Жить и выжить в Москве: кто хочет обосноваться в российской метрополии должен уповать на бога и иметь крепкие нервы. И тогда столица раскроет свои прекрасные стороны .
Москва. Ужасно жарко, хотя я совершенно голый, если не считать остроконечной фетровой шапки. На всех вокруг меня тоже такие же. Они защищают волосы, как поведал мне мой коллега. Мы сидим на деревянной лавке и паримся. Пол под нашими ногами усеян ароматными березовыми листьями. Они опали с тех самых веников, которыми - будь ты друг, водитель или телохранитель - все обрабатывают друг друга - то нежно, то нещадно хлеща. Скоро войдет такой же голый парень и плеснет громадный кувшин воды, а может быть и два, в открытую дверцу печки. Тогда становится так невыносимо жарко, что кажется, сейчас ты ошпаришь кожу. И тут моя фетровая шапка начинает мне нравиться.
Но наконец, становится просто невыносимо. Согнувшись, я выбегаю из парилки и бросаюсь в ледяную воду бассейна. Мой спутник увлекает меня за собой: наружу, в уютный зал для отдыха, где в окружении других мужчин мы садимся на одну из кожаных скамеек, заказываем пиво и жуем креветки, тоже чуть-чуть ошпаренные. Зал с высоким потолком и колоннами украшен безвкусными картинами, наполнен смехом и громкими разговорами. Как всегда. Начиная с 1892 г. Именно столько лет самой известной бани Москвы, Сандуновской. Я осматриваюсь: итак, я в Москве. Уже три месяца. Все кажется таким чужим и одновременно таким знакомым.
Например, баня. Мы немцы тоже любим париться. Но не так: громко, вкусно и под конец немного хмельно. Здесь никому не придет в голову прошипеть: 'Тссс!' Или сказать, что кто-то слишком громко разговаривает. И здесь нет никаких песочных часов, показывающих, когда пребывание в бане становится вредным для здоровья. Если немцы в сауне 'расслабляются по все правилам', то русские буквально оживают в бане. Потому что там, снаружи, жить не просто.
Русские много работают. По крайней мере, некоторые. Потому что многие магазины в Москве открыты круглосуточно. Например, в 2 часа ночи, захотелось мне съесть кусочек паштета. Никаких проблем! Просто иду в ближайший супермаркет. Там меня приветствует кассирша, не очень-то любезно, но ведь и я тоже выгляжу усталым. Собственно, ни один нормальный человек, не пойдет в 2 часа ночи в супермаркет, чтобы купить паштет. Но мне, как немцу, именно это, среди прочего, как раз всегда и хотелось сделать.
Список услуг, которые можно получить в Москве круглосуточно, весьма солиден: подстричься - в 23.30, порыться в книгах - в 2.00, или же купить себе дрель на строительном рынке в 4 часа утра. Недавно газета 'Moscow Times' провела опрос среди людей, делающих покупки ночью. Большинство - представители свободных профессий и могут распоряжаться своим временем. Мотивы их схожи: город пустеет, нет пробок, кругом все спокойно. И даже если покупки будут делаться за счет сна - в этом что-то есть. Потому что днем Москва изматывает все силы. Правда, я подозреваю, что половина 15-миллионного населения Москвы летом находится на дачах или отправляется на отдых в Турцию, однако и остальных хватает, чтобы город находился, словно под высоким напряжением.
Москва пышет энергией, наполнена скоростью, шумом, но, к сожалению, и опасна. И сурова. И большинство ее жителей такие же: ужасно неприветливые.
И в то же время - совсем наоборот. Я никак не могу разрешить такую загадку: почему те русские, с которыми я лично знаком, ужасно милые люди, и в то же время мой сосед на этаже то и дело выбрасывает свой мусор мне под дверь? Когда утром мы вместе входим в повидавший виды лифт, я никогда не отказываю себе в удовольствии сказать ему: 'Доброе утро!' Тогда он вздрагивает и отворачивается. К приветствиям он явно не приучен.
На все это у россиян, тоже жалующихся на обшарпанные и грязные подъезды, как и у иностранцев, есть разные объяснения. Во-первых: виноват Советский Союз. Он искоренил в людях всякое чувство ответственности за окружающую их среду. К тому же в полицейском государстве не всякому можно довериться, как другу. Во-вторых: стресс. В городе с таким высоким уровнем расходов каждый думает о своем выживании. В-третьих: резкое различие между бедными и богатыми, живущими нередко под одной крышей.
Здесь, в центре города, они встречаются все вместе: бомжи, владельцы 'Лад' и те, кого возят в 'Майбахе'. Ах, и конечно, сотни бездомных собак, разгуливающих стаями по улицам. Абсурдная картина! Когда я смотрю на фасад моего дома, построенного во времена Сталина, то могу оценить разницу в доходах жителей по окнам: есть квартиры с оконными рамами с двойным остеклением немецкого производства, а есть и старые потрескавшиеся деревянные рамы. Объяснение очень простое: после развала государства рабочих и крестьян были приватизированы не целые дома, а отдельные квартиры. Кто мог себе позволить, покупал и производил в своих четырех стенах 'евроремонт', то бишь, ремонт по европейским стандартам. Что же является 'европейским', так это в России трактуется по-разному.
Земельные участки и само строение осталось в руках государства, или в коммунальном хозяйстве, отвечающем и за содержание домов. Поэтому зачастую миллионер и бедный квартиросъемщик живут бок о бок, относясь друг к другу без всякого доверия.
'Kwartirnyj wopros', стоящий перед многими поколениями москвичей в связи с нехваткой жилья, одинаково касается как бедных, так и богатых. Постоянно. Потому что государство и его друзья могут без проблем решить, что тот или иной дом должен уступить место новому торговому центру. Конечно же, ущерб владельцам квартир возмещается, однако, в большинстве случаев несоразмерно. И тогда и богатые, и бедные, оказываются снова на улице, в компании бездомных собак.
Улицы в Москве существуют не для людей. Часто они слишком широкие, без пешеходных переходов. Да и вообще, какое удовольствие прогуливаться по проспекту с движением в двенадцать полос? Значит, остается, только такси.
Но такси, собственно, тоже нет. Автомобили, обозначенные официально как такси, управляются организованными отрядами лихачей. Я часто вижу их стоящими на обочине в ожидании. Но ни один москвич не будет садиться к ним. Организация их бизнеса покрыта завесой тайны. Напротив, принято встать на край мостовой, слегка поднять руку. Только не слишком высоко! И тут же остановится машина, в основном 'Лада' или 'Жигули'.
Тогда я кричу в открытое окно адрес. Сколько? Для поездки в центре города бывает вполне достаточно предложить 100 рублей, то есть примерно 3 евро. Чем проще одежда и чем невнятнее вы пробурчите что-то по-русски, тем больше у вас шансов, что водитель согласится. Я же начал с 300 рублей, потому что поначалу говорил по-английски. Теперь, когда я добрый, то предлагаю 150. Один мой коллега недавно хвастался, что проехал на такси за 80 рублей. Но я ему не верю.
Сама поездка на такси - это уже отдельная 'песня'. И не только из-за технического состояния машины. Большинство водителей родом из Азербайджана, Армении или Таджикистана. Для моей социальной интеграции это важно, потому что их русский тоже не особенно хорош, но мой они понимают без проблем. Итак, мы беседуем. Но если при этом выясняется, что я немец, большинство начинает сиять, а я начинаю раздумывать, не поторговаться ли мне дополнительно: не существует ли в России скидки для немцев? Ну да, война не в счет. С точки зрения россиян, это было чем-то вроде 'ошибки'. Восхищение нашей культурой и, конечно же, стиральными машинами Bosch, непоколебимо.
Только однажды я почувствовал себя не столь уверенно. Крупного телосложения русский за рулем поведал мне, что его жена теперь живет в Германии - естественно с другим. 'Koschmar!'. Я лишь тихо пробормотал в ответ: 'Ох уж эти женщины!' Затем отвернулся и уставился в окно. Мы помолчали немного, затем он снова вернулся к теме 'Mercedes', видимо, все же простив нас, немцев.
Поездка на такси или в метро наглядно демонстрирует: Москва - город многонациональный. Она как магнит притягивает жителей бывших советских республик: армян, азербайджанцев, таджиков, молдаван, узбеков. Над дверьми в вагонах метров приклеено множество объявлений. На них предлагаются услуги по столь желанной регистрации в столице. Потому что не каждый может сюда так вот просто приехать. Но большинство все же приезжают. Работают таксистами, официантами, каменщиками и дворниками. Или же занимаются крупным бизнесом.
И хотя русские в своей безбрежной национальной гордости не хотят признать этого, тем не менее, здесь сталкивается и перемешивается Европа с Азией. Причем уже в течение многих поколений. Я, например, очень хочу, чтобы страна поняла этого как свой шанс на будущее. Я бы лучше писал об этом, чем о национальной нетерпимости и изоляции. О том, что здесь человеку с темной кожей в день рождения Гитлера вечером лучше не выходить на улицу.
Однако такой поклонник Востока, как я, найдет здесь много привычного. Начиная с шашлыка, который жарится на гриле в московских парках, традиции 'закусок' - множества блюд громоздящихся на столах - и кончая ментальностью. 'Posmotrim' - это одно из самых моих любимых слов, то есть: 'Посмотрим, что покажет время!' Импровизация означает все. Без нее в Москве просто невозможно. Кто строго придерживается плана, заранее обречен на неудачу.
Ах, я ведь сказал, что Москва - суровый город? Да, тогда я кое-что забыл: Москва еще и красива. Это какой-то особый свет. Летом город со множеством величественных зданий излучает этот особый свет. И он просто не хочет исчезать. Хотя уже полночь, в моем окне все еще видны отблески заката над золотыми куполами и башнями. Это заставляет меня забыть противную пыль, проникающую в мою квартиру через каждую щель, обшарпанные подъезды, пробки на дорогах, абсурд. 'Посмотрим!'
____________________________________________________________
Осторожно, Москва! ("Focus", Германия)
Москва. Когда город сияет огнями ("L'Express", Франция)
Странный город. Неблагодарный труд ("The New York Times", США)
