Прошло пять лет, а все по-прежнему напоминает какой-то сюрреалистический сюжет.
Вечером 19 марта 2003 года немногочисленная группа западных журналистов получила удобные места на трибунах накануне крупного события в Багдаде - начала полномасштабной бомбардировки американцами стратегических объектов в иракской столице. Нам удалось открыть запертую дверь и по пожарной лестнице попасть на крышу 21-этажного здания отеля 'Палестина', откуда открывался великолепный вид на командный комплекс Саддама Хусейна, находившийся на противоположном берегу реки Тигр.
Первые налеты начались шестнадцатью часами ранее, когда президент Буш приказал экипажам двух бомбардировщиков В-1 нанести удар по дворцовому комплексу, названному американцами Dora Farms, чтобы в ходе предрассветного рейда уничтожить Саддама Хусейна и закончить войну еще до ее начала. Это застало врасплох всех, в том числе, и самого Саддама, который по какой-то случайности спасся. Но к вечеру уже весь город замер в напряженном ожидании. Корреспонденты Би-Би-Си сообщили, что после обеда с базы в Англии вылетели бомбардировщики В-52. Зная расчетное время подлета, мы рассчитали, что время 'Ч' для Багдада наступит примерно в 9 вечера.
Точно в этот момент - ни секундой раньше, ни секундой позже - первая крылатая ракета ударила по обширному, похожему на бункер президентскому командному комплексу, который во время американской оккупации получил название 'зеленой зоны'. В течение сорока минут с последовавшим затем перерывом, а потом еще на протяжении сорока минут ракеты и бомбы разносили в осколки дворцы, военные комплексы, разведывательные центры, нанося удары в самое сердце годами создававшейся Саддамом кровавой тирании. В Вашингтоне эта операция получила название 'Шок и трепет'. В Багдаде те иракцы, которые мечтали об избавлении от Саддама, назвали ее просто - 'воздушное шоу'.
На той гостиничной крыше собрались опытные западные корреспонденты, мужчины и женщины, для которых беспристрастность была профессиональным кредо. Мы опасались, что с этими налетами исчезнет последняя причина, по которой нас щадила тайная полиция. Дело в том, что наши иракские 'источники' предупредили нас: в эти последние дни иностранных журналистов спасает лишь боязнь режима ускорить начало войны причинением вреда западным репортерам. Поэтому демонстрация непредвзятости с началом первых ударов имела не только профессиональный, но и глубоко личный характер. Речь шла о том, удастся ли нам дожить до того дня, когда режим Саддама рухнет окончательно.
Но с самого первого момента у многих на крыше возникло настроение, отнюдь не напоминавшее холодную безучастность. Не было той осторожности, которую должны были вызвать возможные последствия увиденного. Отчасти это было действительно воздушное шоу - открытая, изумительная и сокрушительная демонстрация мощи, больше напоминавшая действие стихии, нежели человека. У тех, кто наблюдал за происходящим с крыши, в душе возникало нечто похожее на благоговейный страх. Однако наряду с этим появлялось ощущение начала конца тех бедствий, которые принес Саддам Хусейн, тех страданий миллионов простых иракцев, о которых мы сообщали и скорбели. Сегодня, в свете последовавших позднее событий, это чувство кажется каким-то призрачным.
Многим американцам, смотревшим телерепортажи с места событий, эти ракеты и бомбы казались в тот момент справедливым возмездием безжалостному диктатору, карой за те страшные беды, которые он своим варварством причинил иракскому народу. Точность ударов немного смягчала чувство страха перед этой огромной силой. Ведь за те 19 дней, которые предшествовали вступлению американских войск в Багдад, были лишь отдельные случаи гибели ни в чем не повинных мирных жителей от неточных ракетных ударов. Как-то ранним утром я отправился к дымящимся развалинам центральной телефонной станции. Придя туда, я обнаружил пациентов находившегося в 50 метрах главного кардиологического госпиталя Ирака, которые стояли в своих пижамах вдоль узкой дорожки в саду, целые и невредимые, и смотрели на происходящее.
Но вскоре события в Ираке заставили всех призадуматься. 9 апреля, в тот день, когда в Багдад вошли части морской пехоты и при помощи одного из своих танков помогли толпе сбросить статую Саддама на площади Фирдос, американские войска безучастно наблюдали за тем, как толпа начала грабить и разорять дворцы и тюрьмы, а заодно с ними министерства, музеи и больницы. Придя вечером того дня в министерство нефтяной промышленности, я обнаружил, что это единственное здание, которое по приказу охраняют морские пехотинцы. Повернувшись к корреспонденту New Yorker Джону Ли Андерсону (Jon Lee Anderson), который составил мне в тот день компанию, я увидел, что он просто шокирован. 'Скажи мне, что это не так', - попросил я его. Но это было именно так.
Оглядываясь назад, многие начали твердить, что американцы уже тогда стали проигрывать эту войну. По крайней мере, это была первая оплошность в последовавшей потом длинной череде ошибок. Оружие массового поражения не нашли - а ведь именно этим администрация Буша оправдывала войну. Не было плана действий на период после захвата Багдада, по крайней мере, такого, который Пентагон намеревался выполнять. Была распущена иракская армия, в результате чего коалиция лишилась той помощи, которую она могла ей оказать в борьбе с мятежниками, начавшими свои действия уже через десять дней после вступления американских войск в Багдад. У США отсутствовала эффективная стратегия противоповстанческих действий, по крайней мере, до прошлого года, когда наращивание группировки привело к снижению военных потерь.
Кроме того, были моменты, когда американские военнослужащие срывали планы руководства своим предательским поведением. Речь идет об издевательствах и пытках иракских заключенных в тюрьме Абу-Грейб; о расстреле 24 мирных жителей в Хадите; об изнасиловании и убийстве 14-летней девочки в Махмудии, а также о расстреле трех членов ее семьи. Все эти случаи закончились заседаниями военных трибуналов и стали ударом для тех, кто с восхищением относился к американским вооруженным силам. Осуждение вызывает и наступление сил морской пехоты, которые в ноябре 2004 года отвоевали у исламских боевиков Фалуджу, сравняв при этом город с землей и добившись лишь временного успеха в этой войне.
В пятую годовщину тяжкое бремя иракского конфликта служит укором всем тем, кто надеялся, что Хусейна можно устранить с минимальными потерями и затратами. В 2003 году лишь самые большие провидцы могли предположить, что сегодня, после недавнего наращивания группировки, численность американских войск в Ираке превысит 160000 человек. Это самый высокий показатель за все пять лет войны с начала вторжения. А кто мог предположить, что война унесет жизни десятков тысяч мирных иракцев и почти 4000 американских военнослужащих? Кто думал, что финансовые затраты США на эту войну к 2008 году превысят 650 миллиардов долларов, уверенно двигаясь к отметке в 2 триллиона, если войска пробудут в Ираке еще лет пять? Кроме того, миллион и даже больше иракцев живет на положении беженцев в соседних арабских странах, а на улицах страны царит атмосфера страха и отчаяния.
Те из нас, кто наблюдал эту войну своими глазами, могут предъявить ей и личные счеты. У меня все это накапливалось и проявлялось бессчетное множество раз за те годы, что прошли с момента вторжения до моего отъезда из Багдада в конце прошлого лета. Тогда завершилась моя пятилетняя командировка в Ирак, и я получил новое назначение - в Лондон. Хуже всего были те моменты, когда война и аргументы в ее пользу из чего-то абстрактного, политического превращались в нечто глубоко личное; когда возникало то знакомое каждому побывавшему на войне человеку чувство, что ничем, или почти ничем, нельзя оправдать нанесенные ею раны.
Эти сцены никогда не выветрятся из памяти. Глядя на то, как американского солдата засовывают в мешок, чтобы отправить в последний путь домой, ты уже в тот момент понимаешь, что жизнь членов его семьи, которые находятся за тысячи миль и пребывают в полном неведении, разбита вдребезги. Страшно смотреть на последствия взрыва, устроенного террористом-смертником: на улице валяются оторванные конечности, причитают люди, потерявшие близких. Страшно вспоминать о том, что мы пережили дважды, когда от пуль боевиков погибли два работавших на нашу газету молодых мужчины, оставив после себя маленьких детей. Некоторые из них и в школу еще не ходили, и вдруг в одночасье они столкнулись со страшной жизнью, в которой им придется выживать в одиночку, без любимого отца и брата, не понимая при этом, почему так произошло.
В свое время те люди, которые начали эту войну, ответят перед судом истории. А если Америке удастся найти способ, чтобы с честью вернуться домой, не разрушив при этом все то, чего она хотела добиться в Ираке, они поставят это себе в заслугу. Однако и репортерам тоже придется держать ответ. Хотя мы точно отражали все ужасы саддамовского Ирака с его моргами и братскими могилами в преддверии войны, нам придется признать, что мы действовали менее эффективно, освещая другие аспекты иракской культуры и истории, не стремясь при этом проникать вглубь, и ограничиваясь поверхностным освещением террора. Поступай мы иначе, это могло бы оказать определяющее воздействие на американский проект строительства демократии по западному образцу или, по крайней мере, на основы гражданского общества.
Заниматься таким глубоким изучением было непросто, поскольку за каждым шагом репортера внимательно следили мрачные саддамовские церберы. Но благодаря исчерпывающим материалам журналистов, которые появились позднее, американцы сегодня знают, насколько сильно страдали иракцы от жестокости Саддама, насколько сильно действовал яд страха и недоверия. Благодаря подробному освещению судебных процессов над Хусейном и его подручными они в деталях узнали о внутреннем устройстве той безжалостной машины, которая отправляла жертв в застенки и на смерть.
Из газетных и иных сообщений они также знают о глубоких межэтнических, межплеменных и религиозных противоречиях, которые тщательно скрывал тоталитарный режим Хусейна все двадцать пять лет своего правления. Именно эти факторы, наряду с ошибками американской политики, затянули Ирак в сегодняшнюю трясину. Если бы эти моменты удалось своевременно и тщательно проанализировать, то наверняка возникли бы сомнения в целесообразности военного вторжения. Несомненным кажется одно: те, кому было поручено выполнить американскую миссию в Ираке, с самого начала имели мало шансов на успех. В 2003 году Ирак был абсолютно не готов принять демократию - ведь как и везде, для нее нужен хотя бы минимум народного согласия и доверия.
Суровая реальность состоит в том, что многие иракцы во время выборов 2005 года не испытывали больших симпатий к демократии, по крайней мере, в том ее понимании, которое бытует на Западе. В тот период не все это осознавали. Прогулка по улицам Багдада в дни голосования, особенно во время декабрьских выборов, которые привели к власти нынешнее правительство во главе с шиитами, вызывала воодушевление. Голосовать могло 12 миллионов человек. В условиях, когда явка составила 75 процентов, Буш вполне естественно имел основания говорить, что иракцы восприняли американские идеи. На самом же деле, большая часть электората голосовала не за демократию, а за то, чтобы власть раз и навсегда перешла от суннитского меньшинства, столетиями правившего Ираком, к нетерпеливому, глубокого уязвленному и явно мстящему за прошлое шиитскому большинству.
То, что случилось потом, предугадать было несложно. Почти два года победившие на декабрьских выборах шиитские религиозные партии цепко держались за свою новоприобретенную власть, а партии суннитов, в большинстве своем не смирившиеся с тем, что Ираком правят шииты, совершали многочисленные маневры, чтобы найти возможность для восстановления в конечном итоге суннитского господства. Короче говоря, ничего так и не урегулировали. Американские руководители артачатся, не желая решительно браться за урегулирование тех проблем, которые они назвали жизненно важными для 'примирения', в том числе, за решение ключевого вопроса о будущем распределении доходов от продажи нефти. Тем временем, соперничающие между собой иракские группировки смотрят в перспективу, когда уже не будет американской оккупации, и когда им самим придется решать ключевые вопросы о власти.
Американцы надеются на то, что в условиях присутствия в стране достаточно мощной группировки войск США, способной поддержать и укрепить новые политические силы Ирака и предотвратить сползание страны ко всеобщей гражданской войне, иракцы в конце концов устанут от насилия, как это было в других странах, страдавших от междоусобицы. Так произошло в Ливане после 15 лет гражданской войны. Усилению этих надежд способствует спад насилия в прошлом году, причиной которого называют наращивание американской группировки и сотрудничество либо бездействие некоторых прежде агрессивных группировок боевиков, как суннитских, так и шиитских.
Эти надежды разделяют многие простые жители Ирака. Опросы общественного мнения, в том числе и те, которые проводило американское командование, давно уже свидетельствуют о том, что большинство иракцев хочет вывода войск США. Но есть и другой урок, который необходимо извлечь из долгих лет правления Саддама Хусейна. Заключается он в том, что любая попытка узнать мнение общества в Ираке может дать крайне ошибочный результат, вызванный глубоко укоренившимся страхом. Люди чаще всего говорят организаторам таких опросов и репортерам то, что они считают безопасным сказать, а не то, во что они верят. Мой собственный опыт неизменно подсказывает мне, что все те иракцы, которые могли говорить без страха и откровенно, очень хотели, чтобы американские войска оставались в стране до тех пор, пока не будет восстановлена стабильность.
Многие критики американской войны в Ираке вряд ли согласятся с таким мнением. Но и сторонникам войны оно энтузиазма не прибавит. Было бы очень странно, если бы после всех этих лет нескончаемого кровопролития иракцы захотели чего-то другого. Это крайне низкая оценка американского вторжения, если учитывать все затраты на него: все, чего иракцы хотят от Америки, это возврата к стабильности, которая у них была и при Саддаме Хусейне. Да и для Америки это крайне обескураживающая перспектива, не обещающая скорого конца иракскому кровопролитию.
___________________________________________________________
Ирак: пять лет спустя ("The Times", Великобритания)
Ирак: в чем причины неудач ("The Times", Великобритания)
