Демократия или государство? Президент России Владимир Путин и идеологи Кремля под предлогом борьбы с сепаратизмом и террором сводят политическую жизнь страны к подобной примитивной дилемме, скрывающей личные интересы и непростую действительность. Нынешние обитатели Кремля жертвуют хрупким и нелегким развитием возникшего в эпоху перестройки в середине восьмидесятых политического плюрализма, ради новой корпоративной разновидности авторитарного и централизованного государства, которое оказывается для них привычнее.
Начиная с лета, на центральных, контролируемых Кремлем, каналах телевидения не осталось ни одной программы прямых теледебатов, в ходе которых можно было выступить против политиков и комментаторов, представляющих 'западную демократию' как 'чуждый' и даже 'враждебный' для России феномен, забывая при этом, что страна по собственной доброй воле вошла в Совет Европы и подписала многочисленные международные соглашения.
Структурными единицами нового проекта авторитаризма станут назначаемые по указке президента - а не избираемые - губернаторы, также назначаемые мэры (по крайней мере - судя по ходящим в Кремле идеям - крупных городов), необходимые для создания псевдоальтернативы партии-клоны; возможно, некоторые новые ограничения, благодаря которым в парламент не сможет пробраться какая-нибудь маленькая неконтролируемая партия. А, кроме того, и новый жесткий закон о прессе, который закроет рот тем печатным и эфирным СМИ, еще сохраняющих сегодня свободу выражения своего мнения.
Идеологом подобных преобразований выступает Владислав Сурков - замглавы президентской администрации прежде связанный с предпринимательской деятельностью Михаила Ходорковского. Сурков заявил, что 'родовая травма парламентаризма - оглядка на выборы, прошедшие и предстоящие' и что 'в осажденной стране возникла пятая колонна левых и правых радикалов' с 'общими спонсорами зарубежного происхождения' и 'общей ненавистью': 'К путинской, как они говорят, России. А на самом деле к России как таковой'.
С корпоративной точки зрения Суркова, 'модернизация и солидарность крупнейших общественных корпораций - профессиональных объединений и религиозных конфессий, государственной бюрократии и политических партий, правозащитных организаций и судебно-правоохранительной системы - обязательно приведут Россию к победе'. В действительности же преобладают не солидарность, а злоупотребления.
Кремль заявил, что хочет покончить с системой республик-наций, то есть с установленным во времена Советского Союза территориально-административным делением в зависимости от доминирования той либо иной культуры или народности, как это произошло, например, с Татарстаном или Якутией. Россия, по словам Суркова, является 'единственной в мире федерацией', состоящей из территорий, которые могут обладать рангом 'национальных республик'. Кремлевский законопроект по превращению губернаторов в административных служащих коснется и президентов национальных республик. Формально региональные руководители - такие как, например, президент Татарстана Минтимер Шаймиев - поддержали реформу. Тем не менее, за внешней стороной скрывается нежелание местной элиты отказываться от остатков полученной во времена Ельцина политической и экономической власти (постепенно отнимаемой у них Путиным). Стремление Москвы к централизации может обострить нынешнюю напряженную обстановку и дать толчок развитию находящихся сегодня в латентном состоянии центростремительных тенденций. Социолог Ольга Крыштановская указывает, что советская империя распалась, но российская продолжает свое существование. По ее мнению, Кремль принял решение не допустить уменьшения этой империи, но совершил 'фатальную ошибку', 'недооценив необходимость национальной политики', а это 'приводит к национализму'.
На Западе политика Кремля вызывает обеспокоенность, доказательством чему стало письмо, подписанное 115 европейскими и американскими политиками и общественными деятелями и направленное президенту США Джорджу Буш и в правительства стран-членов НАТО. Свои подписи под обращением, в частности, поставили бывший президент Чехии Вацлав Гавел (Vaclav Havel), бывший премьер-министр Швеции Карл Бильдт (Karl Bildt), бывший глава правительства Италии Джулиано Амато (Giuliano Amato) и представители различных политических течений Германии.
Тем не менее, в России пользуются другими политическими мерками: доля граждан, поддерживающих правление Путина, вновь увеличилась до 72% (после падения этого показателя во времена бесланского кризиса до 66%). Согласно результатам опроса, проведенного Социологическим центром Юрия Левады, 44% россиян поддерживают назначение, а не избрание, губернаторов, 42% - выступают против. Социолог Леонид Седов указывает, что максимум 35% граждан страны готовы в большей или меньшей степени отстаивать демократические свободы перед лицом принимаемых во имя борьбы с терроризмом ограничений. По его словам, 82% россиян согласны с тем, чтобы органы безопасности страны 'ликвидировали' находящихся на территории других стран террористов без каких-либо церемоний. Таким образом, нет ничего удивительного в том, что в думских коридорах поговаривают об отмене 'презумпции невиновности' или о создании фондов поощрения тех, кто сообщает о готовящихся терактах. Или же в том, что Комиссия Совета Федерации по информационной политике обсуждает необходимость введения в новый законопроект о СМИ положения о 'нормативной цензуре', не вспоминая при этом о праве граждан на получение информации.
По утверждению Крыштановской, из-за отсутствия сопротивления общества нынешний авторитаризм может трансформироваться в 'тоталитаризм'. 'Экономический, интеллектуальный, демократический сектор не знают, что делать. Лидеров, способных возглавить движение протеста, нет. Власти действуют так, словно они находятся в пустоте, не встречая никакого сопротивления, и, возможно, у власть предержащих иногда складывается впечатление, что они тонут в этой пустоте', - говорит она.
