Наркоторговцы, возвращающиеся домой 'на отдых', разочаровавшиеся в жизни милиционеры, служащий, с тоской вспоминающий о тех временах, когда процветала контрабанда. . . Два дня в поезде, который с июня 2004 года снова связывает российскую и чеченскую столицы.
'Уважаемые пассажиры, будьте внимательны, не забывайте свои вещи. . .', 'Остерегайтесь приобретать фальшивые билеты. . .', 'Уважаемые пассажиры, из всех видов транспорта поезд - самый надежный. . .'. На часах Павелецкого вокзала в Москве 15.00. Пассажиров, которые готовятся занять свои места в поезде 'Москва-Грозный', встречает поток добрых советов. 'В целях вашей безопасности осмотр багажа производится с помощью кинологов с собаками. . .', - продолжают вещать вокзальные громкоговорители. Однако на перроне что-то не видно кинологов, да и вообще какого-либо контроля. Только небольшая толпа чеченцев с чадами и домочадцами, показывающими друг другу последние сделанные в Москве покупки - футболки или мобильные телефоны - обнимается и целуется перед расставанием. Последний звонок оставшимся в Москве родственникам: 'Не волнуйтесь!' Последняя шутка: 'Они не волнуются, они рады, что ты уезжаешь!'
Прерванное войной движение по маршрут Москва-Грозный протяженностью 2030 км, которые поезда проходили за сорок два часа, - вновь открылось в июне 2004 года, и теперь регулярно ходят два поезда в неделю. До сих пор еще не случилось ничего серьезного, если не считать теракта в июне этого года, в результате которого поезд сошел с рельсов, и полтора десятка человек получили легкие ранения. Как уверяет Кремль, это еще одно доказательство 'нормализации' Чечни.
'Итальянцы, знаменитые мафиози!'
За окном под звуки чеченской народной музыки проплывают бетонные коробки московских спальных районов. Главный проводник по имени Апти сам выбирает мелодии, которые потом струятся по всему поезду: 'Пассажиры нашего поезда - на 90% чеченцы: семьи, приезжавшие в Россию на лечение, торговцы. . . Вот мы в основном и ставим чеченскую музыку, она больше нравится'. В 'плацкарте' - вагоне, где на всеобщее обозрение предстают 54 полки, на которых два дня и две ночи людям придется вести совместное существование, разворачивают жареных кур, огурцы, помидоры, соки и колоды карт. Наши соседи - пятеро братьев от 15 до 26 лет - тут же находят тему для разговора: 'Итальянская мафия!' (репортаж делался совместно с коллегой из итальянской газеты 'La Stampa'). 'Дон Корлеоне! - загорается один из братьев. - Итальянцы - знаменитые мафиози!' О себе они рассказывают, что работают в Москве вместе с еще двумя старшими братьями в 'бизнесе, конечно, незаконном'. Больше они об этом ничего не хотят говорить. Старшие отправили их в Чечню отдохнуть несколько дней.
Снаружи теперь на километры растянулись земельные участки нуворишей: виллы, газоны, сказочные замки, восхитительно расположившиеся среди берез. 'Ваши документы!' - синяя униформа и неприятные физиономии - четыре сопровождающие поезд милиционера инспектируют плацкартные вагоны и тщательно проверяют подозрительных пассажиров. Они принимаются усиленно рассматривать наши паспорта и журналистские аккредитации, и имеют на то полное основание, потому что теоретически журналистам по-прежнему запрещено свободно ездить в Чечню. 'Где ваши разрешения на поездку?' - спрашивает один из них. Его коллега, похоже, больше склонен к компромиссу: 'А у вас нет сувениров из Франции и Италии?' Через десять минут, потраченных на чтение документов, не получив даже подарков и так и не увидев разрешений на поездку, милиционеры удаляются. На прощание раздается предупреждение полное грозного скрытого смысла: 'Нелегко вам будет туда добраться, ох как нелегко'. Следует ждать, что нас высадят на границе.
В вагоне-ресторане витает запах борща. Здесь картина уже обрисовалась и вряд ли в ближайшее время изменится: русский и чеченец распивают спрятанную под столом бутылку водки. Они то поносят друг друга, то мирятся, и при этом все время выкрикивают: 'Давай, папаша!'. Аслан, вот уже скоро двадцать лет как работающий на маршруте 'Грозный-Москва', вздыхает при виде полупустого ресторана и громко жалуется: 'Наш поезд уже не тот, что прежде. В советское время в вагонах прятали рыбины в полтора метра длиной. За одну поездку перевозили шесть-семь тонн рыбы. Лосось, осетрину. . . И икру! А теперь уж очень проверяют. Контрабандой уже не займешься. Приходится жить только на зарплату - у меня она 1 000 рублей (28 евро) за рейс туда и обратно'. Уткнувшись в бутылки, другие пассажиры делают вид, что не слышат, или высказывают собственное мнение. Аслан продолжает, чередуя цитатами из русских классиков - Есенина, Чехова, Гоголя - свои претензии к этой стране, где он вынужден жить, с тех пор как в 2000 году Чечню вновь завоевали: 'Для меня Россия - это страна, где все мои права человека прекращаются, как только я встречаю первого попавшегося милиционера'. 'И что вы только собираетесь там делать? - удивляется он. - Мы все хотим оттуда уехать!'
Самый спокойный в России поезд
Четыре милиционера располагаются как раз в вагоне-ресторане, чтобы выпить пива. 'Что вам нужно в этом поезде? - в свою очередь удивляются они. - Это самый спокойный в России поезд!' Почему самый спокойный? 'Там столько людей постреляли, что теперь они успокоились', - отвечает один из четверых. Но Сергей, этот русский милиционер, тоже настроен по-своему: 'Теперь Россия просто большой базар. Половина людей продает, половина покупает'. Достаточно взглянуть на его осунувшуюся физиономию, становится ясно, что он не относится к покупателям. 'Как милиционер я получаю 6 000 рублей в месяц (171 евро), - вздыхает он. - А если в поезде найдут взрывчатку, которую я не обнаружил, я сяду в тюрьму!' Пока милиционеры объясняют, что их поезд самый спокойный в России, их все-таки зовут: два пьяных пассажира справили малую нужду в вагоне. Милиционеры высаживают одного из них на следующей станции и отводят в отделение. 'Ему светит пятнадцать суток, - объясняет Сергей, возвращаясь в бар. - Но тут нет ничего необычного, такое случается во всех российских поездах'.
Прошла первая ночь, и пассажиры просыпаются в Воронежской области, известной своим исключительно плодородным 'черноземом'. На станции Митрофановка поезд берут в осаду бабушки, предлагающие картошку, морковь, свеклу, головки чеснока. . . Нина, солидная проводница-чеченка смотрит на них свысока: 'Знаете, у нас на юге продукты гораздо дешевле'. И снижает цену за ведро лука с 30 до 20 рублей. Повариха вагона-ресторана накупает столько картошки, сколько может, и поясняет: 'В Чечне поля уже ни на что не годятся. Из-за всех бомб и ядов, которые они сбросили на наши земли, там больше ничего не растет. В Грозном кило картошки стоит 10 рублей, а здесь 6'. Чуть дальше Аслан, проводник, который жаловался, что ему теперь не дают заниматься контрабандой рыбы, занят тем, что пересыпает из большой картонной упаковки белые коробочки - очевидно, это какая-то электроника.
В роскошном купейном вагоне, где спят по два или четыре человека в купе, жизнь тоже организовалась. Она не особенно отличается от той, что в плацкарте. Чеченка Лиза, мать двух девочек - 5 и 7 лет, - расплываясь в улыбке, готовит обед: курица, огурцы и растворимое какао. Ее муж пропал в 2002 году, когда снял со счета в банке 700 000 долларов, чтобы оплатить наличными сделку своей маленькой экспортно-импортной фирмы, рассказывает она. Ее старшая дочь больна, 'травмирована войной'. У не проблемы с сердцем, пищеварительным трактом и повышенное давление. Лиза ездила в Москву, чтобы показать ее хорошим врачам. 'В Чечне хорошие врачи уехали, а молодых учили как-нибудь, - объясняет она. - В больницах ничего нет. Во всяком случае, мы должны за все сами платить, сами приносить воду, лекарства, еду. . .'.
Возвращаемся в вагон-ресторан, где четверка проходимцев играет со своими мобильными телефонами. 'Вы хотели увидеть что-нибудь жуткое?', - предлагает один из них и протягивает свой мобильник, на котором записан видеоролик. Группа людей тащит по земле пленника и казнит его с криками 'Аллах акбар! Аллах акбар!' 'Это происходит в Ираке, - уточняет один из четверки. - Там на наших братьев мусульман тоже напали'.
Утром третьего дня мы уже на чеченской земле. В Чечню мы въехали ночью, даже не заметив этого, без всякой проверки. Российские милиционеры сошли в Минводах, последнем крупном российском городе на Кавказе, и их заменил патруль из четырех чеченцев, которые явно делают все, что им нравится. 'Я лично отвечаю: вы доедете до самого Грозного!' - объясняет нам один из этих милиционеров, в обязанности которого, скорее всего, входит задержать нас. Почему же он, надев синюю форму, прикидывается, что служит Москве? 'Чеченские обстоятельства, - вздыхает он. - Я раньше был врачом, потом мне пришлось обеспечивать безопасность кое-кому из моей семьи. Вот так я и стал милиционером. Я давно уже должен бы быть трупом'.
Колонны в форме защитного цвета
Теперь из окна видно, как проходят колонны людей, одетых в защитную форму, движутся караваны танков, бронетранспортеров, бензовозов. А еще видны солдаты в траншеях, охраняющие железную дорогу. 'Вы только посмотрите, - нервничает Аслан. - Разве все это не похоже на оккупацию?' Ахмеду, молодому чеченцу, который возвращается на родину после трех лет учебы на юриста в Москве, видимо, тоже горько видеть свою страну. 'Если так будет продолжаться, Россия потеряет не только Чечню, но и весь Северный Кавказ, - предсказывает он. - В любой цивилизованной западной стране, любые спецслужбы уже давно навели бы в Чечне порядок. Но Москва предпочитает оставить власть бандитам, она делает все для того, чтобы поддерживать хаос'. Поезд движется к Ханкале - громадному военному лагерю на пороге Грозного. У входа на базу несколько жалких деревянных ларьков, где торгуют пивом, камуфляжной одеждой и сумками с надписью 'Славная Россия'. Поезд въезжает на вокзал в Грозном - небольшое отремонтированное здание, недавно выкрашенное белой краской, на фоне развалин жилых домов, царящей повсюду разрухи.
