Ближний Восток, Китай, Индия, глобализация . . . Вчера я слушал, как высокопоставленный чиновник из администрации Джорджа У. Буша перечислял внешнеполитические приоритеты Вашингтона. Ничего нового в этом списке не было: единственное, что удивляло - это те вопросы, что в него не попали. В общем, еще одно напоминание - если кто-то в нем нуждается - о том, насколько сильно сместился стратегический центр тяжести на мировой арене.
Естественно, первое место в списке заняла борьба с исламистским терроризмом и усилия по распространению демократии на Ближнем Востоке. Учитывая, что Ирак по-прежнему охвачен пламенем, Иран ускоренными темпами осуществляет свою ядерную программу, а противостояние между израильтянами и палестинцами продолжается, иначе и быть не могло.
В связи с 'взлетом' Китая, по словам чиновника, главная задача состоит в том, чтобы он стал ответственным участником мировой политической системы. В несколько циничном истолковании это означает следующее: в обмен на место 'в президиуме' Пекин должен принять продиктованные Вашингтоном правила игры. Впрочем, то же самое можно сформулировать и по-другому: рано или поздно Китай должен понять, что не сможет до бесконечности проводить чисто прагматическую внешнюю политику (достаточно вспомнить, как недавно он препятствовал любым действиям международного сообщества по Дарфуру).
Что же касается Индии, то США надеются не столько направлять действия этой потенциальной великой державы, сколько создать с ней тесный двусторонний альянс - не в последнюю очередь, хотя вслух об этом не говорится, в качестве противовеса Китаю. В связи с глобализацией Вашингтон хочет добиться, чтобы все страны придерживались правил либеральной рыночной экономики.
У всех этих приоритетов есть одна общая черта: регионы, с которыми они связаны, находятся за пределами зоны, которую дипломаты называют 'евроатлантическим пространством'. У США по-прежнему есть важные интересы в Европе. В частности, Вашингтон беспокоит тот факт, что Россия использует газовые поставки в качестве мощного внешнеполитического инструмента и вмешивается во внутренние дела соседних стран, вставших на демократический путь - например, Украины.
Тем не менее, сегодня уже не скажешь, что Европа находится в центре внимания Вашингтона. Четыре с лишним десятка лет ее особое место в политике США диктовалось общими стратегическими императивами. Однако после окончания 'холодной войны' межатлантическое партнерство стало вопросом добровольного выбора, а не осознанной необходимости. Если история прошедшего столетия в основном писалась в Европе, то в 21 веке центром мировых событий станет Азия.
В последний год Европа и США по крайней мере вновь стали соблюдать 'правила вежливости' во взаимных отношениях. В каком-то смысле обеим сторонам пришлось 'смирить гордыню': американцам - потому что восстание в Ираке наглядно продемонстрировало, что их возможности небезграничны, а европейцам - из-за внутренних противоречий и отсутствия внятного политического руководства. В результате американцы и французы прекратили пикироваться, а после избрания Ангелы Меркель федеральным канцлером Германия взяла на себя роль посредника между Старым и Новым Светом. Спор из-за Ирака во многом утратил прежнюю ожесточенность; кроме того, Европа и США всерьез стараются создать 'единый фронт' по иранскому вопросу.
Все это выглядит вполне разумным. Влиятельная вашингтонская аналитическая организация - Центр стратегических и международных исследований (Center for Strategic and International Studies) - аргументировано обосновывает необходимость восстановления межатлантического партнерства.
Недавно мне довелось участвовать в организованной Центром конференции в Германии: там высокопоставленные деятели из Америки и Европы убедительно рассказывали о выгодах, которое это принесет обеим сторонам. Общая заинтересованность США и Европы в обуздании ядерных амбиций Тегерана должна быть очевидна всем. То же самое можно сказать и об усилиях, призванных убедить ХАМАС отказаться о насильственных действий в отношении Израиля и перейти к политическому диалогу с Тель-Авивом.
Однако 'должно' еще не означает 'есть' или 'будет'. При явном смягчении тона и возвращении США к традиционным механизмам дипломатического взаимодействия, между Европой и Америкой по-прежнему ощущается взаимная отстраненность. Даже на те вопросы, где общая цель - например, не допустить, чтобы Иран овладел ядерным оружием - не вызывает разногласий, Старый и Новый Свет все равно смотрят совершенно по-разному. Нетерпеливое стремление единственной сверхдержавы к превентивным действиям по-прежнему расходится со склонностью Европы действовать по принципу 'тише едешь - дальше будешь'.
Можно предположить, что г-н Буш и британский премьер Тони Блэр попытаются не допустить, чтобы два континента 'разошлись как в море корабли'. Обоим приходится вести государственный корабль через океан политических неурядиц; со временем оба стали откровеннее говорить о некоторых из своих разногласий. Тем не менее они готовы отодвинуть различия в политических убеждениях и мировоззрении на второй план ради межатлантической солидарности.
Встретившись в Белом доме на прошлой неделе, эти два лидера смогли обсудить кое-какие хорошие (или по крайней мере неплохие) новости, наконец поступившие из Ирака. Впервые с 2003 г. они увидели выход из тупика. Визит британского премьера в Багдад, состоявшийся на этой неделе, после формирования нового иракского правительства, усилил надежды на то, что американские и английские солдаты скоро начнут возвращаться домой.
О конкретном графике или плане вывода войск говорить пока рано. Максимум, о чем говорят официальные лица - это возможное сокращение численности контингента в зависимости от развития событий. Однако, как бы ни звучали публичные заявления, два лидера планируют резко снизить военное присутствие в Ираке в ближайшие год-два. Согласно одному из проектов американский контингент в стране уже к концу этого года предполагается сократить со 130000 до 100000 солдат, а в течение будущего года поэтапно продолжать сокращение. Куда меньше ясности существует по вопросу о том, что произойдет в самом Ираке после ухода иностранных войск: одни считают, что ситуация там улучшится, другие придерживаются противоположного мнения.
В то же время г-н Блэр наверняка будет убеждать американского коллегу проявить больше гибкости в отношении Ирана и ХАМАС. Британский премьер не меньше президента США убежден в том, что Ирану нельзя позволить обзавестись ядерным оружием. Но, на мой взгляд, он также считает, что иранцам следует предложить некую привлекательную альтернативу - то есть сочетать угрозы с реальными стимулами. Это же относится и к ХАМАС. Отказ иметь дело с палестинским руководством, выступающим за вооруженную борьбу с Израилем, не исключает формулирования преимуществ, которые получит ХАМАС, перейдя к политическому диалогу.
Парадокс ситуации заключается в том, что, несмотря на личную дружбу с г-ном Бушем, позиция г-на Блэра по этим вопросам дает нагляднейшее представление о различиях в подходах США и Европы. В сегодняшней речи в Вашингтоне премьер-министр выступит с призывом к реформе и модернизации ООН и других институтов, составляющих основу механизмов международного сотрудничества. Подобно большинству европейцев, г-н Блэр стремится к переустройству и обновлению миропорядка, установленного после окончания второй мировой войны, по сути, под диктовку американцев. Хотя сегодня мало кто в это поверит, именно стремление сохранить механизмы международного взаимодействия стало одной из причин, по которым он решил принять участие в войне против Ирака.
В этом, однако, и кроется его главное расхождение во взглядах с хозяином Белого дома. При том, что в последние месяцы г-н Буш вновь взял на вооружение дипломатические методы, его администрации по-прежнему тесно в рамках принципа коллективных действий. Европейцы же, включая г-на Блэра, хотят, чтобы система международного управления основывалась на универсальных правилах, одинаковых для всех. Однако г-н Буш по-прежнему не понимает, как Pax Americana может кого-то не устраивать.
