Завершился ли переход от коммунизма? Для ряда аналитиков из восьми стран Центральной и Восточной Европы, которые 1 мая вступили в Евросоюз и в настоящее время являются членами НАТО, ответ совершенно ясен. Причем на этот вопрос они могут ответить язвительным риторическим контрвопросом: минуло 15 лет после падения коммунизма, в течение которых произошла приватизация экономик целых государств, в течение которых прошла целая череда демократических выборов, полная интеграция в западные структуры политики и безопасности - неужели после всего этого найдутся люди, считающие уместным задавать вопрос о переходе от коммунизма?
На самом деле, такие люди найдутся. Я один из них. Однако сначала давайте вернемся на несколько лет назад, чтобы перспектива была видна яснее.
В начале 90-х, когда политические аналитики старались найти подходящую модель для описания того, что происходило после антикоммунистических революций, которые почти никто из них не сумел предсказать, возникли две всем полюбившиеся теории. Первая описывала процесс 'заговора номенклатуры'. Хотя форма принятия экономических и политических решений изменилась, старые коммунистические элиты и их союзники сумели искусно соскочить с коммунистического корабля и перепрыгнуть на корабль капиталистический - как раз тогда, когда они расходились встречными курсами в предрассветной мгле пост-советской эпохи. Во всех бывших коммунистических странах есть примеры, подтверждающие такую теорию, в том числе, в самой России, где бывший оперативный офицер КГБ по имени Владимир Путин в настоящее время ведет активное отступление от демократических реформ 90-х годов.
Однако теория 'номенклатурного переворота' была слишком персонифицирована, чтобы сохранить в течение длительного времени свою доказательную ценность. Даже если среди новых капитанов промышленной и экономической жизни просматривались до боли знакомые старые лица, они все равно действовали в совершенно иных условиях, радикально отличавшихся от коммунистического времени. Теория 'номенклатурного заговора' объясняла, кто стал новой элитой. Однако от нее было мало пользы в объяснении того, что эта новая элита будет делать. Таким образом, мы подошли ко второй, более исчерпывающей теории, объясняющей пост-коммунистические процессы - теории 'перехода'.
В своей самой оптимистичной формулировке переход трактуется как быстрый уход от тоталитарного прошлого к более солнечному и ясному миру рыночной экономики и плюралистической демократии. Теория довольно ясно объясняла, откуда элита пришла и еще яснее показывала, в каком направлении она движется.
Более трезвомыслящие сторонники теории перехода безусловно понимали, что все будет не так просто, как описывается. Переход как модель мутировал, превратившись во 'множественные переходы'. Теперь с тревожащей ясностью перед нами предстала вся масштабность перемен, осуществляемых многими странами. Успех перехода подразумевал радикальное реформирование экономики, политической системы, а для трех федеративных государств бывшего коммунистического лагеря еще и решение национального вопроса. Для этого могла понадобиться война на двух или трех фронтах одновременно. Для ряда стран это была война, которую они проиграли. Для некоторых война заменила собой переходные процессы и стала главной проблемой.
Однако печальная история о кровопролитии, диктатуре и коррупции в экономике, которую с одинаковой убедительностью рассказывают применительно к Балканам, Чечне и клановым диктатурам Средней Азии - это еще не все.
В Центральной Европе дела развивались совершенно по-другому. По крайней мере, в этой части бывшего коммунистического мира переход завершен успешно. Не так ли?
Однако реальность не так категорична. Очевидно, никто не сомневается, что страны Центральной и Восточной Европы со времени окончания коммунистической эпохи сделали очень многое. По сравнению с такими поистине клиническими случаями, как Беларусь или Туркменистан, Чехия и Польша выглядят пришельцами с другой планеты.
Переходные процессы в Центральной и Восточной Европе были несомненно успешными. Однако это не означает, что они полностью завершены. Для начала давайте ознакомимся с наблюдениями за взрослым населением региона. Каждый взрослый человек, родившийся здесь, был рожден при коммунистическом режиме. Подавляющее большинство не знало ничего другого до достижения 20- или 30-летнего возраста. Большинство всего взрослого населения региона провело все свое детство и большую часть взрослой жизни при коммунизме.
Сам демографический анализ показывает, что те, кто готов провозгласить окончание переходных процессов, должны подходить к этому с большей осторожностью. Наследие отношений и впечатлений, доставшееся людям от коммунистической эры, может по-прежнему и в течение многих лет различными путями оказывать свое воздействие.
Если говорить более конкретно, то даже абсолютно совершенные показатели экономического развития в течение десятилетий не позволят этим странам приблизиться к западным показателям уровня жизни. В одном из исследований Европейского банка реконструкции и развития дается прогноз, что пройдет в среднем от 20 до 30 лет, прежде чем доход на душу населения в странах Центральной и Восточной Европы достигнет хотя бы 75 процентов от уровня Евросоюза до вступления в него этих государств.
Иностранные инвесторы, работающие в регионе, признают наличие значительных улучшений, но в то же время жалуются на трудности в создании действенной системы обеспечения их работы. Банковская система пока еще далека от того, чтобы предоставить своим клиентам, как местным, так и иностранным, тот объем услуг, который принимается на Западе как должное. Например, чтобы получить ипотечный кредит, в большинстве этих стран по-прежнему требуется внести 60 процентов предоплаты. Сравните это, например, с Великобританией, где обычно предлагается кредит в сумме 95-100 процентов, и вы получите более ясное представление о том, насколько меньше могут ожидать от жизни в будущем простые граждане бывших коммунистических стран востока Европы.
Экономические трудности, являющиеся наследием эпохи коммунизма, естественно, продолжают оказывать воздействие на политическую систему. Популисты в Польше, Словакии, Венгрии и Чехии (где старые коммунистические партии стоят на втором месте по поддержке населения) продолжают играть на разочаровании тех, кто не может или не хочет воспользоваться новыми преимуществами и новыми возможностями. В странах Балтии русские меньшинства, 'завезенные' из России в советскую эпоху, сохраняют глубокое недовольство.
Факт остается фактом: коммунизм по-прежнему призраком бродит по региону, бросая свою тяжелую тень на политику, экономику и национальные проблемы. Возможно, можно просуммировать все это следующим образом. То, что является нормальным для Центральной и Восточной Европы, является более или менее нормальным и для Западной Европы. Однако то, что является ненормальным, во многих случаях можно объяснить только тяжелым наследием коммунистического прошлого. Переход от коммунизма проходит здесь с большим успехом. Это бесспорно. Однако он пока не закончен.
Робин Шепард является адъюнктом Центра стратегических и международных исследований.
