Многие месяцы американская печать и политическая элита рисуют кризис с Ираном как двустороннюю борьбу между Вашингтоном и Тегераном, в которой европейские державы, равно как Россия и Китай, играют вспомогательные роли.
Без сомнения правильно утверждение, что главными действующими лицами в этой драме являются президент США Джордж Буш-младший (George W Bush) и президент Ирана Махмуд Ахмадинежад (Mahmud Ahmadinejad); при этом каждый из них для укрепления поддержки у себя на родине делает подстрекательские заявления в отношении другого.
Однако осведомленному наблюдателю последние дипломатические маневры в связи с иранским кризисом говорят о том, что одновременно происходит еще одна столь же яростная, и, несомненно, более важная, схватка: состязание между тремя "полюсами"- США, Россией и Китаем - за господство во всем регионе Персидского Залива/Прикаспия и контроль над его гигантскими запасами энергоносителей.
Что касается принципиальной стратегии, высшие чиновники администрации Буша давно уже пытаются сохранить господство Соединенных Штатов на "глобальной шахматной доске" (какой они ее себе представляют) путем уменьшения влияния двух остальных важных игроков, России и Китая.
Это классическое геополитическое соперничество ярко вспыхнуло в начале 2001 года, когда Белый дом, в одностороннем порядке выйдя из американо-российского Договора об ограничении систем противоракетной обороны (Договор по ПРО) и объявив о продаже новых партий высокотехнологичных вооружений Тайваню, который Китай до сего времени считает своей мятежной провинцией, послал сигналы о том провокационном курсе, которым он намеревался следовать.
После событий 11 сентября 2001 года эти первоначальные сигналы антагонизма были несколько приглушены с тем, чтобы заручиться российской и китайской помощью в ведении "войны с террором", но в последние месяцы в стратегическом мышлении Вашингтона снова стала господствующей классическая шахматная версия политики великих держав.
Продвижение стратегических пешек
Сигнал об этом был впервые послан, пожалуй, 4 мая с.г., когда вице-президент США Дик Чейни (Dick Cheney) прибыл с визитом в Литву, бывшую советскую республику, где на конференции продемократических сил обрушил на российское правительство резкую критику. Он обвинил чиновников Кремля в "нечестном и неправильном" ограничении прав российских граждан и в использовании богатых нефтегазовых резервов страны как "инструментов устрашения" своих соседей. Он также осудил Москву за попытку "монополизировать транспортировку" нефти и газа в Евразию - что является прямым вызовом интересам Соединенных Штатов в Каспийском регионе.
На следующий день Чейни прилетел в другую бывшую советскую республику, Казахстан, который расположен в богатой нефтью и газом Средней Азии, и призвал руководство этой страны перекачивать свои изобильные нефтяные запасы через спонсируемый Соединенными Штатами нефтепровод в Турцию и на Средиземное море вместо того, чтобы качать ее в Европу по нефтепроводам, контролируемым Россией.
Затем 3 июня министр обороны США Дональд Рамсфелд (Donald Rumsfeld) надавил на Китай, заявив собравшимся чиновникам, которые несут ответственность за безопасность в Азии, что "отсутствие прозрачности" в Пекине в отношении его военных расходов "совершенно понятно, вызывает озабоченность у некоторых соседей Китая". Эти высказывания сопровождались публичным объявлением о планах увеличения расходов Соединенных Штатов на усовершенствованные системы оружия, такие, как истребитель F-22A и атомные ударные подводные лодки типа "Virginia", которые могут быть полезными только в войне великих держав, где у Соединенных Штатов есть всего два вероятных противника: Россия и Китай.
Как и Россия, Китай тоже вызвал гнев Вашингтона своей агрессивной энергетической политикой, но в случае с Китаем - по причине его нарастающих попыток закрепить за собой поставки нефти и газа для своей бурно развивающейся, испытывающей энергетический голод экономики. В своем самом последнем докладе "Military Power of the People's Republic of China" (Военная мощь Китайской Народной Республики), опубликованном 23 мая, Пентагон осудил Китай за использование поставок вооружений и иной военной помощи таким странам, как Иран и Судан, в качестве стимулов получения доступа к энергетическим резервам на Ближнем Востоке и в Африке, а также за приобретение кораблей, которые "могут послужить основой для создания сил, способных осуществлять распространение военной мощи" на богатые нефтью регионы планеты.
Нет ничего нового в желании администрации Буша отбросить назад развитие России и "сдержать" Китай. Подобные идеи были изложены в написанном Полом Вулфовицем (Paul Wolfowitz), в то время заместителем министра обороны США, документе "Defense Planning Guidance for 1994-99" (Директивы военного планирования на 1994-1999 гг.) и просочились в печать в начале 1992 года. "Наша первейшая цель - предотвратить появление на территории бывшего Советского Союза или где-либо еще нового соперника, который стал бы представлять угрозу такого же порядка величины, какую представлял ранее Советский Союз", сказано в этом документе. Это остается принципиальной целью сегодняшней стратегии Соединенных Штатов, но теперь к ней присовокупилась другая ключевая цель: гарантировать, чтобы Соединенные Штаты - и никто другой - контролировали запасы энергоносителей в Персидском заливе и прилегающих районах Азии.
Этот принцип, впервые сформулированный в 1980 году в так называемой "Доктрине Картера", названной в честь бывшего президента США Джимми Картера (Jimmy Carter), касался исключительно Персидского залива; сегодня, при президенте Буше, он распространен также на Каспийский бассейн, что явилось следствием растущих цен на нефть, опасений по поводу ее сокращающихся запасов и огромных нефтегазовых месторождений, которые, как полагают, там находятся. Для того чтобы закрепить влияние Соединенных Штатов в этом регионе, который когда-то являлся частью Советского Союза, Белый дом создает там военные базы, поставляет оружие и ведет подковерную борьбу за влияние как с Москвой, так и с Пекином.
Ходы конем в зоне Персидского залива
Именно в этом контексте необходимо рассматривать сегодняшнюю борьбу из-за Ирана. Иран занимает ключевые позиции на трехполюсной шахматной доске. В геополитическом смысле это единственная страна, которая имеет выходы как на Персидский залив, так и на Каспийское море, что позволяет Тегерану играть важную роль в двух зонах самой большой энергетической озабоченности для Соединенных Штатов, России и Китая. Иран также контролирует стратегический Ормузский пролив, соединяющую Персидский залив с Индийским океаном узкую водную артерию, по которой ежесуточно транспортируется примерно четвертая часть всей добываемой в мире нефти. Если Соединенные Штаты когда-нибудь отменят свое торговое эмбарго против Ирана, это может привести к тому, что его территория может быть использована, как самый очевидный транзитный маршрут транспортировки нефти и природного газа из стран Каспийского бассейна на мировые рынки, особенно в Европу и Японию.
Иран как наиболее населенная и индустриализованная страна в зоне Персидского залива всегда играл важную роль в региональных делах - ситуация, которая нередко вызывала тревогу у таких иранских соседей, как Ирак Саддама Хусейна (Saddam Hussein), который в 1980 году вторгся в Иран, начав восьмилетнюю кровавую войну (прекращенную ввиду полного истощения обеих воюющих сторон). В последние годы Иран приобрел международное влияние также как центр шиитской ветви ислама. Шииты, которых долгое время презирали и унижали сунниты, сегодня подняли голову в соседнем Ираке и становятся более заметными в Бахрейне, Кувейте, Ливане и ближайшей к Кувейту шиитской части Саудовской Аравии (где расположены исключительно важные саудовские нефтяные месторождения). Эти районы сегодня называют "Шиитским полумесяцем" (Shi'a Crescent).
В настоящее время военные возможности Ирана не производят большого впечатления, что частично является результатом американского эмбарго на запчасти для иранских ВВС (в период шахского правления оснащенных в основном американскими самолетами и вертолетами). Но Иран приобрел подводные лодки и другое современное вооружение у России и разработал баллистические ракеты, вероятно, с помощью Северной Кореи и Китая. Если когда-нибудь ему удастся стать обладателем ядерного оружия, он на самом деле превратится в грозную региональную силу, возможно, поставив под вопрос предполагаемое американское военное господство в зоне Персидского залива. Именно в силу этого больше, чем чего-либо другого, Вашингтон так стремится блокировать создание иранского ядерного оружия.
Прежде всего, разумеется, Иран обладает вторыми в мире по объему запасами нефти, которые оцениваются в 132 млрд. баррелей (11,1% разведанных мировых запасов); он также занимает второе место в мире по запасам природного газа, которые оцениваются в 27,5 трлн. кубометров (15,3% разведанных мировых запасов). У иранцев запасы нефти, возможно, меньше, чем у саудовцев, а запасы газа - меньше, чем у россиян, но никакая другая страна не контролирует таких больших объемов этих жизненно важных ресурсов. Многие государства, в том числе Китай, Индия, Япония и члены Европейского Союза (ЕС), уже зависят от Ирана, который обеспечивает значительную долю их потребностей в нефти; а Китай и некоторые другие страны ведут с ним активные переговоры об участии в освоении, а затем об эксплуатации его гигантских запасов природного газа. Иран не только останется крупным поставщиком энергоносителей, но также одним из немногих, которые имеют возможности - при правильном инвестировании - для существенного наращивания добычи в предстоящие годы, когда многие другие источники нефти и газа будут истощены.
В 1953 году, после того как Центральное разведывательное управление (ЦРУ) США помогло свергнуть премьер-министра Мохаммеда Моссадека (Mohammed Mossadegh), который национализировал иранскую нефтяную отрасль, энергетические компании США с благословения шаха Ирана стали играть командную роль в иранской нефтяной отрасли. Так было до тех пор, когда шах был свергнут в ходе революции 1979 года, которую возглавил аятолла Рухолла Хомейни (Ruhollah Khomeini). Американские компании, несомненно, с радостью возвратились бы в Иран, если бы им представилась такая возможность, но в настоящий момент этому препятствует враждебное отношение Вашингтона к исламскому режиму в Тегеране.
В соответствии с президентским указом номер 12959, который был подписан президентом США Биллом Клинтоном (Bill Clinton) в 1995 году и пролонгирован президентом Бушем, всем американским компаниям запрещено работать в Иране. Но если в этой стране когда-нибудь произойдет "смена режима" - что является предполагаемой целью политики Соединенных Штатов - этот президентский указ будет отменен, и американские компании смогут делать то, что делают китайские, японские, индийские и другие компании, то есть эксплуатировать иранские запасы энергоносителей. С позиций стороннего наблюдателя трудно оценить, в какой мере соображения энергетики фигурируют в желании администрации США осуществить политические перемены в Иране, но, учитывая те тесные связи, которые имеют в энергетическом секторе США Буш, Чейни и другие ключевые фигуры администрации, трудно поверить, что соображения энергетики не играют в нем исключительно важной роли.
Что касается энергетических планов Китая, статус Ирана как "парии", безусловно, является для Китая благом. Поскольку американским компаниям запрещено делать инвестиции в этой стране, а европейским компаниям, если они станут это делать, угрожают экономические санкции США (в соответствии с утвержденным Конгрессом США в 1996 году законом о санкциях против Ирана и Ливии), китайские компании, пытающиеся заключать многообещающие энергетические сделки вроде подписанного в 2004 году соглашения стоимостью 50 млрд. долл. об освоении огромного газового месторождения "Ядаваран" и закупке ежегодно в течение 25 лет 10 млн. тонн иранского сжиженного природного газа, имеют сравнительно свободное от конкурентов игровое поле.
Россия, в отличие от испытывающего энергетический голод Китая, имеет богатые запасы нефти и природного газа, но сохраняет интерес к тому, чтобы не допустить попадания богатого энергоносителями Ирана под контроль Соединенных Штатов и, как крупный поставщик ядерного оборудования и технологий, также имеет особый интерес к тому, чтобы далеко не безвозмездно протянуть руку помощи иранской атомной энергетике. Россияне завершают стоящий 1 млрд. долл. проект строительства гражданского атомного реактора в городе Бушер, в юго-западной части Ирана, и очень хотят продать иранцам больше реакторов и других систем для объектов атомной энергетики.
Это, разумеется, является источником значительного недовольства для Вашингтона, который пытается изолировать Тегеран и помешать ему получить любые ядерные технологии. (Бушерская атомная электростанция - абсолютно гражданский проект - несомненно, окажется в перечне целей для любого воздушного удара США, который будет направлен на уничтожение ядерных возможностей Ирана.) Тем не менее, глава российского Федерального агентства по атомной энергии Сергей Кириенко в феврале объявил: "Мы не видим никаких политических препятствий к завершению строительства объекта в Бушере и к вводу его в эксплуатацию в кратчайшие сроки".
С учетом того, что стоит на кону, легко понять, почему Соединенные Штаты, Россия и Китай все так сильно заинтересованы в исходе иранского кризиса. Для Вашингтона замена клерикального режима в Тегеране дружественным Америке режимом стала бы колоссальным тройственным достижением: она устранила бы серьезную угрозу сохранению господства Соединенных Штатов в зоне Персидского залива, открыла бы для американских энергетических компаний доступ к занимающему 2-е место в мире поставщику нефти и природного газа и резко сократила бы китайское и российское влияние в зоне Персидского залива.
В геополитической перспективе, на глобальной шахматной доске сегодня не могло бы быть более важной победы. Даже если бы Вашингтону не удалось осуществить смену режима, но, используя свою военную мощь, уничтожить ядерные объекты Ирана, не понеся при этом крупных потерь в Ираке и в других местах, это все равно стало бы важной геополитической победой, которая высветила бы неспособность России или Китая противодействовать американским шагам такого рода. (Разумеется, это сработало бы только в том случае, если бы администрации Буша удалось нейтрализовать неизбежные побочные последствия такого шага, будь то усиление этнических распрей в Ираке или резкий взлет цены нефти.)
Не удивительно, что Москва и Пекин делают все, что в их силах, чтобы помешать Соединенным Штатам достичь геополитического триумфа в Иране или в Средней Азии, хотя они и стремятся избежать провоцирования Вашингтона на полный разрыв отношений, что поставило бы под угрозу сложные экономические связи с Соединенными Штатами.
По мере того как разворачивается эта геополитическая Большая Игра, ставкой в которой потенциально является экономическое благополучие планеты, все стороны пытаются, где возможно, приобрести себе союзников, используя для этого все имеющиеся в их распоряжении дипломатические рычаги. Позиции Соединенных Штатов как в зоне Персидского залива, так и в Средней Азии после вторжения в Ирак в 2003 году заметно ослабли. На данный момент величайшей слабостью администрации Буша по-прежнему является раскол в американо-европейских отношениях, созданный самими Соединенными Штатами в результате одностороннего вторжения в Ирак.
Поскольку европейцы чувствуют, что Соединенные Штаты предали их, осуществив эту акцию, они в основном воздерживаются от помощи Америке как в ее контрповстанческих усилиях в Ираке, так и в финансировании восстановления этой страны. Это обстоятельство вынуждает Соединенные Штаты нести устрашающие и постоянно растущие расходы. Опасаясь повторения этого фиаско в Иране, Белый дом, как совершенно очевидно, решил позволить дипломатическому процессу играть в иранском кризисе такую роль, в которой он ему отказал, когда стоял вопрос об Ираке Саддама Хусейна. А поэтому, при определенных ограничениях, Белый дом позволяет европейцам вырабатывать планы дипломатической игры, имеющей целью "разрешить" ядерный спор с Ираном.
Это, в свою очередь, дает Москве и Пекину их собственный очевидный вариант действий по предотвращению того, что могло бы стать геополитической катастрофой для них в Иране: потенциального применения в Совете Безопасности ООН вето с целью заблокировать наложение на Иран санкций, которыми угрожают Соединенные Штаты в соответствии с положениями Главы VII Хартии ООН. Эта глава позволяет легитимизировать не только санкции такого рода, но также применение силы против любого государства, которое, как считается, представляет угрозу миру во всем мире. Европейцы хотят, чтобы голосования в Совете Безопасности не было, поскольку знают, что любая "неудача" в ООН может только лишь подкрепить аргументы "ястребов" в Вашингтоне, которые хотят действовать против Ирана в одностороннем порядке и с применением силы. Как результат этого, они прислушиваются к россиянам и китайцам, которые настаивают на том, чтобы полагаться на дипломатию - и ничто другое - в вопросе разрешения этого кризиса, как бы много времени это ни потребовало.
"Россия считает, что единственное решение этой проблемы должно базироваться на работе Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ)", - сказал российский министр иностранных дел Сергей Лавров в марте. Весьма сходные заявления делают и китайские официальные лица, которые категорически исключают применение силы, как неприемлемое для данного кризиса решение. В феврале, например, китайский представитель в МАГАТЭ У Хайлун (Wu Hailongon) призвал "все заинтересованные стороны проявить сдержанность и терпение" и "воздерживаться от любых акций, которые могли бы еще больше осложнить или усугубить ситуацию".
Шах и мат кому?
То, что все главные участники Большой Игры считают этот разворачивающийся кризис частью более широкой геополитической борьбы, не вызывает сомнений. Например, россияне и китайцы, используя в качестве инструмента Шанхайскую организацию сотрудничества (ШОС), начали создавать в Средней Азии блок, который должен стать противовесом Соединенным Штатам.
Первоначально созданная Москвой и Пекином для борьбы против этнического сепаратизма в Средней Азии, ШОС - в состав которой сегодня входят Казахстан, Киргизстан, Узбекистан и Таджикистан - стала более походить на региональную организацию безопасности, своего рода НАТО в миниатюре (но также и анти-НАТО).
Ясно, что россияне и китайцы надеются, что ШОС поможет им бороться против влияния Соединенных Штатов в богатых энергоносителями исламских странах бывшего Советского Союза, и в этом она показала - по меньшей мере, в Узбекистане - некоторые признаки успеха "реальной политики". На недавней встрече этой организации ее сегодняшние члены пошли настолько далеко, что пригласили присоединиться к ним в качестве наблюдателя Иран - к очевидному неудовольствию Вашингтона. "Мне это кажется странным, - заявил недавно в Сингапуре Рамсфелд, - что кто-то хочет пригласить в эту организацию, заявляющую, что она борется против терроризма. . . ведущую террористическую страну мира, Иран".
В то же время Соединенные Штаты пытаются подготовить собственных союзников - в их числе Индию, которая является южно-азиатской "темной лошадкой" - к возможной военной конфронтации с Ираном. Несмотря на утверждения Буша, что в вопросе разрешения данного кризиса он готов положиться на дипломатию, чиновники Пентагона пытаются заручиться помощью НАТО в вопросе планирования воздушных ударов по ядерным объектам Ирана. В марте, к примеру, командир натовского авиаотряда "AWACS" (самолетов дальнего радиолокационного обнаружения и наведения авиации) Аксель Туттельманн (Axel Tuttelmann) дал понять, что его отряд готов помогать силам США с самого начала нанесения воздушных ударов по Ирану. В немецкой печати также сообщалось, что бывший директор ЦРУ США Портер Госс (Porter Goss) в конце прошлого года посетил Турцию и потребовал, чтобы эта страна оказала помощь в осуществлении воздушных ударов по Ирану.
Несмотря на продолжающиеся призывы к тому, чтобы отдать главную роль дипломатии, все стороны в этой более широкой борьбе признают, что нынешняя ситуация не может длиться вечно. С одной стороны, шаткие позиции администрации Буша - в политическом плане у себя дома, а также в ее войнах в Ираке и Афганистане и в ее попытках обеспечить себе геополитические преимущества в Средней Азии и экономические преимущества во всем мире - продолжает порождать разногласия и поощрять страны, в том числе Иран, к тому, чтобы попытаться расстроить ее планы.
Для высших чиновников Буша, все еще мечтающих о глобальной энергетической гегемонии, эта ситуация может представляться все более опасной, но "окно возможностей" для активных действий США вскоре может быть закрыто. Возможно, им не нравится европейская, китайская или российская тактика проволочек, как не нравится и иранская непримиримость, и поэтому как бы Москва и Пекин ни пытались убедить иранцев уступить в ядерном вопросе, избежав тем самым военных действий США, их влияние на Тегеран может оказаться недостаточно сильным.
Если в предстоящие несколько месяцев Иран отвергнет требование Соединенных Штатов полностью и навсегда прекратить обогащение урана, Соединенные Штаты, безусловно, станут настаивать в ООН на санкциях против него. Если, в свою очередь, Совет Безопасности (с молчаливого согласия России и Китая) примет чисто символические меры, которые не дадут видимого эффекта, Вашингтон в таком случае потребует более жестких санкций в соответствии с положениями Главы VII; если же либо Россия, либо Китай наложат вето на такие меры, администрация Буша почти наверняка предпочтет применить против Ирана военную силу, претворив тем самым в жизнь наихудшие опасения Москвы и Пекина.
Таким образом, можно ожидать, что Россия и Китай будут пытаться по возможности затянуть дипломатический процесс в надежде на то, что военные акции Соединенных Штатов покажутся нелегитимными европейцам и другим. Аналогичным образом, эти задержки, несомненно, начнут вызывать все больше раздражения у вашингтонских ястребов, которые сочтут их результатом навязанных Россией и Китаем "арьергардных боев", и потому, если к концу года никаких успехов на дипломатическом фронте не будет, начнут настаивать на военной акции.
В момент, когда кризис из-за Ирана продолжает разворачиваться, большинство комментариев в средствах массовой информации будет продолжать фокусироваться на войне слов между Вашингтоном и Тегераном. Однако политические инсайдеры понимают, что самая важная борьба - та, которая остается вне поля зрения: это борьба Вашингтона с Москвой и Пекином за глобальное влияние и энергетическое господство. С этой точки зрения, Иран является всего лишь одним из полей сражений - каким бы важным он ни был - в куда более масштабном, продолжительном и непримиримом соперничестве.
Майкл Т. Клэр является профессором проблем мира и мировой безопасности в Хэмпширском колледже; его последними книгами стали "Blood and Oil: The Dangers and Consequences of America's Growing Dependence on Imported Petroleum" (Кровь и нефть: Опасности и последствия растущей зависимости Америки от импорта нефти) и "Resource Wars, The New Landscape of Global Conflict" (Войны за ресурсы: Новый ландшафт глобального конфликта).
