'Пермь-36' некогда был внушавшим страх советским лагерем, в котором содержались, в основном, диссиденты. Сейчас это - запущенный музей. Завершая свою работу в Москве, корреспондент голландской газеты NRC Handelsblad Кун ван Звол отправился на Транссибирском экспрессе в прощальную поездку по России. Его первый репортаж об этой поездке - о ГУЛАГе.
Лагерь представлял собой мышеловку. Деревянный забор, пять рядов колючей проволоки, один из которых под напряжением, коридор, патрулируемый солдатами с собаками, сторожевые башни с пулеметами, минное поле, наблюдательный пост с прожекторами, сенсоры, поднимающие тревогу, если кто-то роет туннель. 'Отсюда никто не убежал. Один человек утверждает, что он смог бежать отсюда, но мы называем его бароном Мюнхгаузеном'.
Почему такие чрезвычайные меры охраны? Историк Леонид Обухов не понимает, почему в семидесятые годы лидеры СССР преклонного возраста считали все это необходимым для содержания небольшой группы идеалистически настроенных интеллигентов, христианских пацифистов и националистов. 'Почему они боялись? Очевидно, чувствовали, что их государство построено на зыбучем песке'. 'Пермь-36' - единственный в России музей ГУЛАГа под открытым небом.
Этот лагерь был островком в сталинском ГУЛАГе - каторжной системе, в которой в период до 1953 года сгинули от 18 до 20 миллионов советских граждан. Но 'Пермь-36' уникален, прежде всего, потому что в 1972 году он пережил 'вторую молодость', когда советские лидеры пытались здесь пресечь в зародыше диссидентское движение. Лагерь был закрыт в 1987 году при Горбачеве. Два года спустя КГБ направил сюда команду с бульдозерами и тракторами, чтобы замести следы. 'Они сделали свою работу лишь наполовину, и из оставшихся фрагментов мы смогли восстановить лагерь', - говорит Обухов.
Таким образом, в 1995 году 'Пермь-36' снова открылся, на этот раз как музей. Успешным этот проект назвать нельзя. На деньги спонсоров - исключительно западных - создана скромная экспозиция, а остальная часть лагеря ржавеет и гниет, поросла сорняками или развалилась. 'Запланирована реставрация', - выведены на дощечках оптимистические слова. Посещают музей только группы из близлежащих школ и заблудившиеся туристы, но сегодня посетителей нет. Среди бараков и тюремных блоков раздается лишь глухое жужжание оводов и комаров - 'Пермь-36' расположен на болоте - и монотонная техномузыка, которой развлекают душевно больных обитателей расположенном по соседству дома сумасшедших. В нем тридцать лет назад с помощью болезненных инъекций диссидентов 'лечили' от их 'шизофренического бунта' против советской системы.
С конца восьмидесятых годов, когда проявилась гласность, каждый россиянин знает, в том числе из официальных источников, о ГУЛАГе, терроре и других мерзостях коммунизма. Интерес к этому минимален. В девяностые годы ни у кого не было времени на приводящие в уныние рассказы, а после того, как кагэбэшник Путин стал президентом, тема неофициально стала табу. Такой музей, как 'Пермь-36', не вписывается в его проект восстановления национальной гордости. 'Мы не можем все время находиться в радикальной оппозиции к нашей собственной истории', - сказал Путин. Конечно, нет, если его КГБ играет в ней неприглядную роль.
Пермь, промышленный город в предгорьях Урала, где в период расцвета ГУЛАГа насчитывалось 170 лагерей. В лагере 'Пермь-36' тысяча каторжан с 1946 года пилила лес, который по Каме и Волге сплавлялся в Сталинград для восстановления города. После смерти Сталина на лесозаготовку в 'Пермь-36' стали направлять осужденных военных и шпионов. 'Лагерь стал колонией полковников, - говорит Обухов. - Им выдавали хорошие матрасы и каждый вечер показывали кино'.
В 1972 году обстановка вновь стала спартанской. 14 июля того года при полнейшей секретности в лагерь прибыл первый безымянный поезд с диссидентами. Из обычных лагерей диссидентам легко удавалось переправлять сообщения за границу. Здесь, в 'Перми-36', КГБ хотел их изолировать и сломать. Для неисправимых критиков советского строя действовал 'особый режим': посетители только раз в год и одно письмо в месяц и то только, когда человек отбудет половину срока. Из барака они выходить не могли и выпускались на прогулку в своеобразную шахту с колючей проволокой вместо крыши.
Заключенных за малейшее нарушение режима помещали в карцер, в котором они находились в холоде и получали 400 граммов хлеба и стакан горячей воды в день. 'В карцере всегда кто-то был, - говорит Обухов. - Согласно архивам, 'антисоветская ухмылка' была достаточным поводом для помещения в карцер'. Тем не менее, диссидентам удавалось переправлять из лагеря 'Пермь-36' на волю свои послания. В этом лагере отбывали заключение Владимир Буковский, Натан Щаранский, Сергей Ковалев, а также эстонец, тайком переведший книгу Джорджа Оруэлла '1984 год' на эстонский язык, и литовец, переведший на литовский 'Архипелаг ГУЛАГ' Солженицына. Когда к ним приходили посетители, они писали письма на сигаретной бумаге, обертывали их в полиэтиленовую пленку и незаметно передавали посетителям, которые проглатывали послания и таким образом выносили их из лагеря.
Гид Леонид Обухов выглядит, как провинциальный учитель истории, каковым он и является. Он не любит высоких слов. Для него ГУЛАГ 'исторически интересен', потому что был неисследованной областью, когда после 1991 года стали понемногу открывать архивы. Сейчас доступ к ним опять закрыт: два года назад власти приняли решение, что протоколы допросов и досье заключенных будут открыты только через 75 лет. Поэтому Обухов чувствует, что правду о ГУЛАГе снова хотят скрыть. В школьных учебниках карательной системе уделена лишь одна фраза: 'Эта тема не входит в обязательный курс'.
И тем не менее, ГУЛАГ не исчезает полностью из поля зрения. Одним из факторов является русская православная церковь, которая повсюду ставит позолоченные монументы, часовни и соборы в память о 'новомучениках' - убитых большевиками верующих. Государство не может игнорировать голос церкви. Поэтому Путин упоминает диссидента Солженицына - пожилого летописца ГУЛАГа. Для Кремля он - идеальный диссидент: антизападник, славянофил и рьяный последователь православия.
Кроме того, в нынешней стабильной России вновь пробудился интерес к самокопанию. Это иногда приводит к странным результатам, как, например, мыльная опера 'Stalin Live!', в которой умирающий диктатор вспоминает свою жизнь, любовные истории и преступления и постепенно обращается в православие. Мораль: террор и ГУЛАГ - это трагедии без виновных. 'Проблема в том, что каждый в России может чувствовать себя жертвой, - говорит Обухов. - Многие палачи сами исчезли в ГУЛАГе'.
Не остается ли коммунизм из-за такого двусмысленного отношения к нему открытой раной? Не следовало бы России полностью открыть архивы, как в Восточной Германии? Или создать Комиссию истины, как в Южной Африке? Обухов против этого. Россия не сильна в моральных нюансах. Как только что-то становится официальным, это оканчивается охотой на ведьм. Пусть люди сами для себя решат, и пусть бог судит грешников. В соответствие с этим принципом, в музее лагеря 'Пермь-36' работает бывший лагерный охранник. 'Один из посетителей из Германии не мог этого понять, - говорит Обухов. - Ведь в музее холокоста не работают бывшие эсэсовцы. Но наши диссиденты не против. Это - вежливый человек, он принес свои извинения. Для нас этого было достаточно'.
_____________________________________________
Ужасы сталинизма, в частности ГУЛАГ, оправдать нельзя ("Le Nouvel Observateur", Франция)
Памятник Террору ("The Wall Street Journal", США)
