируемый упадок автомобильной промышленности ощущается как автокатастрофа в замедленной съемке. До недавнего времени в мировой автомобильной промышленности доминировали три страны: Япония, Германия и Южная Корея. Затем, в 2022 году, крупнейшим в мире экспортером автомобилей внезапно стал Китай. Пока немецкий автопром был занят установкой ПО для заниженияколичества вредных газов во время тестов дизельных двигателей, Китай запустил стратегические инвестиции с намерением взять под контроль всю цепочку поставок электромобилей. И преуспел.
Чтобы понять творящееся с мировой экономикой, лучше всего обратить внимание на то, где делают деньги, а не где производят автомобили. Основным источником прибыли при продаже работающего на топливе автомобиля являются его двигатель, гарантийное и постгарантийное обслуживание. Электромобили — это, по сути, айпады с колесами и большим аккумулятором: двигатели у них сравнительно простые и обслуживания требуют меньше. Основными источниками дохода для производителей электромобилей являются аккумуляторы и программное обеспечение, а европейцы в этом не очень хороши. Китай контролирует важнейшие звенья цепочки поставок электромобилей: от редкоземельных элементов и лития до интеллектуального ПО и аккумуляторов. ЕС как никогда близок к потере одной из важнейших отраслей промышленности.
Администрация Байдена организовала и возглавила сопротивление, а политическим мозгом операции стал советник президента по нацбезопасности Джейк Салливан. Во время выступления в вашингтонском Институте Брукингса 27 апреля он определил проблему следующим образом: “Меняющаяся глобальная экономика сделала аутсайдерами многих американских рабочих и их семьи. Финансовый кризис потряс средний класс, а пандемия COVID-19 показала хрупкость производственных и торговых цепочек. Изменяющийся климат угрожал жизни и источникам заработка людей. Конфликт России и Украины подчеркнул риски чрезмерной зависимости”.
То есть он предлагает чуть более изощренную версию резкой политики Трампа "Америка прежде всего". Салливан был советником Хиллари Клинтон по внешней политике в ходе ее неудачной президентской кампании в 2016 году и, как сообщается, одним из тех немногих, кто советовал ей проводить больше выступлений на Среднем Западе.
Реакция, застрельщиком которой он сейчас выступает, имеет много названий: деглобализация, снижение рисков, бифуркация, перенос производства в дружественные страны. Она состоит из трех компонентов: субсидии, безопасность цепочек поставок и санкции. Основная программа субсидий продиктована байденовским законом с непонятным названием "Закон о снижении инфляции", который предусматривает выделение 500 миллиардов долларов на открытые для инвестиций иностранных компаний зеленую энергетику и здравоохранение. Таков ответ Америки на "зеленый курс" ЕС, меньший по размеру и более бюрократичный в реализации.
Акцент на защите цепочек поставок обусловлен осознанием того, что их разрыв создает угрозу безопасности страны. ЕС и США вот-вот начнут переговоры по соглашению о важнейших полезных ископаемых, призванному соединить европейские цепочки поставок с американскими. Они займут не один год, и не факт, что вообще однажды завершатся, особенно если к власти придет республиканская администрация.
Санкции, пожалуй, представляют собой наиболее значимую из трех мер. Пока что особого успеха США и ЕС экономическими санкциями против России не добились. Америка и ряд европейских стран исключили китайскую компанию мобильной телефонной связи Huawei из внедрения систем мобильной связи 5G. Наиболее масштабным на данный момент ограничением является американский запрет на продажу КНР высокопроизводительных полупроводников.
Сделано это было якобы для того, чтобы остановить разработку Китаем высокоточных ракет, а на деле — для защиты собственного технологического лидерства в секторе. Затем администрация Байдена надавила на Нидерланды, чтобы заставить соблюдать запрет крупнейшего производителя литографического оборудования для микроэлектронной промышленности ASML. Речь об устройствах, которые создают мельчайшие детали для микрочипов.
Причина способности США подключать к своим санкциям третьи страны связана со статусом доллара как ведущей мировой валюты. Если два человека — один, скажем, в России, а другой в Китае — совершают транзакции в долларах, то подпадают под действие законодательства США в момент прохода платежной операции через их территорию. Также Вашингтон может отказать любому иностранному банку в доступе на американский рынок, если те будут предоставлять кредиты нарушителям санкций.
Глобальные политические и экономические последствия этого масштабного изменения политики до конца неясны. Одно из них предполагает очередное глобальное разделение, при котором Россия и Китай вновь окажутся по ту сторону железного занавеса.
И не только они. Пять стран-членов БРИКС — Бразилия, Россия, Индия, Китай и Южная Африка — раньше считались быстроразвивающимися экономиками 21 века и должны были принять сторону Запада во главе с американцами. Но ни одна из них более не соответствует подобного рода ожиданиям. Одной из издержек западных санкций из-за ситуации на Украине стал небывалый рост китайско-российского товарооборота в прошлом году.
Пять стран БРИКС поставили себе цель снизить зависимость от США, но не до конца понимают, как этого достичь. Китай и Россия работают над созданием платежных систем, чтобы сделать взаимные транзакции независимыми от США и Европы. Мир криптовалют и блокчейна открывает множество неизученных возможностей для обхода западных финансовых монополий. Страны БРИКС обсуждают вопрос о создании совместной резервной валюты. Это было бы весьма серьезным шагом.
Западные экономисты высмеивают эту идею на том основании, что использование валют отражает торговые и инвестиционные потоки. Страны БРИКС по-прежнему используют старые экономические модели, ориентированные на активное сальдо внешнеторгового баланса. Можно быть либо меркантилистским государством, либо геополитической державой, которая использует собственную валюту в политических целях — но не тем и другим одновременно.
Китаю пришлось бы осуществить масштабный сдвиг экономической политики от инвестиций к внутреннему потреблению. Это, во-первых, не так просто, а, во-вторых, лишит влиятельных провинциальных партийных руководителей средств и перенаправит их потребителям. Результатом такого изменения политики станет снижение уязвимости перед санкциями США.
Кроме того, страны БРИКС работают над укреплением Нового банка развития (НБР), который предоставляет финансовые средства всем пяти государствам-учредителям. С момента создания к нему присоединились еще четыре страны: Бангладеш, Египет, ОАЭ и Уругвай. Может пройти лет 10-20, прежде чем страны БРИКС создадут полноценный экономический союз в противовес Западу. До тех пор США продолжат пользоваться непомерными привилегиями благодаря глобальной роли доллара. Но я бы не стал делать ставку на то, что в 2040 году дело будет обстоять точно так же.
Есть также признаки несогласия Европы с китайской стратегией администрации Байдена: ответная реакция на ответную реакцию. Канцлер Германии Олаф Шольц считает Китай стратегическим конкурентом в одних областях (производство автомобилей) и партнером в других (защита климата). 13 июля правительство Германии обнародовало стратегию в отношении Китая, в которой особое внимание уделяется и конкуренции, и сотрудничеству. Экономическая взаимозависимость между странами Евразийского континента по-прежнему сильна. Если между США и Китаем когда-нибудь возникнет военный конфликт из-за Тайваня, трудно представить, что Германия встанет на сторону США. Ей выгодно торговать и с теми, и с другими.
Есть веские причины полагать, что эпоха гиперглобализации подходит к концу. Но не следует питать иллюзий относительно таких экономических издержек политики снижения рисков, как инфляция и хронический дефицит рабочей силы. Снизившиеся благодаря гиперглобализации цены могут снова вырасти. Изменение климата сулит огромные издержки для правительств и частного сектора. Вопрос в том, готовы ли избиратели заплатить эту цену?
Для некоторых период глобализации был эпохой изобилия: центральные банки и правительства практически не имели ограничений в мерах поддержки экономики. Снижение рисков, между тем, вернет прежние политические ограничения. Салливан прав, когда говорит, что гиперглобализация сделала многих людей аутсайдерами. Многие из них в итоге голосуют за Трампа. Однако плохо управляемая деглобализация может обернуться еще более серьезными экономическими последствиями, в результате чего их политический гнев лишь усилится.
Я вижу основания для диверсификации цепочек поставок вместо технологических запретов, экономических санкций и войн за субсидии. Мы должны были компенсировать потери от глобализации, а не отменять ее как таковую. Но, боюсь, уже слишком поздно. Глобализация породила ответный всплеск популизма, но то же самое произойдет и при неудавшейся деглобализации. Здесь-то и скрыта величайшая ирония. Когда страны снизят риски, фактор Трампа никуда не денется.
Вольфганг Мюнхау — обозреватель NewStatesmanи директор Eurointelligence.
