Виктор Ерофеев, русский писатель, пользующийся достаточным успехом и на родине, и за рубежом, автор памятной 'Московской красавицы' (издательство 'Риццоли'), только что опубликовал новый роман - 'Добрый Сталин', который тут же вызвал в России полемику и спровоцировал громкий скандал (в Италии роман выйдет в издательстве 'Эйнауди').
Заглавие, конечно, провокационное, но не без смысла. Оно родилось, объясняет Ерофеев, из объективного факта. Если, вращаясь в интеллектуальных и буржуазных кругах Москвы и Санкт-Петербурга, начать ностальгически рассуждать о коллективизации или о ГУЛАГе, скорее всего ваш собеседник будет возмущен и почувствует себя неловко. А если в тех же салонах и в тех же ресторанах попытаться выдать панегирик Сталину, не упоминая его преступлений, всегда найдутся уши, готовые вас услышать. И все это просто потому, что грузинский диктатор сумел за долгие годы своего правления уловить неукротимую потребность среднего русского человека всегда иметь в качестве точки отсчета отца, пусть авторитарного, но в основе своей добродушного, заботящегося о благополучии тех, кто его окружает - иногда сограждан, но чаще - подданных.
Ерофеев не скрывает, что писал свой роман, побуждаемый быстрым и неожиданным взлетом Владимира Путина, таинственного и, может быть, не самого блестящего человека, который, однако, сумел воплотить в себе последнюю по времени версию подобной благожелательной фигуры отца. И книга крайне тонко подается как некое предложение, касающееся возможного способа убить, конечно, метафорически, этого стесняющего родителя.
На протяжении более чем 300 страниц, автор рассказывает о своем личном опыте отцеубийства. О муках и тысяче внутренних затруднений, пережитых в 1979 году, прежде чем решить опубликовать неподцензурный литературный альманах, знаменитый 'Метрополь', которому суждено было стать последней манифестацией гордости целых трех поколений писателей до того, как все погрузилось в брежневский застой. И 'опубликовать' - это не то слово, учитывая, что сделанный вручную продукт был выпущен тиражом в несколько экземпляров путем аккуратного наклеивания в тетрадях полосок, вырезанных из отпечатанных на машинке листов бумаги.
Это литературное предприятие, которое Ерофеев осуществил вместе с Василием Аксеновым, было, однако, для писателя чем-то большим, нежели простым проявлением интеллектуального диссидентства. Появление альманаха за рубежом ознаменовало также окончательное отдаление от отца, советского дипломата, аккредитованного при крупных международных организациях, доверенного лица режима и посему уполномоченного проводить длительное время за границей, между Парижем и Веной. Не случайно действие в опубликованном романе развивается вспять: от 1979 года оно тянется назад, рассказывая о формировании семьи, не конформистской, но лояльной по отношению к сталинской и советской ортодоксии. А также о некоем мире, мире золотой молодежи, детях номенклатуры, в которых переплетаются и перемешиваются привилегии и бунтарство.
'Добрый Сталин' производит впечатление своим богатством. С одной стороны он соответствует характерным чертам беллетристики поколения тех, кому за пятьдесят, вроде Мартина Амиса, которые находят в написанной странице силу рассчитаться по счетам собственного прошлого, обремененного авторитетными и авторитарными родителями. С другой - рассказывает о более чем полувековой московской жизни, запечатлевая незабываемые детали каждодневного бытия.
От юного Ерофеева, решившего уклониться настолько влево от семейной ортодоксии, что он пришел (парадоксально, из-за любви к порядку) к поддержке такой фигуры как Аугусто Пиночет, к решению подготовить диссидентский альманах. Предприятие подрывное, которое, однако, (еще один парадокс) он и Аксенов обсуждают, сидя в креслах эксклюзивного стоматологического института, предназначенного для коммунистической номенклатуры. В книге присутствует даже миф Польши, страны, которая в 70-е годы в рамках советского блока считалась островком свободы.
'Добрый Сталин', роман отнюдь не схематичный, способный с грациозностью и лукавством придать новизну автобиографическому жанру, дает возможность проявиться фигуре отца, который в конце выходит из всех перипетий как истинный главный герой. Именно он, хотя и полностью не согласен с сыном, отказывается подчиниться требованию своего начальства подписать акт публичного осуждения предприятия 'Метрополь'. И из-за этого он теряет возможность жить в Вене, вынужден уйти на пенсию и вернуться на родину.
Через всю книгу проходит основной вопрос о причинах, по которым отец, заплатив за все происходящее самую высокую цену, согласился на то, чтобы сын, метафорически говоря, его убил. Цену, во всяком случае, более высокую, чем заплатил его сын, которого горбачевская гласность почти сразу же выводит из положения диссидента и поднимает до уровня прославленного писателя.
Роман был презентован в Москве в немецком посольстве - после того, как впервые в мире он был издан в Германии. Выбор места не был случайным, он был сделан для того, чтобы разозлить Путина, учитывая, что Германия - это страна, с которой, как гордится президент, его связывают лучшие отношения, начиная с его длительного опыта в качестве офицера КГБ в Дрездене в не очень отдаленные 80-е годы.
В связи с этим молодые патриоты, преданные Путину (которого в какой-то мере считают своим отцом), входящие в политико-культурную группу 'Идущие вместе' и имеющие привычку просматривать прозу среднего поколения в поисках 'антипатриотических и гнилостных элементов', желательно включенных в повествование с сексуальным фоном, чтобы предъявить их вниманию судебных органов, поклялись отомстить ему. Хотя бы потому, говорят в Москве, что роман действительно крамольный: Ерофеев объясняет, что единственный способ суметь по-настоящему полюбить своего отца - решиться его убить. Кто не верит, пусть попробует.
