Язык политики часто идет во вред разумному рассуждению. Простой лозунг затемняет больше, чем освещает. Через три года после ужасов 11 сентября и через неделю после кровавого нападения на школьников в Беслане все знают, что именно политики имеют в виду, говоря о войне с терроризмом. Однако, несмотря на свою кажущуюся ясность, эта фраза кроет в себе опасность неверного определения, являясь источником удобного самообмана для политических лидеров и ложного успокоения для всех остальных.
В заблуждение нас отчасти вводит то, что слово 'терроризм' описывает скорее тактику, чем врага. Однако проблема кроется глубже, чем в очевидной языковой неточности. При объявлении войны напрашивается вывод о том, что это единственный легитимный ответ. Все остальное испробовано и оказалось безрезультатным, а те, кто считает иначе, занимаются умиротворением.
Далее, эта характеристика предполагает, что все террористы одинаковые. ЭТА в Испании, 'Хамас' на Западном берегу реки Иордан, ирландские республиканцы в Ольстере, боевики в Кашмире и чеченские сепаратисты на Кавказе - всех нужно смешать в одну кучу с джихадистами 'Аль-Каиды', уничтожившими башни-близнецы в Нью-Йорке. Есть добро и зло, а между ними - ничего; нет места взвешенным оценкам и политическому вмешательству.
Так вот, на этой неделе российский президент Владимир Путин, говоря о возможных переговорах с чеченскими сепаратистами, заявил, что критики репрессий, устроенных Москвой в Чечне, могли бы пригласить на милую беседу в Белый дом Усаму бен Ладена и расспросить его о его требованиях. 'Ни у кого нет морального права заставить нас вести переговоры с детоубийцами', добавил Путин. Он оказался един со своим американским коллегой Джорджем Бушем в утверждении права на превентивные удары по террористам в любое время и в любом месте.
Здесь я чувствую, что руки некоторых моих регулярных корреспондентов тянутся к клавиатуре: 'вы, европейцы, всегда мягко относились к терроризму; вы не испытали ничего подобного атакам на Нью-Йорк и Вашингтон; вы никогда не понимали разницы между принципом и прагматизмом' и еще много чего, как подсказывает мне опыт.
Так что, прежде чем меня зальют электронным эквивалентом зеленых чернил*, я хотел бы объясниться. Уничтожение баз 'Аль-Каиды' и свержение режима талибов в Афганистане были необходимы и правильны. Ошибка, допущенная там, заключалась в том, что не было найдено достаточных ресурсов - военных и финансовых - для того, чтобы завершить задание (поймав, по ходу дела, бен Ладена) и обеспечить Афганистану стабильное будущее.
Военная сила, иногда мощная сила, является важнейшей частью борьбы с теми исламистскими экстремистами, которые стремятся к разрушению ценностей цивилизации, и, действительно, цели и психология многих из этих людей не позволяют вести с ними разумный диалог. Но, сказав так, нам нужно признать ту еще менее привлекательную истину, что не все террористы одинаковы, что их цели разнятся и что хотя их тактика непростительна, они обладают поддержкой, коренящейся в оправданных политических претензиях. Здесь нам поможет история. Взгляните на людей, которых когда-то называли террористами, а теперь они стали уважаемыми политическими лидерами в таких разных странах, как Южная Африка, Ирландия и Израиль.
Конечно, Путин не одинок в отрицании этой очевидности. Буш, подбросивший после 11 сентября 2001 г. фразу 'война с терроризмом', сделал войну принципиальным положением своей перевыборной кампании. Вице-президент Дик Чейни в своем цинизме зашел еще дальше. По мнению Чейни, предложение Джона Керри принять более широкую стратегию по борьбе с терроризмом равносильно измене. Как на этой неделе сказал вице-президент, если кандидат от демократов победит на ноябрьских выборах, 'есть опасность, что по нам вновь нанесут удар'.
Возможно, что на самом деле все совсем наоборот. Были одержаны важные военные победы над 'Аль-Каидой'. Сочетание агрессивного использования силы, улучшенной разведки и усиленного режима безопасности в стране, несомненно, предотвратило не одну атаку. Но в средне- и долгосрочном плане такие победы превратятся в поражения, пока в исламском мире остается плодородная почва для вербовки джихадистов.
Слова Путина возымели эмоциональное воздействие. Кто бы подверг сомнению безнравственность террористов в Беслане? Однако, это уход от главного вопроса. Почему - объяснил Дуглас Херд (Douglas Hurd), бывший министр иностранных дел Великобритании, во вчерашнем выступлении, посвященном памяти Стивена Лона (Stephen Lawn), одного из погибших 11 сентября 2001 г. британцев. 'Жесткая сила нужна, когда имеешь дело с теми, кто уже встал на путь убийства. Но, чтобы не пополнились ряды убийц, нужна мягкая сила, сила убеждения. Ничто бы так не расстроило планы террористов, как установление в Чечне, Палестине и Ираке правительств, которые поддерживаются или, по крайней мере принимаются, значительной частью населения'. Я бы в этот список добавил Афганистан.
Вот что господин Чейни называет предательством. Но даже если цифра американских потерь в Ираке перевалит за тысячу, администрации США еще только предстоит понять простой урок Фаллуджи. Этот город никогда не был центром исламского экстремизма. Он стал им, потому что США верно следовали словам вице-президента о том, что сила - это единственный ответ.
Я искал и не смог найти лозунга, который пришел бы смену 'войне с терроризмом'. Потому что в реальном мире задействованы такие сложные для политиков и избирателей вещи, как государственное строительство, посредничество на мирных переговорах, умение слушать и учиться, разговаривать с бывшими врагами и искать компромисс. Но если мы продолжим говорить о войне, мы обречены на поражение.
* письма 'зелеными чернилами' (green-ink letters) пишут в редакции газет и т.д. люди, одолеваемые разного рода навязчивыми идеями или 'вечно недовольные' (прим. пер.)
