Текущая политическая нестабильность в Грузии может затянуться, по модели украинской, и привести к увеличению уязвимости Тбилиси перед внешней политикой Российской Федерации.
О "цветных революциях"
Что общего у трех постсоветских стран, - Грузии, Украины и Молдовы? Все эти три молодых государства выразили однозначную политическую волю интегрироваться в европейские и евроатлантические (за исключением Молдовы) институты. Но не эта характеристика привлекает наибольшее внимание. В последнее время три страны упоминаются очень часто в контексте разбушевавшейся на их внутренней арене политической нестабильности. Особенно после того, как апрельские антикоммунистические протесты молодежи в столице Молдовы, Кишиневе, решили причислить к разряду "революции", чтобы скрыть их реальную подоплеку, заключающую в уверенности студентов, что власть сфальсифицировала результаты парламентских выборов.
Природа этой политической нестабильности находит различные объяснения. Их можно условно разделить на два преобладающие течения, в зависимости от того были ли эти толкования представлены западными или российскими апологетами. На Западе преобладает идея наблюдательного характера, что якобы волна демократических преобразований накатившись на постсоветское пространство не сумела достичь того успеха демократизации, что имела в постсоциалистических государствах Центральной и Восточной Европы. Есть неловкие попытки поверхностно объяснить это борьбой национальных разрозненных политических элит за власть и ресурсы, пренебрегая другими, более фундаментальными факторами.
В России же, с удовольствием списывают политические пертурбации в этих трех государствах на "цветные революции". Впрочем, подобные идеи обычно носят категорически-разъяснительный характер, не сопровождаемые какой-либо логически обоснованной теорией. Например, недавнее заявление президента России Дмитрия Медведева что "цветные революции" якобы "на постсоветском пространстве ничего, кроме нищеты и проблем с правами человека, не создали", звучит не очень убедительно для тех, кто кроме вопроса "что", задаются и вопросом "почему" ('Комсомольская Правда', 17 апреля). Факты, для тех кто с ними знаком, не подтверждают эту официальную парадигму российского руководства.
Ситуация с правами человека была намного хуже в Украине до Ющенко, а в Грузии до Саакашвили, которые пришли во власть на гребне этих самых "революций". Статистика также показывает рост качественных, "зеленых" иностранных инвестиций в эти страны в "постреволюционный" период, а также сравнительный рост благосостояния населения. Единственные экономические затруднения, с которыми потом столкнулись Грузия, Украина, да и Молдова, были спровоцированы самой же Россией, в рамках ее "контрреволюционного" энергетического и торгово-экономического давления, а также глобальным экономическим кризисом, не связанного с "оранжевыми технологиями".
Хотя, если быть до конца объективным, надо признать что длительный политический кризис на Украине также способствовал экономическому спаду, но тут мы вступаем в замкнутый круг. И чтобы его разорвать, необходимо понять причину политического кризиса в постсоветских странах "цветных революций". Тем более что, несмотря на необходимое тематическое вступление, субъект данной статьи состоит в анализе текущего политического кризиса в Грузии.
О политических кризисах
В этом месте будет полезно сослаться на недавнюю фразу премьер-министра председательствующей в ЕС Чехии Мирека Тополанека, в которой звучит призыв понять политическое напряжение в Украине, Молдове и Грузии и, похоже, связывает его с агрессивной напористостью России, которое якобы исходит из ее желания возродить сферу влияния СССР (AFP, 3 мая). Конечно, такие слова можно причислить к контексту интервью, в котором Тополанек пытался убедить своих соотечественников голосовать в поддержку Лиссабонского договора. В то же время, мотив "Россия хочет контролировать постсоветские государства" так часто был использован в правильном и неправильном контексте, что стал речевым штампом, воспринимаемым чаще всего как пример теории заговоров.
Но есть другой угол, под которым можно взглянуть на фразу Тополанека. Заговоры чаще всего, даже если и раскрываются, имеют обычай оставаться непонятными для общества, так как организуются и проводятся тайно. Независимо от того, удачны они или нет, победители предпочитают выдавать массам ту версию событий, которая политически выгодна, что в большинство случаев далека от реальности или искажена. То есть, можно предположить, что премьер Чехии, имея в силу своей должности доступ к информации национальных спецслужб, пришел к выводу, что между Россией и политическими беспорядками в Украине, Молдове и Грузии, существует некая связь. Естественно, держа это предположение на уровне недоказанной гипотезы. Но в пользу премьера Тополанека говорит косвенно и некий доклад чешской разведки (BIS): Россия финансировала политические группы и НПО в Чехии, чтобы усилить видимость массовости народного протеста против установки американских систем ПРО на чешской земле (Radio Praha, 25 сентября 2008).
То есть у России, безусловно, есть опыт использования скрытых механизмов воздействия на другие страны, через местные группы интересов, чтобы получить политическое и иное влияние. И если чешский случай не совсем ясен, то такие усилия Россия точно принимала в Молдове и Украине, финансируя внутренние силы для продвижения своих интересов. В качестве примеров приведу случаи поддержки Россией пророссийских и других партий в Молдове и Украине, финансирование молодежной прокремлевской организации "Прорыв" в Приднестровье и Крыму, а также организация протестов против НАТО в Одессе, Феодосии и Симферополе, и другие.
Но Молдова и Украина отличаются от Грузии тем, что в последней население более гомогенно национально, то есть число этнических русских в Грузии крайне низкое. Это теоретически создает больше трудностей для привлечения Россией поддержки внутри Грузии. Но есть и другая теория, указывающая, что цель политических партий в получении и удержании власти, и ради этого, как показывает и опыт, они идут на самые неожиданные поступки. После недавних арестов членов оппозиции в Грузии власти утверждали, что арестованные получали финансовую помощь от России, представляя в качестве доказательств кадры оперативной скрытой съемки (Economist.com, 9 апреля). Несомненно, что к таким доказательствам следует относиться с осторожностью, но факт финансовой поддержки Россией групп интересов, выступающих против нынешней власти в Тбилиси нельзя исключить. Если такое и имело место, то поддержка вероятнее всего осуществлялась через этнических грузин, ведущие дела в России, так как аналогичная схема была использована в случае Молдовы.
Грузия на очереди
Существует ряд индикаторов, что в Грузии также, возможно, используются подобные тактики внешнего воздействия. Российская пресса на днях опубликовала новость, что ряд грузинских общественных организаций, в числе которых "Общество Ираклия Второго", "Центр народной дипломатии, отношений с масс-медиа и обществом" и "Центр грузино-российской дружбы", выступили с совместным заявлением. В нем они настояли на том, чтобы Грузия отказалась от своей внешнеполитической цели интеграции в НАТО и от учений под эгидой НАТО Cooperative Longbow 09/Cooperative Lancer 09, которые будут проводиться в текущем месяце. В качестве аргументов приводились идеи, что большинство населения Грузии не согласно с этим решением, учения являются "вызовом России со стороны НАТО", а также "вызывают дестабилизацию во всем регионе" (РИА Новости, 28 апреля).
Нельзя исключить, что вышеперечисленные НПО не финансируются из российских денег, и их члены действительно считают, что интеграция в НАТО или даже укрепление сотрудничества официального Тбилиси с этой организацией не соответствует национальным интересам Грузии. Но внимание привлекает то, что стиль и идеи их декларации почти в точности копируют похожие декларации российских чиновников, а также идеи, публикуемые российскими правительственными СМИ. Тон декларации сильно напоминает пропагандистскую продукцию времен СССР. Ее язык довольно близко походит на чиновничий сленг российского МИДа, и если вчитаться внимательно, то можно выделить целые кластеры таких фраз. Что только значит первый параграф, где говорится "членство в военно-политическом альянсе НАТО означает передачу альянсу серьезной части суверенитета Грузии, что в самой же основе противоречит многовековой мечте грузинского народа о политической и военной независимости" (Евразия, 1 мая).
Особенно привлекает внимание дежурное слово, широко используемое в российском дипломатическом и политическом лексиконе "суверенитет". Его Москва всегда использует, чтобы показать преимущество своей "суверенной демократии" перед либерально-демократической системой Запада, а также чтобы утверждать, что войдя в ЕС или НАТО постсоветские страны потеряют суверенитет. Иронично то, что эти грузинские НПО также как и российские власти не могут объяснить, каким образом Грузия потеряет суверенитет, войдя в НАТО, и в чем точно угроза, которую НАТО несет России.
В то же время банален тот факт, что заявление не дает никакой оценки признанию Россией независимости сепаратистских регионов Абхазии и Южной Осетии, что кроме прочего является явным фактом нарушения грузинского суверенитета над этими регионами. Данный момент придает дополнительный вес гипотезе, что заявление и организации ее подписавшие спонсировались Россией. А последующее открытие Россией своего посольства в Сухуми, также как и выдвижение российских пограничников к административной границе Южной Осетии являются наглядными штрихами к общей картине (ИТАР-ТАСС, 1 мая; Interfax, 3 мая). Но даже если допустить, что Россия никак не причастна к этой декларации, а также к поддержке некоторых оппозиционных грузинских сил, все равно надо проанализировать, какие последствия несут в себе политические беспорядки в Грузии. И результаты этого анализа в принципе позволят объяснить похожие феномены в Украине и Молдове.
Цена стабильности
Вслушиваясь в заявления российских официальных лиц и вчитываясь в российские СМИ нетрудно выделить ключевой аргумент России, почему Грузия, в частности, и постсоветские страны, в общем, не должны войти в НАТО или Евросоюз. Так, например, одним из аргументов постпреда РФ при НАТО Дмитрия Рогозина о недопустимости учений НАТО в Грузии была ссылка на то, что Грузия поражена внутренней политической нестабильностью (IWPR, 24 апреля 2009). Такая же причина была не раз использована российским руководством, чтобы указать, что Украина и Грузия не готовы для членства НАТО.
Ранее, политическая нестабильность стран была выдвинута западными государствами в качестве причины-преграды для вступления в НАТО или ЕС. На саммите НАТО в Бухаресте в прошлом году стратегические союзники России в составе НАТО, Франция и Германия использовали в кулуарных переговорах именно эту причину, чтобы заблокировать приглашение Украины в НАТО. И если до того, как Россия это поняла, она использовала свои внешнеполитические инструменты, чтобы поддерживать политический хаос на Украине, дискредитируя "оранжевую революцию" и ее лидеров, и пытаясь вернуть себе влияние над украинскими элитами, то со временем это стало действенным инструментом пресечения расширения НАТО на восток.
Нельзя сказать, что похожие идеи новы для российской политэлиты. Константин Затулин, первый заместитель председателя Комитета Государственной Думы по делам СНГ и связям с соотечественниками писал об этом еще в 1997 году. Тогда Затулин в соавторстве с А. Миграняном писал, что Россия должна "используя все экономические, военные, этнодемографические и иные рычаги воздействия, не допустить консолидации государственной власти вокруг сил, имеющих антироссийскую и антиинтеграционистскую ориентацию. Только активные действия (вплоть до дестабилизации внутриполитической ситуации в регионах, где особенно активизировались антироссийские и антиинтеграционистские силы), способны предотвратить процесс медленного, но неотвратимого, при нынешней политике российских властей, ухода этих государств от России и превращения СНГ в фикцию" ('Независимая газета', 26 марта 1997).
То есть, мы имеем приоритетную цель российской внешней политики не допустить принятия Грузии в НАТО, и мы наблюдаем, что в качестве основного аргумента Москва использует внутреннюю политическую нестабильность и кризис. В таком случае, если они отсутствуют, то логически, что Россия будет прилагать усилия по созданию этих условий. И даже если в открытых источниках на настоящий момент нет доказательств российской роли в политической нестабильности в Грузии, совершенно ясно что текущее противостояние между Саакашвили и оппозицией очень на руку России.
Продолжение противостояния отпугивает иностранные инвестиции, так как создает среду юридической и экономической нестабильности, ослабляет грузинскую экономику в дополнении к негативным факторам глобального кризиса, и ухудшает шансы Грузии приблизится к европейским и евро-атлантическим институтам которые бы помогли ей укрепить свой суверенитет и уменьшить уязвимость перед российским давлением. Они дискредитирует Грузию в глазах Запада, который начинает верить, что в грузинской политической культуре нет места компромиссу и политической зрелости. Все эти факторы лишь увеличивают убедительность российских аргументов в глазах многих западных политиков, насколько бы они извращенными не казались.
Вполне возможно идея, пропагандируемая Россией, что постсоветские государства не готовы к западной "демократизации", и что Москве должна быть отведена "управляющая" роль, чтобы обеспечить стабильность в СНГ, может показаться со временем убедительной для большего числа стран Евросоюза. То есть, если ЕС начнет сталкиваться с другими проблемами, задевающие ее непосредственные интересы, то Грузия и другие постсоветские государства могут отойти на второй план. И эти проблемы необязательно могут иметь естественное происхождение.
Конечно, похожие аргументы наверняка используются нынешней властью в Тбилиси, пытаясь уменьшить давление оппозиции на себя. И у последней, совершенно справедливо, есть желание взять власть под свой контроль. Но в настоящий исторический период политическая элита Грузии должна решить, что для нее важнее - внутренние распри и рост уязвимости перед российской внешней политикой или определенный консенсус, который позволит Грузии консолидироваться и выступить против тех вызовов, с которыми она сталкивается на текущий момент.
Внешнему наблюдателю другая альтернатива не заметна, так как протесты оппозиции явно теряют сторонников из своей движущей силы, а значит, она не вынудит сдачу власти президентом Саакашвили. Это может вылиться в длительную политическую нестабильность в Грузии, по модели украинской, что приведет к разрыву социально-политической ткани грузинского общества. И будет неудивительно, если число организаций пропагандирующих "северный вектор" вырастет, так как политика по принципу "разделяй и властвуй", применяемая к обществам, не знакомыми с политическим консенсусом, всегда приносила плоды, и чаще всего на экспорт.
Думитру Мынзэрарь - исследователь по вопросам обороны и безопасности, Институт Развития и Социальных Инициатив "Вииторул" (IDIS "Viitorul", Кишинев)
______________
Сара, теперь ты веришь, что я действительно болел? ("Грузия online", Грузия)
Тайное вече Давида Бакрадзе ("Georgia Times", Грузия)
