В визите российского президента в Гамбург нет ничего необычного. Особенным, напротив, было бы то, что во время своей поездке по Северной Германии он завернул бы на берега Везера. Но для этого ему пришлось бы взять с собой давно отсутствующие в Бремене предметы искусства
Внимание! Это - не сообщение. Это текст о не-сообщении в связи с визитом российского президента Владимира Путина в Гамбург. Он предопределяет исход консультаций. И говорит о том, что сенсаций не будет. В анти-сообщении речь идет об искусстве, даже об очень большом количестве культурных ценностей. Речь идет о войне и мире, праве и его отсутствии, больших чувствах, власти и идеалах. И, ясное дело, секс здесь тоже замешан (см. иллюстрацию). Подпись под ней гласит: 'Путин не приедет в Бремен'.
О, как неинтерсно! Ведь это могли сказать о себе также и Киль, Ганновер или Шверин. Но это не имеет значения. Дело в том, что Гамбург - это метрополия, а названные города - всего лишь крупные центры. Но у Бремена есть еще 364 причины, чтобы Путин обошел его стороной: 2 картины и 362 графические работы. То есть, вернее говоря, у Бремена их нет, бременский Художественный союз является лишь их собственником. А владеет ими Россия. С 1945 года.
Начало мая. Маршал Жуков взял Берлин, предстоит капитуляция. В этот момент рота Красной Армии входит в имение, расположенное в Пригнице. Она конфискует его. Маленький дворец находится в 15 километрах южнее городка Херцшпрунг, прямо у цепи Кюрицких озер. Чистая вода, густые леса, равнинная местность - настоящая природа. Но, как однажды написал Альбрехт Дюрер 'поистине искусство заключено в природе', и 'кто может жить в гармонии с ней, тот обретет его'. Примерно так обстояло дело и с архитектором и лейтенантом Виктором Балдиным. В подвале дома, где он был расквартирован, 25-летний лейтенант делает находку: 'Передо мной на полу в рассыпную, - напишет он позднее в письме военному министру Климу Ворошилову, - лежали рисунки. По ним ходили, их жгли, воровали'.
Последнее сделал и он сам, потому что понял их значимость. 'Я взял маленький ножик, - гласят его воспоминания, - и при свете свечи осторожно вырезал из рам две картины - Дюрера и Гойи'. Они стали ядром так называемой Балдинской коллекции, которая представляет собой самое лучшее, что можно было вывезти. Почти на всех листах стоит штамп бременского Художественного музея. Потому что этот музей вывез большую часть своих фондов в 1943 г., когда начались бомбардировки, в маленький замок в Пригнице. Надежно укрыв их - от бомб.
Первые переговоры о возврате ценностей начал еще министр иностранных дел Клаус Кинкель в 1990 г. Сейчас этим вопросом занимается Кристина Вайс. 'Ни в коем случае нельзя терять надежду, - сказал ее пресс-секретарь, - иначе переговоры станут просто ритуалом'. Одновременно он признал, что 'пока никаких обнадеживающих сигналов мы не получали'. Иначе говоря: шансы на успех равны нулю.
Как говорил Толстой, искусство это 'средство, чтобы отличать добро от зла'. Правильно. Таким образом, Балдин был добрым человеком. Он был человеком, который спас предметы искусства для человечества и с 1973 г. выступал за их возвращение, выдав в 1989 г. тайник, где КГБ хранил эту коллекцию. Но кто же тогда злой? 'Юридически отработаны все варианты', - говорит пресс-секретарь Кристины Вайс. Но добро и зло - категории не юридические.
И поэтому занимавший в то время пост министра культуры Михаил Швыдкой обрел небывалую известность, когда в марте 2003 г. объявил о возвращении трофеев Великой Отечественной войны. Дума остановила их вывоз, а разъяренные демонстранты на улицах сжигали чучела с лицом министра. Понятно, что его преемник Александр Соколов, не горит желанием решить эту проблему, да и Путин с тех пор тоже держится в этом вопросе в тени. Потому что мощная националистическая оппозиция знает, как поддерживать неприязнь. Так, некий Антон Иванов в своей статье в одной санкт-петербургской газете решил увязать требование поддержки Германией чеченского курса России с вопросом о возврате культурных ценностей: 'Может быть, нам не стоит возвращать коллекцию просто за спасибо, - заканчивает он свою статью. - Было бы сделать ее залогом для переговоров'. Однако даже для бесценной коллекции это было бы слишком большой ценой.
