В череде одних из самых страшных терактов, с которыми пришлось столкнуться России, погибли 425 человек - были взорваны около московской станции метро, погибли при крушении двух взорванных самолетов, и, самое ужасное, -зверски убиты в школе N 1 города Беслан в начале учебного года.
Россияне ошеломлены и рассержены: как такое могло произойти? Кто несет ответственность за это? Что будет сделано для предотвращения подобных актов в дальнейшем? И они хотят получить ответы на свои вопросы. "Если никто не возьмет на себя ответственность, - говорит популярный московский радио- и телеведущий Владимир Соловьев, бывший одним из инициаторов прошедшего на прошлой неделе на Красной площади антитеррористического митинга, - то я думаю, что у этой страны и у этой власти не будет будущего. Будет паралич".
На Западе модно представлять Владимира Путина, осторожного, молчаливого бывшего офицера КГБ мягким Сталиным. И эта характеристика имеет под собой все основания. Путин ограничил свободу средств массовой информации, приструнил своих противников или посадил их за решетку, и сформировал жесткую административную структуру, в рамках которой ему подчиняются парламент, региональные лидеры и судебная власть. Однако установленная Путиным дисциплина базируется на страхе, который ведет к инертности - параличу власти, которого опасается Соловьев. Последняя волна террора резко обнажила эту слабость и сделала Путина более уязвимым для критики, чем когда-либо.
Провал в Беслане был оглушительным - к чему приплюсовалась склонность российских властей скрывать правду. На протяжении нескольких дней после того, как 32 террориста ворвались в школу, захватив как минимум 1000 заложников, высокопоставленные руководители хранили молчание или отделывались банальными фразами, ожидая распоряжений из Кремля. Они лгали о количестве заложников. Они не смогли обеспечить безопасность школы и прилегающей к ней территории, что способствовало впоследствии безумной схватке, когда вооруженные местные жители штурмовали школу, надеясь самостоятельно освободить своих детей и нарушив тем самым достигнутые властями и террористами договоренности о прекращении огня.
Неразбериха достигла такого уровня, что террористы даже смогли незаметно выбраться из школы и разведать пути возможного отступления, сообщил в субботу вечером по российскому телевидению министр обороны Сергей Иванов. Даже сейчас, более чем неделю спустя, до сих пор точно не ясно, что произошло - сколько было террористов, были ли среди них арабские экстремисты и (самое непонятно) как грузовик, полный вооруженных людей, смог пройти милицейские пропускные пункты.
Сначала Путин отказался проводить открытое расследование происшедшего. Затем, столкнувшись с громким протестом общественности, он объявил по телевидению, что парламент начнет расследование 20 сентября. Критики предсказали, что будет предпринята попытка скрыть недостатки или, как это было два года назад, когда террористы захватили московский театр, "расследование" никогда не закончится и не приведет ни к каким результатам.
Сам Путин практически ничем не успокоил страну - не дал никаких объяснений по поводу неудовлетворительных действий военных во время кризиса, не говоря уже о планах по предотвращению будущих угроз. В какой-то момент показалось, что он возлагает вину за беды России на иностранные государства, сказав, что они хотят лишить Россию "аппетитного кусочка", что было единственным упоминанием о сепаратистской Чечне. Нижестоящие чиновники подхватили эту тему. Министр иностранных дел Сергей Лавров обрушился на Соединенные Штаты и Великобританию за предоставление убежища лидерам чеченских мятежников, а один высокопоставленный генерал заявил о праве России наносить превентивные удары по базам террористов на иностранных территориях, пояснив при этом, что Россия "не будет использовать ядерное оружие при нанесении этих ударов".
И все же Путин понимает, что он находится в сложной ситуации. Отчасти его молчание во время кризиса отражает его природную осторожность. Однако оно также свидетельствует о его нежелании еще больше разжигать страсти в народе и ухудшать ситуацию в Чечне. Результаты опросов общественного мнения, проведенных на прошлой неделе, показывают, что подавляющее большинство россиян хотят уничтожить террористов, хотят воевать с ними, где бы и кто бы они ни были. Однако практически никто из находящихся у власти не верит, что военная сила сможет разрешить данный конфликт, или хотя бы сдержать террористов.
Более того, жесткие меры, в случае применения их к гражданскому населению, как это часто бывало в прошлом, могут только усугубить конфликт. Путин, намереваясь нанести ответный удар по убийцам бесланских детей - предложив 10 миллионов долларов США за лидера чеченских боевиков Аслана Масхадова и за его еще более жестокого соратника Шамиля Басаева - возможно, осознает, что ему необходимо пересмотреть свою политику, не только по Чечне, но и по всему региону в целом. Проблема заключается в том, что у него имеется опасно мало вариантов действий.
На прошлой неделе в ходе беседы с западными экспертами и журналистами Путин намекнул, что он готов обсуждать некоторые новые договоренности по Чечне, в том числе и предоставление большей автономии, вплоть до "нарушения российской Конституции", как сообщила присутствовавшая на встрече Фиона Хилл (Fiona Hill) из Брукингского института.
На протяжении примерно четырех часов, за бесконечным чаем Путин демонстрировал "полное понимания, элегантное и сбалансированное видение геополитики", отмечает вице-президент Центра Никсона Клифф Капчан (Cliff Kupchan). Путин оживленно, иногда даже слишком громко хвалил антитеррористическое сотрудничество с Соединенными Штатами, признался, что он, наверное, не стал бы начинать чеченскую войну в 1994 году, и очень горячо возразил критикам, заявляющим, что единственной причиной нынешней волны террора является проявляемая российскими войсками жестокость. Однако, когда дело дошло до вопроса, что делать дальше, говорит Капчан, "у него не было какого-либо конкретного ответа".
На прошлой неделе осталось незамеченным крупнейшее опасение Путина: что война в Чечне превратится в полномасштабную войну на Кавказе - чего и добиваются террористы. Чтобы не допустить этого, потребуются осторожность и терпение. Вместе с тем на прошлой неделе уже наблюдались акции возмездия, направленные против нерусских.
Сообщается, что российская милиция в четверг избила бывшего космонавта - уроженца Кавказа - во время проверки документов в Москве. В Екатеринбурге местные жители сожгли три ресторана, открытые чеченцами. Один из чеченцев погиб.
Тем временем в соседних с Чечней республиках растет этническая напряженность, так как боевики переносят свои операции в когда-то мирные Дагестан и Ингушетию. Информация о том, что среди бесланских захватчиков было около десяти ингушей, усилила напряженность в отношениях между народами, которые всего десять лет назад вели между собой войну.
Итак, что же делать Путину? Имея рейтинги около 70 процентов, он, вероятно, может себе позволить действовать осторожно. На настоящий момент он, скорее всего, усилит меры безопасности, пытаясь выработать новую стратегию. Кремль настаивает на возрождении практики советской эпохи, "жестко ограничивающей передвижение российских граждан по стране", говорит московский военный аналитик Павел Фельгенгауэр.
Помощники Путина ожесточенно работают над выполнением данных им после бесланских событий обещаний "укрепить" правоохранительные органы и побороть коррупцию. Ни для кого не является секретом, что чеченские партизаны в прошлом покупали значительную часть своего оружия непосредственно у российских военных, и подобные грязные сделки наверняка продолжаются и сейчас. И Путин хорошо знает, как могло случиться массовое убийство в Беслане. Наиболее вероятный сценарий состоит в том, что подкупленные коррумпированные чиновники просто позволили террористам беспрепятственно проехать через пропускные пункты.
Остается открытым вопрос: в свете постоянных провалов властей, приведут ли изменения в политике к каким-либо результатам? Возвращение к тактике полицейского государства будет эффективно только в случае, если российские службы безопасности будут выполнять свою работу честно и эффективно. Более широкая задача состоит в том, чтобы заставить работать российские политические институты. Здесь речь идет не только о вопросах коррумпированности и неэффективности бюрократии, но и о демократии, независимости политических институтов и гражданском обществе.
До настоящего времени Путин стремился заставить российскую власть функционировать лучше, сосредотачивая больше и больше власти в своих руках. Если он извлечет из последней волны террора и трагедий какой-либо урок, то этот урок будет заключаться в том, что с этой стратегией необходимо покончить. Путин "должен решить, как управлять страной более эффективно, - говорит Стивен Коэн (Stephen Cohen), эксперт по России из Нью-йоркского университета. - Пока первые сигналы не сулят ничего хорошего - он обвинил всех, кроме себя". Пришло время изменить курс.
