'Государство обязано снова выполнять свои функции, не покупая защиту мафиозных элементов'. Кто не согласится с этим? Сказано это канцлером Германии Шредером (Schroeder). Сказал он это недавно, желая взять под защиту президента Путина в связи с обвинениями, что, мол, в России насаждается авторитарное господство, даже произвол. Путин, говорил Шредер этой осенью по разным поводам, осуществляет в России 'реконструкцию государственности'. Эта линия необходима после хаоса переломных лет. Действительно ли это так?
Шредер позаимствовал свою аргументацию у западных специалистов по России. В этом плане есть сомнения, так как их анализы устарели. Когда Путин в начале своего президентства занимался тем, что ставил в рамки предпринимателей, которых называют олигархами, превративших в девяностые годы российское государство в магазин самообслуживания, когда он говорил о 'диктатуре закона' и одновременно призывал в правительство либеральных экономистов-реформаторов, такая точка зрения действительно была хорошо обоснованной. Но не сегодня.
Российский президент уже давно стал двуликим Янусом. Поворачиваясь в сторону Запада и своей собственной общественности лицом либерального в принципе преобразователя, он шаг за шагом ограничивал свободу прессы. Он назначил сотрудников спецслужбы на ключевые посты и нейтрализовал с помощью интриг, клеветы и юстиции, которую превратил в свой инструмент, потенциальных противников. Но черта, до которой можно было обосновывать жесткий внутриполитический курс, направленный на укрепление - крайне необходимое - государственности, уже давно перейдена. Уже действия, направленные против ЮКОСа, показали, что 'диктатура закона' Путина выходит за рамки закона. В то время, как за нарушения в девяностые годы уничтожается ЮКОС с его прежним главой Михаилом Ходорковским, государственной власти никак не мешает то, что другие олигархи, подтвердившие свою лояльность, все еще продолжают заниматься бизнесом в стиле тех диких времен. По мнению многих россиян, в нынешней России Путина государственная власть является мафиозным элементом, которому в целях своей защиты необходимо платить.
В этом балансе еще не учтена Чечня, где российские Вооруженные Силы ведут войну против собственных граждан. Путин справедливо может сослаться на то, что на Северном Кавказе активно действуют террористические группировки (международные), и, конечно, всякое государство имеет не только право, но и обязано защищаться от преступников, таких, как захватчики заложников и убийцы из Беслана. Но его войска воюют не только с террористами, но и против гражданских лиц.
К тому же Шредер не только в принципе молчал, но и даже защищал его. Он до сих пор убежден, что российский президент стремится к демократии в России. Вместо того, чтобы говорить о правах человека, Шредер говорит о серьезных экономических и политических интересах Германии в поддержании тесных и добрых отношений со стабильной Россией. Кто не хочет таких отношений? Вопрос лишь в том, действительно ли служит немецким интересам, когда Шредер в отношениях с Россией выхолащивает принципы демократии и избегает дискуссии на эту тему. К отношениям Германии и Европейского союза применимы аргументы восточно-европейских диссидентов семидесятых и восьмидесятых годов, которые были обращены в адрес западных политиков, выступавших за разрядку: тот, кто осуществляет свое господство внутри страны с помощью насилия и бесправия, представляет собой опасность также для соседей. Если сказать иначе: предпосылка прочной стабильности и процветающего сотрудничества заключается в том, чтобы Россия взяла на себя обязательства соблюдать и соблюдала впредь внутри страны принципы демократии и правового государства. Это относится к экономике в той же мере, что и к политике. Какое-то время доброжелательность Шредера может быть полезной для немецких предприятий, в долгосрочном же плане им намного полезнее функционирующие, независимые органы юстиции.
События на Украине показывают, что Кремль преследует свои внешнеполитические интересы, прибегая также к вмешательству во внутренние дела других государств. Сильно не афишируя, Москва пытается неофициальным путем и не всегда чистыми способами добиваться влияния в странах, ставших новыми членами ЕС. В этом отношении показательным в некоторой степени было дело смещенного литовского президента Паксаса (Paksas). Очевидно, что не может быть в интересах Германии, чтобы, например, прибалтийские государства становились 'троянским конем' в содружестве. Но столь же очевидно и то, что в интересах Германии, чтобы на Украине одержала верх демократия. Но там Путин занимал сторону правителей-фальсификаторов. Сейчас все же он пообещал проявить уважение к результатам новых выборов в независимой Украине.
Возможности Берлина или Брюсселя влиять на Москву ограничены. Поэтому тем более важно четко и недвусмысленно представлять свою собственную позицию, так как молчание и риторика о партнерстве могут быть поняты там как ободрение или даже как отступление. Свои собственные политические и экономические интересы западные европейцы могут лучше всего защитить в отношениях с Россией, проявляя последовательность и твердость. При этом Берлину, а также канцлеру отводится особая роль: Германия является важнейшим партнером России в ЕС. Открытая критика не должна вести к открытой конфронтации, поскольку в процветающих отношениях, в конце концов, заинтересована не только Германия. Если Путин действительно хочет реформировать Россию, то ему необходима поддержка Запада, в том числе со стороны Германии. Быть может, Шредер сможет, наконец, донести это до него, когда они разговаривают по телефону.
