Враги Европы уже потирают руки. С 1 января 2006 года в комитете министров, исполнительном органе второй по величине организации континента, которой является Совет Европы, будет в течение трех месяцев председательствовать Россия. Априори, в этом нет ничего предосудительного. Москва уже десять лет является членом этой организации. Проблема заключается в том, что основная задача Совета в настоящее время, состоит в защите и проведении в жизнь прав человека. А Россия в этом смысле - далеко не пример.
В опубликованном в мае докладе 'постоянной комиссии' Совета, который неусыпно стоит на страже соблюдения демократических норм в мире, об этом говорится без обиняков. Через восемь лет после ратификации 5 мая 1998 года Европейской конвенции по правам человека Москва так и не отменила смертную казнь (действует мораторий) и не торопится осуществлять судебную реформу. Роль прокуратуры остается той же, что и в советское время. Власти постоянно противятся публикации отчетов ЕКПП (Европейский комитет по предупреждению пыток), члены которого посещают тюрьмы всех стран-членов Совета.
В общем, перемены в России осуществляются не так, как хотелось бы. Это и манипулирование судом, и несоблюдение права частной собственности, и продолжение войны в Чечне, и ограничение свободы слова, и отмена всеобщего голосования при выборах губернаторов. 'Отход наблюдается во всех областях', - замечает один из входящих в Совет дипломатов, который попросил не упоминать его имени, признав, что 'если его имя станет известно, он пропал!'
У других нет таких опасений. 23 июня в ходе пленарного заседания Парламентской ассамблеи 46 членов Совета Европы британец Дэвид Аткинсон, возглавляющий группу консерваторов, решительно заявил: 'Россия еще не является свободной демократической страной'. Москве не терпится изобличить в Совете 'репрессии' в отношении представителей политической оппозиции на Украине, в Грузии и Киргизстане, которые случайно оказались ее бывшими сателлитами, пережившими 'бархатные революции'. Но она по-прежнему отказывается вывести свои войска из Молдавии, как того требует от нее Совет, 'предать суду' виновных в убийствах в Чечне.
'Российское недомогание' только углубляет общий кризис, переживаемый Советом Европы. Все 1800 чиновников, которые трудятся в зеленой тихой гавани Страсбурга, испытывают тревогу. 'Нас путают с Европейским Советом или Комиссией', - сетует один из экспертов. 'На нас смотрят как на людей второго сорта по сравнению с ЕС', - заверяет один из высокопоставленных чиновников. 'Организация находится в упадке, она еле дышит', - паникует другой.
И на что, в самом деле, нужен этот Совет Европы? Что он - прихожая Европейского Союза, школа демократии, лаборатория по выработке идей грядущего? Или он, скорее, тот самый 'магазин протезов и перевязочных средств', описанный знаменитым насмешником? Недавно созданное при брюссельской Комиссии Агентство по правам человека только усилило тревогу. Теперь Совет, вынужденный конкурировать с Европейским Союзом, может, того и гляди, утратить то немногое, что осталось от его деятельности - права человека.
Эта организация создавалась в 1949 году, а год спустя ей было предназначено стать хранителем 'эталонного метра прав человека', а именно Конвенции, или как о ней говорят в самом Совете, 'самого главного, что есть в организации'. Позже у Конвенции появились новые причины для существования, когда после падения Берлинской стены в состав Совета были приняты страны бывшего советского лагеря. Состоящая теперь из 46 государств, эта 'большая Европа', от Рейкьявика до Владивостока, - самая крупная фабрика по производству международных конвенций на Старом континенте. В чем-то она и есть 'общий европейский дом', упомянутый Михаилом Горбачевым, в то время еще Генеральным Секретарем КПСС, 6 января 1989 года во время его выступления перед членами Парламентской ассамблеи через 11 месяцев после падения железного занавеса.
Создание этой организации было вызвано геополитической ситуацией, сложившейся после Второй мировой войны. С падением Берлинской стены у нее открылось второе дыхание. 'Появление Горби, падение Стены - эти своего рода положительные катаклизмы - стали для Совета подпиткой, в которой он нуждался. Но с появлением новых государств нужно было заняться и Realpolitik. Было необходимо облегчить вступление Польши, Венгрии. Одновременно с этим чувствовалось, что совесть не совсем чиста', - вспоминает Фрэнсис Розенстил (Francis Rosenstiel), бывший сотрудник организации, ставший ее 'послом доброй воли'. 'Тогда мы заштукатурили образовавшиеся трещины, придумали мониторинг - 'постоянная комиссия' по какой-нибудь стране, устроили перетекающие одна в другую долгосрочные сессии. Совет - это своего рода гимнастический зал, где восстанавливают политическое доверие', - поясняет он.
Плохое предзнаменование? В 1996 году, когда самолеты России бомбили Чечню, она стала причиной нового раскола в Совете. Встревоженные тем, что Владимир Путин не слишком усердствует в выполнении своих обязательств, некоторые уже стали сожалеть о том, что Россия является членом этой организации. 'В том, что касается прав человека, - свидетельствует московский аналитик Борис Кагарлицкий, - оставив в стороне мораторий на смертную казнь, думаю, мы отступаем назад. Понимая, что экономические и социальные структуры российского общества оставляют очень мало места для подлинного демократического процесса, возникает вопрос: а есть ли другой выбор'.
Другим же все-таки хочется верить, что не все еще потеряно, что страна, несмотря ни на что, движется вперед, и они приветствуют профессионализм ее новой парламентской делегации, которую считают более цивилизованной, чем состав 1996 года. 'Все здесь с ужасом вспоминают Владимира Жириновского (ультранационалистического оратора, который по-прежнему является членом делегации и заседает в комиссии по законодательству и правам человека), который швырял комья земли в журналистов', - вспоминает один чиновник.
В последние месяцы отношения стали еще более натянутыми. Встревоженная волной 'бархатных революций', прокатившейся оп окраинам Федерации, российская политическая и военная элита принялась критиковать наблюдение за выборами - одну из излюбленных областей деятельности Совета Европы и Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ).
Вследствие этого Москва больше не хочет, как раньше, вносить средства в бюджет Совета и просит отменить ее статус 'крупного плательщика'. Россия также временно прекратила свое финансовое участие в ОБСЕ, что помешало принятию бюджета на 2005 год. 'Здесь все то же самое, эта страна может все парализовать', - предупреждает один из послов.
Чего же на самом деле хочет Россия? Ее хулители в Совете подозревают, что она пытается ограничить поле его деятельности культурой и образованием в ущерб правам человека. Глава российской делегации на Парламентской ассамблее Константин Косачев подтвердил: 'Да, это так, нам бы хотелось деполитизировать организацию'. По его мнению, 'недопустимо, чтобы одни страны поучали другие'. Совету следовало бы 'не ограничиваться' правами человека, развивает свою мысль депутат. 'В 2004 году, - приводит он свои доводы, - на борьбу с пытками было использовано больше средств, чем на культурное сотрудничество! Другой пример: в октябре мы (Парламентская ассамблея) работали над конвенцией по терроризму. Было предложено 36 поправок, и все они были направлены только на защиту прав человека. Зато ни одной, касающейся борьбы с терроризмом'.
Правда ли, что российские представители уже не переносят ни малейшей критики в адрес своей страны? Константин Косачев это опровергает: 'Если критика объективная, мы ее принимаем. Возьмем, к примеру, отчет Альваро Хиль-Роблеса (Alvaro Gil Robles), комиссара по правам человека. Он настроен крайне критично, но не допускает необоснованных обвинений. И потом, у него верный тон'.
Действительно, подробный и точный по многим вопросам, отчет Альваро Хиль-Роблеса поражает, прежде всего, стремлением угодить российским властям. По наивности или бессознательно, он, например, предлагает раздавать всем заключенным в местах предварительного заключения или временного содержания, где случаям плохого обращения несть числа, 'брошюры, в которых разъясняются их основные права и описываются наиболее распространенные ситуации и проблемы, с которыми они могут столкнуться'. Вот то, что помогло бы, говорится в докладе, 'сдержать охранников и избежать соблазна, если таковой возникнет, использовать насильственные методы'.
Раздел, посвященный Чечне, заставляет задуматься еще больше. Во время посещения им изолятора временного содержания ОБР-2 в Грозном, неофициального места заключения, которое все неправительственные организации единодушно описывают как одно из самых страшных в применении пыток, комиссар Хиль-Роблес 'не услышал жалоб по поводу плохого обращения'. У его редакторов совершенно справедливо возникло 'впечатление', что заключенные, с которыми он беседовал, 'не могли говорить свободно, даже если они оставались в камере наедине'. Что же касается примерно 3 000-5 000 исчезнувших людей (по данным Human Rights Watch), то 'к сожалению, большинства из них уже нет в живых', приходит он к выводу.
В беседах с глазу на глаз многие чиновники Совета говорят, что они обеспокоены слишком большой снисходительностью, которую эта организация проявляет в отношении России. 'Тезис, превалирующий у довольно большого числа дипломатов, заключается в том, что, проявляя мягкость в принципах, можно поощрить Россию к их соблюдению. Именно такой линии и придерживается генеральный секретарь Терри Дэвис (Terry Davis). Но такая линия может только ослабить полномочия организации', - сокрушается один из послов. В кулуарах слышна критика и в адрес генерального секретаря. Кое-кто задается вопросом, почему в интервью российской газете 'Известия' (10 февраля 2005 года) он заявил, что 'он особенно не удовлетворен положением с правами человека в Великобритании'. Комитет министров собирается каждую неделю, но критика в адрес Москвы звучит редко. 'Эта страна наводит страх. Никто не осмеливается что-нибудь сказать', - сообщает один из присутствующих на заседаниях дипломатов.
Подобно России, которую лишили права голосования на парламентской ассамблее в 2000 году из-за войны в Чечне, но через несколько месяцев вернули ей это право, Турцию лишили права принимать участие в работе ассамблеи во время военного переворота в 1980 году. Но она продолжала заседать в комитете министров, несмотря на несоблюдение своих обязательств, связанных с отношением к курдскому меньшинству, применением пыток в полицейских участках, посягательствами на свободу слова.
Обе эти страны в настоящее время являются постоянными 'клиентами' Международного Суда по правам человека в Страсбурге. Расположенный буквально в двух шагах от Совета, Суд является в своем роде уникальным инструментом, единственным прибежищем человека, столкнувшегося с произволом государства. Если Парламентская ассамблея, являясь консультативным органом, колеблется на грани политической игры, а совет министров, где принятие решений осуществляется при наличии консенсуса, 'может сдерживать лишь своими убеждениями', то Суд не ограничивается одними лишь словами.
Жалобы от российских граждан поступают все чаще и чаще. Если в 2000 году их было 2 300, то в 2005 уже 8 500. Многие из них связаны с войной в Чечне. Подача жалобы уже сама по себе может иметь ужасные последствия. Гражданка России чеченского происхождения Зура Битиева была убита вскоре после того, как обратилась в Страсбургский Суд. Ее землячка Марзет Имакаева после подачи жалобы подверглась такому давлению, что попросила убежища в США.
Независимость, которую проявляет 'судейская Европа', никак не отражается на российских функционерах. После того как в течение многих месяцев Россия отказывала юристам из Европейского Суда в возможности посетить ее территорию, ее, в конце концов, осудили за 'препятствия, чинимые сотрудничеству в судебной области'. Вскоре после этого один из российских представителей, находясь проездом в Страсбурге, на свой лад посетовал: 'Это не доставит удовольствия Владимиру Путину. А ведь у него сегодня день рождения!'. Это запомнилось присутствующим юристам, одни из которых расхохотались, а другие просто застыли от изумления.
