В первый раз я предупредил о том, что бочка пороха, на которой сидит Европа, когда-нибудь да взорвется, еще 11 сентября. 'В новостях 2020 года каждый вечер мы будем слышать о поджогах домов, толпах разъяренных людей на улицах и убийствах политических деятелей', - написал я в канадской газете Western Standard в феврале этого года.
Что ж, век живи - век учись. Оказывается, война европейцев и арабов началась на годы раньше, чем по моему (как оказалось, оптимистическому) сценарию. Вот, например, что написала в четверг лондонская The Guardian: 'В пригородах Парижа - самая страшная ночь за последнюю неделю, прошедшую в огне уличных беспорядков: французская молодежь стреляет по полицейским, подожжено более 300 машин'.
Ох уж эта 'французская молодежь'. . . все эти Пьеры, Жаки, Марсели и Николя. . . Как бы не так.
Конечно, с формальной точки зрения эта молодежь действительно 'французская' - имеет гражданство Французской Республики. Но достаточно лишь однажды пройтись по парижским banlieu, чтобы понять: та молодежь, что сегодня выходит на улицы, как правило, не считает себя 'французской'. В основном это молодые люди североафриканского происхождения, с каждым годом все более отдаляющиеся от общества, в котором они живут, все углубляя связи с решительным и жестким мусульманством, причем мусульманством гораздо более непримиримым, чем, скажем, на том же Ближнем Востоке.
И вот сейчас, когда после 11 сентября прошло уже четыре спокойных года, тот агрессивный 'арабский мир', которого все так боялись, наконец обнаружился. И называется он Клиши-су-Буа (Clichy-sous-Bois).
Абсурдность утверждения о том, что отношения между странами, стоящими по обе стороны Атлантики, испортились из-за высокомерия и самонадеянности неоконсерваторов, была очевидна с самого начала - даже для таких самодовольных и ограниченных людей, как Джон Керри (John Kerry). Ну скажите, вы бы послали свои войска в арабскую стану воевать на стороне американцев, если бы в вашей стране вокруг каждого крупного города выстроилось бы кольцо окраин, где нет никаких законов, зато полно мусульманской молодежи? Французские арабы уже полдесятилетия ведут свою тихую интифаду - против синагог, еврейских школ, магазинов, торгующих кошерным мясом и тому подобного, и все это время политическую элиту занимало только одно - как бы не дать им переместить свое внимание на объекты, находящиеся, как бы это выразиться? - ближе к центру общественного сознания. И, похоже, этот бой они проиграли. В отличие от американских еврофилов, арабы с берегов Сены прекрасно поняли, что неприятие Шираком иракской войны вызвано ни чем иным, как слабостью.
Не то чтобы всего этого берега Сены никогда раньше не видели. Вспомним, например, цифры семь-три-два. Не полвосьмого вечера, когда улицы начинает озарять свет первых горящих 'Ситроенов', а семьсот тридцать второй год нашей эры - тысячу триста лет назад.
К тому году мусульмане заняли территорию на тысячу миль к северу от Гибралтара, захватив полностью Испанию и южную часть Франции до берегов Луары. В октябре 732 года армия мавров во главе с Абд-аль-Рахманом (Abd al-Rahman), конечно, стояла не у ворот Парижа, но всего в двух сотнях миль от него, подойдя с юга к одной из крупнейших святынь франкского государства - монастырю св. Мартина в Туре. Однако на пути из Тура в Пуатье они встретились с войском франков, которые, в отличие от всех других армий христианских государств, как свидетельствует в своей 'Хронике' Исидор Севильский, 'стояли как стена. . . словно непробиваемая глыба льда'. Через неделю Рахмана уже не было в живых, мавры откатывались на юг, а предводитель франков Карл с того дня стал именоваться 'Карл Мартелл' - 'молот'.
Так город Пуатье стал верхней точкой арабской волны, прокатившейся по Европе. Со стороны мавров, конечно, бой с Мартеллом был совершенно безрассудным предприятием, но, если бы они победили, им было бы очень трудно удержаться от искушения пойти дальше - на Париж, к Рейну и еще дальше, и, как пишет Эдвард Гиббон (Edward Gibbon) в 'Истории упадка и разрушения Римской империи' (The Decline And Fall Of The Roman Empire), 'возможно, теперь в колледжах Оксфорда занимались бы толкованием Корана, а с его кафедр поголовно обрезанному населению доказывали бы святость и истинность откровений Магомета'.
Христианской Европы не было бы и в помине. Англы и кельты, заселившие в конце концов Америку, были бы мусульманами. Пуатье, пишет Гиббон, стало 'событием, изменившим судьбу всего мира'.
Однако в бою все, как правило, просто и понятно: А побеждает, Б терпит поражение. Нынешнее же правительство Франции решает задачу с гораздо большим числом неизвестных, ибо сегодня, без страха наступая на Европу, мусульмане уже продвинулись гораздо дальше, чем во времена Рахмана. Они уже в Брюсселе, где бельгийским полицейским во время священного месяца Рамадана спускают инструкции по возможности воздерживаться от посещения открытых кафе. Они уже в Мальме, где водители 'скорой помощи' уже не выходят в рейс без сопровождения полиции. А повторять битву при Пуатье уже поздно. Слишком поздно. С начала этого года в 'запретной зоне' в предместьях Парижа та самая 'французская молодежь' уже забросала камнями в общей сложности девять тысяч полицейских машин. Даже в тихую ночь здесь поджигают десятка по три автомобилей.
- Сейчас в Клиши-су-Буа идет гражданская война, - говорит жандарм Мишель Тоори (Michel Thooris), генсек профсоюза сотрудников полиции Action Police CFTC. - Мы не можем больше справляться с ситуацией своими силами. Для уличного боя у моих коллег нет ни спецтехники, ни опыта, ни специально обученных кадров.
Что же делать? Пока 'французская молодежь' стреляла по полицейским участкам, поджигала спортклубы и срывала движение пригородных поездов, парижский кабинет раскололся надвое - министр 'социального согласия' (т.е. министр труда, социального согласия и жилищного обеспечения Жан-Луи Борло - прим. перев.) с коллегами постарались максимально дистанцироваться от министра внутренних дел Николя Саркози (Nicolas Sarkozy), вообще известного жесткой риторикой, а тут еще назвавшего бунтовщиков 'подонками'. Причем президент Ширак, похоже, встал на сторону тех, кто считает, что к претензиям этих подонков стоит прислушаться. Президент призвал правительство к работе 'в духе диалога и взаимного уважения'. В общем, политическая элита, как и всегда, видит в беспорядках не сигнал 'Республика в опасности', а прекрасную возможность похоронить президентские амбиции Саркози.
Несколько лет назад меня уже ругали за брошенные мимоходом слова о том, что мне, мол, 'легче говорить оптимистично о будущем Ирака или Пакистана, нежели, скажем, Дании или Голландии'. То-то и оно. Дело в том, что нынешняя 'французская молодежь', вопреки всем традициям развития иммиграции, ассимилирована в гораздо меньшей степени, чем родители их родителей. Последние два года французы в лице своего премьер-министра Доминика де Вильпена (Dominique de Villepin), только и делали, что цинично насмехались над 'доктриной Буша': и ежу, дескать, понятно, что демократия и ислам - вещи несовместные. Что ж, может, оно и так. Только это в большей степени проблема не Ирака или Афганистана, а таких стран, как Франция и Бельгия.
Ширак, как выяснилось - далеко не Карл Мартелл. А вот маврам, жившим тринадцать веков назад, вряд ли пришлось бы краснеть за тех, кто стоит за нынешними беспорядками - они используют все возможности, которые у них есть; они проверяют своего противника; они ищут его слабые места. И если их костер еще немного погорит, а мсье Ширак их будет за это только больше уважать, то что ж - они будут зажигать снова и снова. Недаром Теодор Дэлримпл (Theodore Dalrymple) в последнем номере City Journal в заключение своей статьи о террористах-самоубийцах в Великобритании рисует этюд 'новой Европы' в довольно мрачных тонах: 'Сладкий сон о об обществе всемирного слияния культур уступил место кошмару непрекращающегося конфликта'.
Откуда уже рукой подать до возвращения в раннее Средневековье.
____________________________________________________________
Избранные сочинения Марка Штейна на ИноСМИ.Ru
Россия умирает, а исламисты рвут на части ее останки ("The Australian", Австралия)
Смерть матушки-России ("The Spectator", Великобритания)
Кто же эти люди в черных масках? ("The Washington Times", США)
