Уже два десятилетия российский народ несется по 'американским горкам' революционных преобразований. Поездка некомфортабельна - большие надежды и разочарования сменяют друг друга, но ее исходной точкой служит окончание коммунизма, а конечной - капитализм в грубой форме.
Путешествие еще не закончено, хотя Владимиру Путину, бывшему шпиону и архибюрократу, кажется, удалось на время восстановить из Кремля порядок. После хаоса правления Михаила Горбачева, который сделал распад Советского Союза неизбежным, попытавшись его реформировать, и Бориса Ельцина, который взял в свои руки топор палача, не рассчитав последствия, режим Владимира Путина стал облегчением для многих россиян.
Внешнему миру он представляется опасной смесью автократии и национализма. Благодаря высоким ценам на нефть и жесткому контролю над расходами, он стабилизировал экономику. Он восстановил контроль центра, вернул государству предприятия нефтегазовой отрасли и назначил на доходные места в бизнесе десятки своих товарищей из бывшего КГБ и ее преемницы ФСБ. Однако Андерс Аслунд (Anders Aslund), шведский экономист и автор, принимавший самое непосредственное участие в российских преобразованиях с начала 1980-х годов, отмечает глубокую уязвимость системы Путина: Россия стала рыночной экономикой, но не демократией.
В некоторых отношениях Андерс - неисправимый оптимист. Но иначе он не смог бы заниматься Россией так долго. Он был дипломатом в Москве в середине 1980-х, когда Горбачев пришел к власти. Он вернулся туда в 1991 г., когда распадался Советский Союз, и стал экономическим советником ельцинского правительства молодых реформаторов. Позже он консультировал правительства Украины и Кыргызстана по вопросам перехода от коммунизма к капитализму.
Начиная с декабря 1991 г. он работал в бывшем здании ЦК вместе с гарвардским экономистом Джеффри Саксом (Jeffrey Sachs) над радикальной экономической реформой. То был поворотный момент 'капиталистической революции России' - ушел в отставку Горбачев, распался СССР и рухнула институциональная структура коммунистической системы. 'Горбачев был либеральным реформатором, который непреднамеренно спровоцировал революцию, - говорит он. - Ельцин был революционным героем, который не совсем знал, что делать после революции, а Путин стал послереволюционным диктатором, Наполеоном или Сталиным, который консолидирует власть в рамках авторитарной системы, когда люди устают от политики'.
Анализируя 22 года от восхождения Горбачева на пост генерального секретаря коммунистической партии до восстановления Путиным власти центра, Аслунд стремится объяснить причины успеха экономической реформы и неудачи демократии.
Он показывает, как Горбачев, инициировав перестройку - постепенную экономическую реформу - пришел к выводу о том, что спасти Советский Союз может лишь политическая реформа. 'Горбачев был прекрасным человеком, который желал добра, - говорит он, - но его идеи были несколько расплывчатыми'.
В отличие от Горбачева, Ельцин был 'готов мыслить и творить немыслимое'. Он получил демократическую легитимность, став всенародно избранным лидером. Однако, обретя власть, он отложил политическую реформу ради экономической революции. Это колебание стало фатальным. Экономическая шоковая терапия - либерализация цен, драконовские сокращения расходов на оборону, а затем массовая приватизация - заложила основы сегодняшней рыночной экономики. Демократия так и не оправилась.
Как и Горбачев, Ельцин не знал, что делать, - говорит Аслунд. Он разрывался между молодыми реформаторами - Егором Гайдаром и Анатолием Чубайсом, архитектором приватизации - и своими более консервативными собутыльниками, такими, как телохранитель Александр Коржаков и глава ФСБ Михаил Барсуков. По словам Аслунда, демократический эксперимент не удался, потому что 'не было представлено четкой идеи того, как его проводить'. После 70 лет коммунизма россияне подозрительно относились к идеологии и политическим партиям. Внешний мир не мог предложить модели перехода по причине ее отсутствия.
Аслунд винит Запад в том, что он не помог России в 1992 г., когда рухнула экономика, но не отмечает критическую ошибку Ельцина - то, что он упустил возможность запретить КГБ после неудачного путча против Горбачева в августе 1991 г. Путин - по своей риторике, мышлению и методам - креатура КГБ. Пока он существует - сегодня в форме ФСБ - демократия будет фарсом. Но грабительский капитализм абсолютно приемлем для силовиков - старых товарищей Путина по КГБ, которые разогнали олигархов ельцинской эпохи, чтобы обогатиться самим.
Аслунд пессимистичен в отношении путинского режима, но более позитивно оценивает перспективы экономики - при условии, что Кремль не разрушит создающий богатство частный сектор. Он верит в то, что 'в свое время Россия сбросит с себя авторитарное иго и разовьется в демократию'. В глубине души он действительно оптимист.
Квентин Пил - редактор международного отдела
______________________________
Квентин Пил: Там, где капитализм превыше демократии ("The Financial Times", Великобритания)
Путин не верит в бесплатный сыр ("Time", США)
