Под каким определением войдет в историю смена власти в среднеазиатском Киргизстане? Войдет ли она в ряд 'цветных революций', начало которым положила революция в Грузии в ноябре 2003 года, нашедшая свое продолжение годом позже на Украине? Эти революции являются примером мирной смены власти на постсоветском пространстве. Однако цель киргизской 'Тюльпановой революции', случившейся вслед за 'розовой' и 'оранжевой' революциями, в ходе которых люди, вышедшие на демонстрации, не прибегали к насилию и вели себя дисциплинированно, не разбив ни одного единственного стекла, оказалась после второго тура голосования на парламентских выборах 13 марта не достигнутой. Пока волнения на юге страны внушают страх перед настоящим распадом государства.
Оппозиция в Киргизстане, в отличие от 'Революции роз' в Грузии и 'Оранжевой революции' на Украине, объединилась против правящего режима сначала за пределами столицы: в регионе страны, заслужившем с самого начала получения независимости репутацию неспокойного, в Джалал-Абаде и в Оше. Затем 24 марта в сводках новостей появилась столица Бишкек, сначала из-за уличных беспорядков и грабежей.
Новому руководству лишь постепенно удалось установить контроль над ситуацией в центре страны и открыть перспективу осуществления наполовину мирной и организованной смены режима. На протяжении нескольких дней перевешивали негативные впечатления: в Бишкеке владельцы магазинов вооружались против 'черных' с юга, баррикадировали свои торговые точки от молодых дебоширов, находившихся в алкогольном опьянении, и от грабителей. Говорили даже об 'опиумной революции'.
Проводить параллели между оппозицией и бандитами и наркоторговцами начал еще задолго до выборов свергнутый президент Акаев. Поддержку демократических выборов со стороны зарубежья он еще в июне 2004 года сравнивал с 'большевистским экспортом революции'. Тем самым, он пользовался комментариями российской стороны, увязывавшей оппозиционные силы на пространстве СНГ с организацией волнений, а политику демократизации с проникновением западных агентов. Определение 'опиумная революция' вписывается в эту схему.
В случае с Киргизстаном это определение производит впечатление уже по той причине, что юг страны действительно является территорией, по которой пролегают основные маршруты поставок наркотиков из Афганистана через страны СНГ. Подобные попытки связывать лидеров оппозиции из этих регионов с контрабандой наркотиков, являются, конечно, малоубедительными, как и комментарии российской стороны по поводу избирательной кампании на Украине, в рамках которой имена лидеров оппозиции и нынешнего президента Ющенко увязывались с национализмом, направленным против меньшинств, и фашизмом.
Давайте посмотрим, существует ли возможность эффекта домино на пространстве СНГ. Первые аналитические материалы, появившиеся после 'Революции роз' в Грузии осенью 2003 года, еще содержали, что касается возможности повторения событий, скептическую оценку. Украина в то время тоже не рассматривалась в качестве кандидата на повторение революции. Но год спустя, развитие событий показало, что Грузия была не исключением. Новый украинский президент и его грузинский коллега выступили во время отпуска в Карпатах с совместным заявлением о 'новой волне освобождения'.
Впрочем, в этой эйфории были все же недооценены различия в структурных предпосылках мирной смены режимов в СНГ. Например, в плане сплоченности или слабости действующей властной элиты, летаргии или жизненности пока действующих режимов, сплоченности и политической зрелости оппозиционных сил, развития гражданского общества и возможности мобилизации населения. Волнения после парламентских выборов в Киргизстане показали наличие таких отличий от событий на Украине.
Кстати, никак нельзя было спрогнозировать и мирный характер 'Революции роз'. Это, скорее, было чудом, ведь грузинам за десятилетие до этого пришлось иметь дело с серьезными политическими событиями, когда применялась сила, они страдают из-за неразрешенных конфликтов и проживают в регионе, который как раз не отличается стремлением к мирному урегулированию конфликтов. Фундаментальное исторически-структурное отличие, существующее между грузинами, повернувшимися к Европе, и среднеазиатским Киргизстаном, в прогнозах относительно насильственной или мирной смены режимов своего отражения не нашло.
После мирной смены власти на Украине в ходе поиска очередного кандидата для 'демократического переворота' обращали внимание на государства СНГ, где предстояли выборы, и где были, по меньшей мере, хотя бы намеки на существование гражданского общества и политической общественности. В среднеазиатском регионе, где за последнее десятилетие сложилось авторитарное президентское господство, и где 'национальный суверенитет' ставших независимыми государств увязывался главным образом с личностью президента, обращал на себя внимание, прежде всего, Киргизстан.
Исходная ситуация там не была похожа на обстановку в Грузии и на Украине: президент - на этапе завершения официального срока своих полномочий; необходимость урегулирования вопроса с преемником; в некоторой мере либеральная политическая атмосфера; несколько больше, по сравнению с соседними странами, плюрализма; сравнительно развитое для региона гражданское общество; фрагментарное наличие оппозиции, все же стремящейся к объединению.
Режим Акаева напоминал последний этап эпохи Шеварднадзе в Грузии. Он отжил свое. Он был в большей мере режимом, находящимся в летаргии, чем режимом деспотическим. 'Осень патриарха' началась в Киргизстане задолго до последних выборов, все больше ставя под вопрос не слишком старого президента, которого в свое время превозносили как реформатора и демократа.
Не позднее 2002 года не замечать эрозии его режима было уже нельзя. В то время в ряде южных районов, в Аксайской области, дело дошло до столкновений между силами безопасности и демонстрантами, в ходе которых несколько человек погибли.
Режим от этого кризиса так и не оправился. Он уже давно был не в состоянии адекватно реагировать на многочисленные проблемы, кризисы и конфликты в стране: на массовую нищету, растущие противоречия между лидирующими в политическом плане северными областями и чувствующей себя обделенной южной частью страны, на высокие зарубежные долги, торговлю наркотиками, на исламистских противников режима. . .
Впрочем, сомнительно, чтобы более жесткий и репрессивный режим, такой, как в Узбекистане, мог бы ответить на подобные вызовы времени и проблемы более адекватно, чем Акаев. Коллега из Ташкента считал его 'слабым человеком'.
Как и в Грузии, серьезной причиной растущего недовольства господствующей системой были масштабы коррупции, вызывавшей критику также внутри властной элиты. Политические посты арендовали, покупали, их получали за деньги и благодаря связям с семьей, а не знаниям.
В деловом мире и среди населения недовольство усилилось в связи с расширением системы политической и экономической власти 'семьи Акаева', в которую входят помимо сыновей и дочерей президента другие родственники и близкие сотрудники. Такое слияние власти и бизнеса представляет как раз то, что делает столь сложным передачу президентской власти в постсоветских государствах и столь опасной смену режима.
Недолговечность правительств является особенностью постсоветских президентских автократий. Президент постоянно менял членов кабинета. Люди, изгнанные из исполнительной власти, часто оказывались снова в оппозиции. Киргизские лидеры оппозиции Бакиев, Отунбаева, Кулов и другие, которые теперь правят 'постреволюционным' Киргизстаном, занимали в прошлом при Акаеве высокие посты в правительстве и на дипломатической службе. Они попали в немилость или, как Кулов, даже оказались в тюрьме.
Как будут развиваться события в небольшой стране на восточной окраине Средней Азии, стране, которая до недавнего времени вряд ли была известна европейской общественности? Судя по всему, самые большие опасности, такие, как обстановка мятежа в Джалал-Абаде и в Оше, грабежи в Бишкеке, двоевластие в лице старого и нового парламентов, удалось пока преодолеть.
Если временной власти во главе с Курманбеком Бакиевым удастся в какой-то мере удержать ситуацию в стране под контролем и организовать проведение очередных выборов президента в июне - сроки пугающе сжатые, - если силы 'Тюльпановой революции' сконцентрируют свое внимание на целях, а не на конкуренции между собой, если выступление сторонников старого режима останется эпизодом, тогда у Киргизстана есть шанс стать очередным примером наполовину мирной смены режима.
Но обстановка остается напряженной. ОБСЕ выразила серьезную озабоченность, призвав недавно действующих лиц внутри страны и за ее пределами к ответственности за мир в Киргизстане. Соседи в Средней Азии с тревогой взирают на очевидный давно конфликтный потенциал страны. Прежде всего, это касается политического, этно-демографического, культурного и географического разделения страны на север и юг.
Интеграция юга со структурами государства как части нации Киргизстана остается задачей, которую предстоит решать политическому руководству в Бишкеке. Дело в том, что в южных областях Киргизстана существует не только потенциал для внутриэтнических конфликтов между киргизами и широко представленным здесь узбекским меньшинством. Имеют место также серьезное политическое недовольство и отставание в экономике. Кроме того, эти области располагаются в критическом регионе Средней Азии, где сходятся границы трех государств: Узбекистана, Таджикистана, Киргизстана - особенно, что касается Ферганской долины. Эти страны предусмотрительно уже закрыли границы с Киргизстаном.
Но сюда добавляется тревога совершенно иного рода: если смена власти пройдет мирно и успешно, то для коллег свергнутого Акаева это станет настоящим вызовом, угрозой для их режимов. Они боятся 'Тюльпановой революции' как черт ладана. Следствием ее может стать ужесточение и без того репрессивного режима в Узбекистане.
Говорят, что в Ташкенте сторонники оппозиционной организации, Партии свободных крестьян (Озод Дехкон), уже провели перед киргизским посольством акцию солидарности в связи со сменой режима в соседней стране. Президент Казахстана Назарбаев сказал, что за событиями в Киргизстане стоят 'негодяи и бунтовщики'. Но одновременно он говорит о слабости страны и ее старого политического руководства.
Застрахован ли от смены режима намного более успешный в экономическом отношении Казахстан? В ходе последних парламентских выборов в сентябре прошлого года часть политической и экономической элиты выступала там с критикой пренебрежения к воле избирателей, проявившегося в фальсификации результатов голосования, громче, чем приезжие наблюдатели.
Волна шока, вызванная очередной сменой режима на постсоветском пространстве, докатилась до западных окраин СНГ, до Белоруссии, последней диктаторской страны Европы. Кстати, Россия реагирует на смену власти в Киргизии спокойнее, чем на Украине. По крайней мере, событие последних дней не вошло как часть достаточно потрепанной схемы геополитической 'Большой игры' между Россией и Западом. Новое руководство в Киргизстане выступило за продолжение внешнеполитического курса, а это исключает разрыв с Россией.
