Comment is free . . .
Величайшим разочарованием из всех, что постигли нас в посткоммунистическую эпоху, стала неспособность Запада - особенно Европы - успешно наладить отношения с Россией. Большинство политических лидеров и экспертов ожидало, что, после неизбежно бурного переходного периода, Россия присоединится к Соединенным Штатам и Европе в рамках стратегического и экономического партнерства, основанного на общих интересах и ценностях. Вопрос о темпах перемен мог вызывать споры, но их направленность сомнений не вызывала. Полный триумф президента Путина на недавних выборах в Думу показала, что это представление ложно.
Сегодня сфера общих интересов России и Запада сузилась, а ценности все больше различаются. Возрождающаяся Россия стала 'ревизионистской' державой номер один - она отвергает статус-кво, основанный на тезисе о победе Запада в 'холодной войне'. Благодаря наличию двух атрибутов сверхдержавы - ядерного оружия и запасов энергоносителей - Россия становится потенциальным лидером для всех менее крупных держав, недовольных своим положением на мировой арене. Возможное создание 'оси Москва-Пекин', основанной на общем неприятии американской гегемонии, несет в себе семена нового биполярного противостояния.
Ожидания Запада относительно направленности развития России в посткоммунистическую эпоху основывались на трех допущениях - как выяснилось, ошибочных. Во-первых, большая часть российской элиты не считает, что утрата империи окончательна и бесповоротна. Во-вторых, унилатералистская политика администрации Буша развеяла надежды на то, что мировое лидерство США будет и дальше реализовываться в рамках многосторонних действий. Более того, унилатерализм Вашингтона стал для Москвы сигналом, побудившим ее проводить аналогичную политику. В-третьих, вопреки ожиданиям, экономической интеграции России с Западом, и особенно с Европой, пока не произошло.
Что произойдет, когда влияние имперской истории этой страны столкнется с ограничениями ее нынешнего положения на мировой арене? Попытается ли Россия стряхнуть эти путы, или приспособиться к ситуации? Первый вариант чреват международными конфликтами, второй - внутренними.
На мой взгляд, попытки путинского Кремля навязать странам бывшего СССР российскую 'либеральную империю', или 'суверенную демократию', обречены на провал. Естественно, Россия по определению будет пользоваться мощным влиянием на постсоветском пространстве, но ей придется делить его с другими. В арсенале Москвы просто нет предложений, достаточно выгодных, чтобы обеспечить ей абсолютную гегемонию.
Отношения с ЕС, США и Китаем дают возможность бывшим советским республикам 'сбалансировать' российское влияние. Конечно, нетрудно представить себе добровольное вхождение в состав Российской Федерации населенных этническими русскими Беларуси, Восточной Украины и Северного Казахстана - но только в том случае, если она станет подлинным региональным лидером, на одном уровне с ЕС. С другой стороны (или параллельно) 'центром притяжения' для российской экономической экспансии могут стать Центральная и Восточная Азия, хотя в этом варианте ее вряд ли можно будет назвать 'либеральной империей', о которой в свое время говорил Анатолий Чубайс, поскольку движущей силой такого развития событий будет 'взаимное притяжение' автократических режимов.
Кроме того, российская экономика не будет преобразована по англо-американскому образцу. Помимо простой неспособности это сделать, россияне хорошо осознают недостатки англосаксонской модели. Возможно, конечным итогом станет компромисс между европейским капитализмом в духе Саркози и авторитарной, протекционистской моделью с активной промышленной политикой государства. Что ж, подобный 'цивилизационный выбор' каждое суверенное государство вправе делать самостоятельно.
Имперские территориальные и экономические императивы будут и дальше затруднять создание в России политической системы, соответствующей западным нормам. Средний класс, несомненно, будет увеличиваться, но нет никаких гарантий, что его настрой окажется 'либеральным' в том смысле, что вкладывается в это понятие на Западе. Поэтому в обозримом будущем политическое устройство России, вероятно, будет по-прежнему основываться на началах единовластия, прикрытого демократическим фасадом. Такой вывод, возможно, и вызывает разочарование, но это явный шаг вперед по сравнению с тем, что Россия переживала в течение всей своей истории, за исключением нескольких коротких периодов.
Трудно представить себе, чтобы Россия предложила миру новую универсальную идеологию - как в свое время коммунистическую. Похоже, поразивший ее вирус политического мессианства почти утратил силу. Тем не менее нельзя исключать, что Россия, опираясь на собственные духовные и культурные ресурсы, сможет создать привлекательную альтернативу англо-американской модели - если, конечно, добьется устойчивых успехов в экономике.
Если попытка России превратиться в самостоятельный центр силы, соперничающий с США (а в дальнейшем - и с Китаем) не увенчается успехом, какую роль она сможет играть на международной арене? В этом смысле полезно было бы провести аналогию с позицией Франции в течение всего долгого периода англо-американской гегемонии. По сути она играла в англо-американском клубе роль 'неудобного партнера' - в последний раз подтвердив это в 2003 г., когда Париж выступил в качестве организатора противодействия вторжению в Ирак.
В течение 20 столетия действия Франции дважды - в 1931 и 1969-70 гг. - способствовали краху международной валютной системы. В 1966 г. Шарль де Голль вывел страну из военной организации НАТО. Франция - единственная в Западной Европе - создала собственные независимые силы ядерного сдерживания, и выступает за строительство европейских вооруженных сил вне рамок НАТО. Не бросая открытого вызова американскому лидерству, Франция пыталась проводить собственный вариант 'восточной политики' по отношению к России, и использовать свой альянс с Германией для выработки 'европейской' внешнеполитической концепции.
Французы активнее всех настаивают на том, что интересы Европы не всегда идентичны американским - особенно на Ближнем Востоке, где она занимает проарабскую позицию. Кроме того, подобно де Голлю, Путин стремится избавить страну от чувства унижения и пораженчества, проводя политику, отвечающую превалирующему в обществе представлениям о национальной гордости и предназначении России, в рамках которой национальные интересы отождествляются с понятием 'суверенитета'.
Голлистской мечте о превращении Франции в самостоятельный центр силы не суждено было осуществиться, однако роль 'неудобного партнера' придает дипломатии Парижа особый почерк, и, вполне возможно, такой же статус подойдет для уменьшившейся в размерах России - сохранившей гордость, но утратившей гегемонию. Возможно, роль 'неудобного партнера' стала бы для России наилучшим выходом, позволяющим совместить ее стремление к независимости с реалиями современного мира. In cooperation with Project Syndicate, 2007.
____________________________________
Николай Петро: Почему проигрывают российские либералы ("The International Herald Tribune", США)
Майкл Макфол: План Путина ("The Wall Street Journal", США)
Брет Стивенс: Обаяние тирании ("The Wall Street Journal", США)
Норман Стоун: Неудивительно, что им нравится Путин ("The Times", Великобритания)
