Вполне возможно, что когда нынешняя эпоха станет уже историей, привычные для нас сегодня заголовки на тему иракской войны и вызванных ею противоречий померкнут в сравнении с иными тектоническими потрясениями, наблюдаемыми в настоящее время в международных отношениях. Мы становимся свидетелями перемещения центра гравитации международных отношений в сторону тихоокеанского региона, и в настоящий момент все основные действующие лица внешнеполитической арены работают над своими новыми ролями.
Указанные преобразования равно касаются как самих концепций, так и расстановки сил. И примером тому могут служить отношения с Европой. Разногласия по иракской проблеме существенны и опасны, несмотря на то, что обе стороны пытаются сократить образовавшийся в отношениях провал. Однако, существует более глубинная причина, которая носит структурный и даже философский характер: прогрессирующее изнашивание понятия европейского национального государства, лежавшего в основе всей внешней политики Европы и служившего, начиная с XVII-го века, ее ориентиром. Лидеры Европы гораздо больше внимания уделяют вопросам европейского объединения, чем любым другим проблемам. И указанные вопросы включают в себя не только традиционную дипломатию, но и непонятные многим конституционные изменения.
Исторически соперничавшие страны Европы сумели прийти к цивилизованному решению своих разногласий, которое в результате трансформировалось во внутренний консенсус этих государств. Учитывая это, европейские политики пытаются сегодня перенести свой сугубо национальный опыт на решение проблем на международной арене. Они настаивают, что обоснованным использование силы будет лишь в том случае, когда это санкционировано Советом Безопасности ООН. Если бы во времена холодной войны, в самый разгар берлинского кризиса, Соединенные Штаты высказали предположение, что заключенный между ними и Европой союз не подразумевает определенных обязательств, европейских политиков бросило бы в холодный пот.
Между тем, Соединенные Штаты по-прежнему продолжают оставаться традиционно национальным государством, настаивающим на своем суверенном праве свободы действия. Европа же, несмотря на свою приверженность к американской популярной культуре, в политических вопросах неосознанно стремится идентифицировать себя с тем, что не является американским. В отсутствии все еще требующего своего определения общеевропейского национального интереса подобные тенденции в международных отношениях успели глубоко внедрится в общественное сознание европейцев. Верные сторонники атлантического союза все больше обеспокоены тем, возможно ли каким-либо образом примирить негосударственный аспект европейского объединения с опытом страны, руководствующейся принципами государственности, и в соответствии с традиционной идеей сотрудничества.
Парадоксальным образом структурное разногласие между Соединенными Штатами и Европой происходит в тот момент, когда центр гравитации международной политики смещается к Азии, где отношения традиционно были менее антагонистичными. Россия, Китай, Япония и Индия по-прежнему воспринимают национальную идею также как Соединенные Штаты. И также как до начала второй мировой войны воспринимала ее и сама Европа. Для них геополитика - не проклятие, а основание для проведения внутреннего анализа и принятия решения о действиях на внешнеполитической арене. Сама концепция национального интереса по-прежнему объединяет мнение общества и руководителей этих государств. Равновесие власти влияет на их расчеты, и в первую очередь в том, что касается их взаимоотношений друг с другом.
Учитывая, что восприятие национальных интересов в России, Китае, Индии или Японии настолько близко нашему, отношения этих стран с Соединенными Штатами были куда менее проблематичными, чем между США и некоторыми их европейскими союзниками. Несмотря на отрицание тех аспектов американской политики, которые они считают стремлением к гегемонии, каждый раз названные страны поступают сообразно случаю, делают выбор в пользу традиционной политики и предпочитают стратегический диалог силовым аргументам. Они не воспринимают иракский конфликт в качестве лакмусовой бумажки для проверки моральной пригодности Соединенных Штатов на роль лидера. Для них это испытание американской настойчивости в достижении поставленных стратегических задач. Нынешняя ситуация повлияет на их доверие к Вашингтону в качестве союзника, а также на наши возможности в достижении своих целей.
Все указанные страны, как минимум, заинтересованы в предотвращении американского поражения в Ираке. В Индии это объясняется существенной мусульманской составляющей населения страны, в России - опасениями за свои южные территории, примыкающие к Ближнему Востоку, в Японии - постоянной заинтересованностью в сильных Соединенных Штатах и в союзе с американцами на время переходного периода, в Китае же полагают, что сотрудничество с Соединенными Штатами является наилучшим путем достижения стабильности.
Во всех эти странах в настоящее время идет повторный процесс своего самоопределения. Для России, вернувшейся в границы, невиданные здесь со времен Петра Первого, деколонизация приграничных государств стала наиболее болезненной. Для Москвы было куда мучительнее покинуть некогда давшую ей православие Украину, чем для европейских держав - отказаться от своих заморских колоний. Отказ от имперских обычаев и строительство своих отношений с другими государствами на основе сотрудничества идет вразрез с историческим опытом России. Русским приходится задавать самим себе неудобный вопрос: если мы не империя, то кто же мы тогда? Перед Россией стоит целый ряд болезненных вопросов: необходимость пересмотра своих отношений с теми странами, которые она называет 'ближним зарубежьем' - с бывшими советскими республиками, особенно с теми, которые расположены на западе и на востоке; близость динамично развивающегося Китая; относительная незаселенность сибирских территорий; будущее стратегических месторождений Средней Азии, вокруг которых повторно образуются отношения, названные 'большой игрой' между Россией, Китаем, Индией и Соединенными Штатами. Соединенные Штаты могут сыграть конструктивную роль посредством постоянного диалога, который будет восприимчив к проблемам России, не соглашаясь при этом с теми ответами, которые Россия сама может дать на эти вопросы.
Возникновение Китая в качестве крупной державы - и в качестве потенциальной сверхдержавы - уже стало одним из основных элементов перемещения центра гравитации международных отношений в сторону Азии. Если Китай пересмотрит идеологические предпосылки своей революции, искушение национализмом привнесет в тайваньский вопрос - это наследие гражданской войны - глубоко символический аспект. Необходимо использовать эту возможность для выведения отношений на новый уровень, находящийся выше чисто тактического. Необходимо вырастить новое поколение управляющих, воспитанных на концепции совпадения далеко идущих планов Китая и США.
Проблема находящегося в руках Северной Кореи ядерного оружия является хорошим примером необходимости разработки долгосрочной стратегии. На определенном этапе эта проблема воспринималась как вопрос о контроле над вооружением, находящемся в руках непослушного государства, а потому считалась проблемой взаимоотношений между Северной Кореей и Соединенными Штатами. Но для нахождения более значимого решения необходимо углубление в проблему, подразумевающее заключение соглашения между Китаем и Соединенными Штатами по вопросу политической эволюции на северо-востоке Азии. Оно должно включать в себя вопрос о будущем Северной Кореи, планы по объединению корейского полуострова и сокращению ядерного арсенала на азиатском северо-востоке. И эта проблема не может быть решена путем проведения шестисторонних переговоров на уровне замминистров пекинского правительства. Она требует создания своей концепции, выходящей за рамки технических аспектов ядерного разоружения и охватывающей общие тенденции политического и военного развития ситуации на северо-востоке Азии.
Возможно, наиболее сложный переходный период переживает в настоящий момент Япония. Спустя полстолетия после своего поражения во второй мировой войне, спрятавшаяся за заключенным с Соединенными Штатами двусторонним соглашением по вопросам безопасности Япония направляет все свои усилия на экономическое развитие страны и восстановлении политической репутации. Впервые за всю свою тысячелетнюю историю Япония подчинила свою внешнюю политику интересам другого государства. Внешнее окружение Японии находится в состоянии быстрого развития, что заставляет ее систематически, с упорством и проницательностью расширять определенные для нее границы возможных действий. Япония постепенно приближается к позиции помощника Соединенных Штатов, и это касается не только борьбы с терроризмом. Она готовится к ведущей роли на международной арене, что подразумевает вызов, но также и определенные возможности для Вашингтона. Угроза со стороны Северной Кореи привела к ускорению этого процесса. Учитывая, что Япония исторически воспринимала Корею как один из ключевых аспектов собственной безопасности, Токио не согласится на присутствия ядерного оружия на северно-корейской территории, если не будут прияты меры противодействия его наличию. В зависимости от результатов пекинских переговоров, Япония станет оценивать возможность создания собственного ядерного арсенала и, как минимум, будет готова к скорейшему его получению.
С ускорением роста Китая подобные тенденции начинают развиваться еще быстрее. По мере формирования событий перед Японией откроется, как минимум, три возможности действий: сохранить внешнюю политику, основанную на союзе с Соединенными Штатами, попытаться создать в Азии некую политическую структуру аналогичную Европейскому Союзу, и, возможно, в сотрудничестве с Китаем; отказаться делать выбор и занять позицию неприсоединившегося государства, заинтересованного главным образом в укрепления своих национальных интересов. На настоящий момент Япония заняла выжидательную позицию и пытается прийти к согласию с характерным для проницательной японской дипломатии упором на национальные интересы.
В ближайшее десятилетие должно произойти еще одно существенное событие - появление Индии в качестве крупнейшей державы на мировой арене. Это событие приобретает особую значимость, если принимать во внимание, что географически территория, представляющая наибольший интерес для Индии - мусульманский мир и Средняя Азия - совпадает с той, что вызывает наибольшую обеспокоенность Соединенных Штатов. А потому интересы обоих государств совпадают по многим существенным аспектам. Со времен существования британской империи, политика которой в отношении территорий, лежащих восточнее Суэцкого канала, рождалась в столице Индии, это государство стремилось занять лидирующие позиции в регионе, простирающемся от Сингапура до Адена.
Сложившаяся сегодня на международной арене ситуация оказывается более подвижной, чем на протяжении нескольких веков. И задача Соединенных Штатов заключается в том, чтобы придать форму этой кипящей в течение уже многих лет массе, которой, возможно, потребуется еще несколько десятилетий для того, чтобы выкристаллизоваться. От американской дипломатии требуется создание определенных составляющих нового миропорядка, подобных тем, что были заложены Соединенными Штатами сразу же после окончания второй мировой войны.
Однако, сложившаяся на настоящий момент ситуация гораздо сложнее, потому как она затрагивает не только атлантический регион, но и является глобальной. Кроме того, симптомы кризиса нередко скрывают лежащую под ними действительность. И потому союз с Европой - даже в случае самого тесного сотрудничества - неизбежно привел бы к возникновению философской проблемы о причинах особенности трансатлантических отношений. Возможно, Европейский Союз отойдет от использования силы, за исключением случаев, единогласно одобренных Советом Безопасности, и это лишит атлантический альянс его исключительности. Перед атлантическим союзом стоит следующая проблема: сумеют ли страны - члены союза вернуться к прежнему ощущению общего предназначения, и при каких условиях это может произойти. В его отсутствии государства атлантического региона окажутся в ситуации нового сумбурного миропорядка, находящегося в постоянном поиске краткосрочных национальных и региональных интересов и не сильно отличающегося от того, что сложился перед перовой мировой войной.
Упоминавшиеся выше азиатские страны следуют другим курсом. Их консультационные взаимоотношения с Соединенными Штатами приводят к хорошим результатам. Краткосрочные планы говорят о желании сотрудничества. Тем не менее, в том, что касается более далеко идущей стратегии, мы можем столкнуться с определенными трудностями. Заинтересованные страны будут оценивать нашу роль в решении их проблем в зависимости от развязки иракского конфликта. Может показаться противоречием, но обеспокоенность положением США в качестве мирового лидера может подтолкнуть эти нации к поиску возможности ограничить влияние американцев. Но мотивы, которыми они станут руководствоваться будут совершенно отличны от европейских и основываться не на применении моральных и правовых принципов, а на стремлении к равновесию влияния. Американская политика должна быть восприимчива к подобным позициям.
Американское могущество является непреложным фактом, но искусство дипломатии состоит в преобразовании власти в согласие. И для этого необходимо нечто большее, чем просто хорошие взаимоотношения со всеми странами, дающие возможность нахождения максимально большего числа решений. Это, прежде всего, подразумевает единый подход к тем проблемам, которые объективно затрагивают все страны: пролиферация вооружения, контроль над эпидемиями, развитие экономики. Система международных отношений крайне существенна, если все ее члены понимают, что ее сохранение важнее неизбежно возникающих трудностей, если они восприимчивы к возможности развития отношений. В самый разгар ближневосточных страстей внешняя политика Соединенных Штатов должна смотреть дальше сиюминутных разочарований и обратить свой взгляд к возможности создания основ нового миропорядка, который ожидает своего появления на свет.
