Хвалите за это хоть перестройку, хоть Михаила Горбачева, да хоть Рональда Рейгана (Ronald Reagan), если угодно - для страны, в которой всего пятнадцать лет назад книжной торговли не было в принципе, Россия сделала огромный шаг вперед.
В качестве гостей нашего посольства в Москве на книжную выставку BookExpo Canada, которая каждый год предоставляет всей нашей печатной индустрии возможность других посмотреть, себя показать и хорошенько оттянуться, приехали четыре фигуры российского книжного мира, так что у меня была прекрасная возможность вплотную пообщаться с агентом Натальей Саниной, редакторами литературных журналов Александром Ливергантом и Александром Гавриловым, а также с Ириной Шишовой, менеджером по авторским правам крупного московского издательского дома 'ЭКСМО'.
Я, конечно, не пытался играть в 'Великого инквизитора' Достоевского, но сразу показал свою заинтересованность в том, чтобы не только узнать, как работает российская книжная торговля, но и какой путь она прошла после того, как горбачевская перестройка остановила коммунистическую революцию.
Первое, что мне пришлось сделать - избавиться от остаточных романтических представлений о высоком статусе литературы в России. Я вырос в русофильской семье и всегда жил верой в то, что где-то в мире есть нация, для которой читать хотя бы так же важно, как воевать. Я представлял, что русские непременно пьют утренний chai с томиком Пушкина, заливают водкой страдания короля Лира и все поголовно прочитывают 'Дон Кихота', 'Божественную комедию' и 'Войну и мир' в четырнадцатилетнем возрасте.
Мои новые друзья не то чтобы подняли меня на смех, но явно дали понять, что эта вера настолько же смешна, насколько сентиментальна. При этом в России ежегодно все же в действительности издается огромное количество книг. По словам Ирины Шишовой, только ЭКСМО выпускает книги в потрясающем количестве - пятьсот наименований в месяц (новые издания и переиздания распределяются примерно поровну), а общий тираж компании доходит до 80 миллионов экземпляров в год. Это примерно столько же, сколько за то же время выпускает на рынок Северной Америки издательство Random House, настоящий колосс англоязычного книжного мира.
Звучит неплохо, верно? За исключением того, что большая часть беллетристической литературы в России с населением в 145 миллионов человек продается не лучше, чем в Канаде, где население составляет всего 32 миллиона человек, и то с учетом франкоговорящих. Тираж одной книги, если не считать нескольких бестселлеров, составляет, что у нас, что в России 3-5 тысяч экземпляров. Что касается иностранных авторов, то в России такое же положение, как в Канаде ирландец Мэв Бинчи (Maeve Binchy) и шотландец Александер Макколл Смит (Alexander McCall Smith) занимают японец Харуки Мураками (Haruki Murakami) и испанец Артуро Перес-Реверте (Arturo Perez-Reverte).
Российская литература весьма существенно продвинулась в жанровой беллетристике - в научной фантастике и в особенности в детективной прозе (хотя о любовных романах мало что слышно, во всяком случае, пока). Книги в жанре криминального романа, на который в Советском Союзе смотрели с неодобрением как на продукт загнивающего Запада, сегодня продаются миллионными тиражами. После падения коммунизма сначала рынок полностью захватили авторы психологических детективов вроде Агаты Кристи, но вскоре на него начали пробиваться и местные писатели. Один из них, Борис Акунин (настоящее имя - Григорий Чхартишвили), автор сложных романов с прекрасным сюжетом, уже неплохо чувствует себя и на Западе.
Однако есть еще много других, неизвестных, которых за рубежом не продают и не переводят. Например, Дарья Донцова выпекает по одному роману в месяц - ни дать ни взять Джойс Кэрол Оутс (Joyce Carol Oates)! Ей присваивали звание писателя года в России в 2001 и 2002 годах, и неудивительно: ее книги, как мне сказали, разошлись тиражом более 65 миллионов. Конечно, когда книга в жестком переплете стоит примерно пять долларов, а в мягкой обложке - едва ли половину этой суммы, почему бы и не купить сразу полдюжины, чтобы было чем заняться во время отпуска на даче или на Черном море?
Что интересно, в России выходит очень мало книг, не относящихся к художественной литературе, если не считать историю и политологию. Во всяком случае, подобных книг, написанных русскими - мемуаров, путевых заметок в стиле Редмонда О'Хэнлона (Redmond O'Hanlon) или Дервлы Мерфи (Dervla Murphy), иллюстрированных детских книг, ни 'графических романов', которые так популярны в большинстве стран Европы - очень мало. Кроме того, хотя официальной книжной цензуры больше нет, Александр Ливергант говорит, что на ее место пришла самоцензура. С ним согласен и Александр Гаврилов. По его словам, до сих пор не вышло ни одной книги о трагедии в Беслане, в результате которой погибло более 350 человек, в основном дети, автором которой был бы российский журналист.
Есть и другие проблемы, главная из которых - финансовая. Государство не проводит никаких программ для писателей, не выделяет никаких субсидий; в университетах и в библиотеках нет 'штатных писателей'; как говорит Наталья Санина, авторам дают минимальные авансы - пишущие для издательства впервые не могут рассчитывать более чем на тысячу долларов.
И все же необходимо помнить, что Россия, новая Россия, в своем все еще не оформленном до конца состоянии - пока еще ребенок, ей чуть больше пятнадцати. В Советском Союзе книги были частью командной экономики, и вкусы читателям диктовались сверху. Сегодня книгой правит рынок, и издательское сообщество России - по крайней мере, если четырех человек, которых я назвал, можно считать репрезентативной выборкой - уже быстро и гибко принимает решения, открыто для новых идей и технологий и стремится узнать больше обо всем остальном мире, с которым становится все теснее связано. Например, работы канадских писателей в России мало кто знает, но в следующем году целый номер журнала Ливерганта 'Иностранная литература' будет посвящен переводам канадских литераторов.
