Ее детективы становятся бестселлерами: Батья Гур (Batya Gour), известная романистка, делает смелую попытку анализа израильского общества в своей последней книге, переведенной на французский язык, 'Убийство на пути в Вифлеем' (серия 'Policiers', изд. Fayard). Она отвечает на наши вопросы.
Le Figaro.- В книге 'Убийство на пути в Вифлеем', Вы беспокойным взглядом окидываете израильское общество, пребывающее во власти напряженности между общинами. Такова на Ваш взгляд главная угроза, которой противостоит Ваша страна?
Батья Гур. - Израиль не отличается от других стран мира, здесь есть социальная напряженность, как и везде. Однако проблема здесь сложнее, вопрос этот весьма щекотливый, поскольку все здесь ощущается более остро. Израиль - молодая страна, она - воплощение мечты об идеальной земле обетованной, которая основывается на утопии единства и гармонии среди евреев. Государство создавалось в короткий срок, и у нас не было времени принять друг друга. Часто разочарование израильтян соответствует их ожиданиям.
Как Вы объясните эту разочарованность?
Этот феномен можно объяснить одной цифрой: 60. Государство Израиль существует всего лишь 60 лет. Чтобы впитать в себя столь различные сообщества, нужно много труда. Чтобы понять, какую напряженную борьбу ведут израильтяне, нужно вернуться к корням нашей истории. Основателями государства Израиль были в большинстве своем ашкенази (евреи из Восточной Европы).
Они черпали вдохновение у Теодора Херцля (Theodor Herzl), великого предтечи сионизма. Он желал воздвигнуть маленькую Вену на Ближнем Востоке! Когда в 50-е годы, страну охватила волна иммиграции - евреев с Ближнего Востока и из Северной Африки (обычно называемых сефардами), израильтяне отказались полностью принять этих иммигрантов, которые привезли в своих чемоданах арабскую культуру, предполагалось, что сефарды должны адаптироваться к уже существующим нравам.
Следует сказать, что это была эпоха хаоса. . .
Да, страна делала первые шаги, мы страдали от голода и лишений, и появление сотен тысяч новых иммигрантов вызвало панику. В этом контексте следовало найти решения скорее прагматические, чем филантропические. Сефардов разместили во временных лагерях (маабарот) или в деревнях на периферии страны. Несомненно, что тогдашнее правительство сознательно держало новоприбывших в незнании и бедности. Я попыталась разоблачить эту несправедливость в книге 'Убийство на пути в Вифлеем'.
Я писала о судьбе несчастных детей, которых отнимали у йеменских семей, передавая их на воспитание семьям ашкенази, уцелевшим от Шоа. Сегодня мы платим за ошибки прошлого, поскольку большинство восточных евреев находилось в неравных условиях со своими соотечественниками, и оказалось в низу социальной лестницы. Они вполне законно испытывают чувство горечи. Вот почему главный персонаж моих полицейских романов, Майкл Охайон - марокканский еврей, утонченный, достойный по своим человеческим качествам, и добившийся несомненного успеха как профессионал. Я хотела напомнить, что сефарды пережили тяжелые моменты в тех странах, откуда они родом.
Иммиграция сефардов в 50-е годы поставила перед еврейским обществом те же вопросы, что и приток евреев из бывшего СССР в 90-е годы?
Нет. Во-первых, русские воспитаны в европейской культуре. Кроме того, страна стала совсем иной в 90-е годы. Израиль стал по-настоящему гостеприимной землей. Он может предложить все необходимые для интеграции структуры. Система социальной защиты продемонстрировала эффективность в отношении русских, а их менее чем за десять лет прибыло около миллиона. Они смогли создать общину, достаточно значимую и в то же время солидарную.
Как приняли их сограждане?
Довольно амбивалентно. Русская культура признана и уважаема в Израиле. Однако эта община отказывается интегрироваться, ее представители не говорят на иврите, у них свои газеты и телевидение, вещающее на русском языке.
Что Вы можете сказать о французской общине, которая в настоящий момент проживает в Израиле?
Я плохо знаю израильтян французского происхождения, и вот по какой причине: они вкладывали деньги в развитие некоторых городов, например Нетаньи или Эйлата, где и живут, и они мало смешиваются с другими израильтянами. Напротив, проживающие в Иерусалиме часто весьма религиозны и прекрасно интегрировались в ортодоксальное сообщество города. Французы, иммигрирующие в Израиль, становятся сторонниками правой и даже крайне правой идеологии, с рвением новообращенных. Они - наиболее верные и воинствующие сторонники политики господина Шарона (Sharon).
Вы считаете, что множество различных истоков может принести вред Израилю?
Нет. Я убеждена, что разногласия в Израиле сгладятся со временем. Второе поколение каждой общины прекрасно интегрируется, отныне все они - израильтяне. Но наибольшее беспокойство у меня вызывает такой источник напряженности, как противостояние ортодоксов со светскими евреями, эти разногласия не скоро исчезнут.
Что Вы имеете в виду?
Мы постоянно сталкиваемся с борьбой в лоне власти вокруг разделения власти мирской и власти духовной, другими словами, между раввинатом и властью государства. Сторонникам светского правления трудно найти компромисс с теми религиозными евреями, которым не чужд фанатизм. Меньшинство фанатиков мечтает создать общество, где религиозные правила были бы приложимы буквально. Их идеи восходят к европейским идеям XIX столетия. Тот факт, что государство оказывает им широкую финансовую поддержку, вызывает чувство горечи у сторонников светской жизни. Наибольшее беспокойство относительно будущего Израиля связано с этим разделением.
Недавно Вы опубликовали новый роман, который еще не переведен на французский язык, в эпилоге которого главный герой и его сын спорят о сущности сионизма. Как уроженка Израиля, как гражданин, верите ли Вы еще в мечту ваших родителей?
Этот спор в романе возник (опосредованно) из разговора моего супруга и моей дочери, которая сейчас проходит службу в армии. Она опасается, что ей придется осуществлять эвакуацию колонистов из Газы. Очень трудно действовать против своих сограждан, даже если все мы знаем, что ликвидация поселений неизбежна. Это будет болезненным этапом, поскольку израильтяне сильно противятся этому.
Мечта моего поколения очень отличается от мечты моих родителей. Они - уцелевшие от Шоа, и сионизм был для них очевидностью. Морально или нет поселиться на этой земле, такого вопроса не стояло перед ними. Было необходимо найти место, где можно укрыться. Я не чувствую себя в своей тарелке, если говорить о новой израильской идентичности, мне кажется, что мы утратили гуманистические ценности иудаизма. Сионизм для меня - это не только наше благосостояние, но и благосостояние палестинцев. Амос Оз (Amos Oz) совершенно справедливо говорит: 'Нужен мир не с друзьями, но с врагами'. Я - современная сионистка. Я предпочла бы, чтобы все мои соотечественники могли сказать это и о себе.
