В один и тот же день, 21 августа, начались два судебных процесса - первый в Иракском уголовном трибунале, второй - в Международном трибунале для бывшей Югославии (МТБЮ).
В Багдаде бывший президент Ирака Саддам Хусейн и шестеро его сподвижников обвиняются в преступлениях, совершенных в 1988 году во время направленной против курдов кампании 'Анфаль', в ходе которой погибло порядка 200 000 человек.
В Гааге семеро соратников Ратко Младича, бывшего командующего армией боснийских сербов, обвиняются в уничтожении в июле 1995 года в Сребренице около 8000 боснийских мусульман.
Слово геноцид, где бы оно ни произносилось, - в зале трибунала или в Совете Безопасности ООН - всегда вызывает бурю эмоций и никого не оставляет равнодушным. Поэтому многие исследователи пытаются обозначить границы этого стоящего особняком преступления.
'Существует два типа уничтожения, - объясняет Жак Семелин (Jacques Semelin) из Центра международных исследований (CERI). - Уничтожение с целью добиться покорности: это - политическая логика. Уничтожение с целью полного истребления: это - логика геноцида'.
Франсуаз Солнье (Francoise Saulnier), главный юрист организации 'Врачи без границ' и автор книги 'Практический справочник гуманитарного права' напоминает, что 'во время геноцида истребление, смерть становятся условиями существования. Геноцид евреев являлся непременным условием существования немецкого народа. Это - логика, неподвластная пониманию. . .'.
Наличие этой самой логики в преступлениях обвиняемых прокуроры обоих трибуналов и должны будут доказать. 9 декабря 1948 года, по инициативе польского профессора Рафаэля Лемкина, ООН приняла Конвенцию о предупреждении преступлений геноцида и наказании за него.
Но границы между преступлением против человечности и геноцидом - и то, и другое обычно присутствует в умысле палачей - размыты, и это, как, например, в случае с Дарфуром, порождает множество острых дискуссий, тем более что и первое, и второе преступление вызывает неоднородную реакцию со стороны международного сообщества, которое, в случае совершения геноцида, по идее должно предпринимать соответствующие действия и налагать наказание.
Жак Семелин, автор книги 'Очищение и уничтожение', считает, что 'разделение массовых убийств на типы в зависимости от их природы может показаться почти кощунством. Тем не менее, это нужно сделать для того, чтобы получить возможность понимать и судить. Жестокость преступлений приводит к резкому всплеску эмоций, который подавляет разум. Некоторые люди предлагают простой подход: жертвы нужно опознать и оплакать, агрессоров - осудить. Но необходимо двигаться дальше'.
'Чувства жертв преступлений против человечности и геноцида, - продолжает Семелин - пожалуй, сродни тем ощущения, которые испытывает всеми отвергнутый человек. Это подобно изгнанию навеки веков из человеческого сообщества. Без сомнения, это самое трагичное, из того, что может выпасть на долю человека. Если вы чудом остались в живых, то значит, всю свою жизнь вы будете испытывать потребность в признании, реинтеграции в сообщество людей', поэтому для жертвы очень важно, чтобы те жестокие деяния, свидетелем которых они стали, были квалифицированы как геноцид.
19 апреля 2004 года Международный трибунал для бывшей Югославии вынес обвинительный приговор генералу армии боснийских сербов Радиславу Крстичу за участие в геноциде в Сребренице. Это решение трибунала до сих пор вызывает споры, даже среди юристов.
'Очевидным становится тот факт, что постановление трибунала в отношении событий в Сребренице значительно расширило возможность использования слова 'геноцид' в конфликтах, как прошлого, так и будущего. Таким образом, под понятие геноцид подпадают события, происходящие в Судане, войну в Чечне тоже можно назвать квазигеноцидом, в Гватемале в 1980 году тоже имел место геноцид, как и в Бурунди в 1972 году. . . Этот приговор приводит к тому, что в международном плане понятие геноцид приобретает более широкое толкование и законную силу'.
'Политическая психология'
Но 'эта юридическая полемика также высвечивает политическую жестокость, которая до сих пор существует в международном сообществе, - говорит Франсуаз Солнье, - и, принимая ее во внимание, мы должны по прошествии несколько лет постараться разглядеть, что же международное сообщество пыталось выторговать в обмен на преувеличение размаха преступления, ведь оно оставалось абсолютно пассивным, пока преступление совершалось, и в ходе уже начавшихся мирных переговоров внесло свою лепту в трагическую судьбу жителей Сребреницы. Я думаю, что в данном случае, мы имеем дело с политической психологией, с символической компенсацией за ряд преступлений, которым было позволено свершиться. Может быть, события в Сребренице поспешили назвать страшным словом геноцид, чтобы таким образом попросить прощения, или в качестве компенсации за то, что было у этих народов отобрано?'.
'Смысл гуманитарного права состоит в установлении политических табу, - объясняет Франсуаз Солнье. - Где должен быть положен предел применению власти? До какой степени цель может оправдывать средства?'
В отношении Слободана Милошевича или Саддама Хусейна, вердикт международного сообщества, пусть даже запоздалый, носит категоричный характер. Они обвинялись или обвиняются в геноциде. Осталось только добиться абсолютной политической дискредитации политики, проводимой Саддамом Хусейном в отношении некоторых этнических групп и всей страны в целом.
Чтобы добиться подобной дискредитации, нужно доказать, что имело место политическое 'преступление из преступлений', то есть геноцид. Тот, кто проводит политику, направленную на истребление народа, не может занимать ответственный политический пост и больше не должен служить образцом для подражания.
Именно такие сильные заявления международное сообщество пытается внедрить в сознание людей. Правда, не все так гладко. 'Судим ли мы только Саддама Хусейна или Слободана Милошевича?', - задает вопрос Жак Семелин. Только ли Саддама Хусейна, которого в войне против Ирана поддерживали Соединенные Штаты и Франция, стремившиеся поставить заслон на пути распространению исламизма? Только ли Милошевича, которого, когда он подписывал соглашения в Дейтоне, представляли, как ответственного государственного деятеля Балканского региона, способного стать гарантом мира? В данном случае мы имеем дело с использованием понятия геноцид или преступление против человечности в политических целях.
Слободана Милошевича обвинили в совершении геноцида в период с 1991 по 1995 годы, то есть в то время, когда его коллеги-политики не считали его персоной нон грата. Милошевич имел полное право заявить: 'Я вызываю в суд Билла Клинтона и Жака Ширака, чтобы они дали показания по поводу моих моральных качеств, ведь я был частью элиты мирового сообщества'. Что-то в этом духе имеет право заявить и Саддам Хусейн.
