"А всiм нам вкупi на землi
Eдиномислie подай
I братолюбie пошли".
Тарас Шевченко
Справедливо считается, что разобщают современную Украину политиканы, для которых самое желанное 'парламентское корыто' и ничем не обузданные амбиции важнее истины и общественного согласия. Но проблема 'несогласия нашего' глубже. Иначе граждане не голосовали бы с достойной удивления и другого применения настойчивостью за одни и те же политические силы и личностей, хоть какие бы морально-этические кульбиты они ни демонстрировали, как будто наперегонки взявшись опровергнуть сентенцию Станислава Лема: 'Сальто-морале опаснее, чем сальто-мортале'. Зарождается и утверждается аморальное правило: 'согласны, что он мерзавец, но это наш мерзавец'. Более десятилетия в системе образования государства читаются новые курсы по истории Украины, но поражает полярность в отношении к судьбоносным событиям и явлениям украинской истории. Региональные приоритеты очень заметны и в действиях высших должностных лиц, которые даже свой досуг проводят в противоположных уголках страны.
Драма двуликого януса
Отсутствие крайне необходимой единой воли и единства действий в ответственные исторические моменты - не только украинская 'болезнь'. Да и проявления ее у украинцев не самые выразительные. Но украинский народ относится к тем, у которых она приобрела хронический характер. Соответственно, и лечение будет продолжительным. А чтобы поставить точный диагноз и определить действенное лекарство, нужно выяснить соотношение объективных и субъективных факторов, порождающих эту разобщенность. Только тогда несогласие, если мыслить диалектически, превратится из слабости в один из источников мощи, даже может стать одной из основ единения.
Историк Иван Крипьякевич сравнивал Украину с двуликим Янусом, одно лицо которого обращено к Западу, второе - к Востоку. Таким образом, географическое и цивилизационное расположение Украины на перекрестке разнообразных влияний - это независимая от украинцев как сообщества объективная реальность. Потому и объективные факторы разобщенности обозначим образным выражением 'двуликость Януса'. Другой украинский государственник польского происхождения Вячеслав Липинский, с болью размышляя над причинами поражения украинской государственно-созидательной борьбы в конце второго десятилетия прошлого века, используя непереходную библейскую символику, констатировал: 'Необузданное хамство и на этот раз развалило Украинское государство', потому что 'не было в Украине своей собственной Иафетовой силы'. То есть 'комплекс Хама и Иафета' - это субъективные факторы украинской разобщенности или то, что зависит от самых украинцев, а не от действий внешних или внутренних сил других народов. По поэме Шевченко 'Великий льох', в которой, как констатирует Ю. Барабаш, национальная история подается в мистериальном (дополним - и в концептуальном) свете, эти факторы можно назвать 'комплексом близнецов Иванов': один наказывает палачей, а другой ('Оце вже наш!') палачам помогает. В повести с красноречивым названием 'Близнецы' автор наполняет эту метафору в ее сюжетном представлении еще и нравственно-духовным содержанием, будто бы предупреждая, что без него и национальные аспекты не имеют смысла.
Анализ начнем с этногенеза украинцев. Этнографы считают, что полного изменения населения определенной территории даже при исторических катаклизмах (включая широкомасштабные миграции) почти не наблюдается. Тем не менее так называемые трипольцы могут считаться прежде всего культурно-историческими, а не этническими предками украинцев. Научные работники предполагают, что украинский народ как таковой начал формироваться приблизительно с VII-VIII вв. и является безусловно автохтонным народом на большей части нынешней Украины. Но с какого бы времени мы не выводили первоначала этого этноса, неопровержимой истиной является одно: украинцы - следствие необычайно разнообразных и разнородных влияний, обусловленных преимущественно географией. Ведь историческая Украина легко вписывается в явление фронтира - по определению некоторых ученых, 'ограниченного пространства меняющихся ценностей, где разные культуры впервые сталкиваются с 'иначестью' (otherness) и воспринимают, приспосабливают или одомашнивают ее'. Ярослав Дашкевич считает, что территорию Украины можно отнести к так называемой Большой границе - культурному пограничью между группами цивилизаций, где проходили несколько важных природных и антропогенных границ: биологическая - между степью и лесом (с промежуточной полосой лесостепи), гидрографическая - между бассейнами Черного и Балтийского морей, социально-экономическая - между кочевничеством и оседлым хлебопашеством, этноконфессиональная - между славянами-христианами и тюрками-язычниками (позже - мусульманами), культурная - между цивилизациями Запада как широко взятой Европы и Востока - не менее широко взятой Азии. В связи с этим историк Наталия Яковенко подчеркивает: 'Обозначенное разнообразие переплетений западной ('европейской') и восточной ('азиатской') цивилизаций наполняло старую украинскую культуру таким пестрым многоголосием, что в нем... иногда едва ли возможно отделить собственное от приобретенного'.
Сообществам, формировавшимся в таких условиях, разновекторность и мировоззренческая неопределенность, так сказать, давались от природы, они были им изначально присущи. И неслучайно, что племена склавинов и антов (последних М. Грушевский считал уже предками украинцев) византийский император Маврикий в произведении 'Стратегикон' характеризовал так: '...Они свободные, они совершенно не склонны ни становиться рабами, ни подчиняться, особенно в своей земле. Их много и они выносливые. Поскольку же у них царят разные мнения, они либо не приходят к согласию, либо если даже и соглашаются, то другие немедленно нарушают решенное, так как все думают противоположно и ни один не хочет уступить другому'. Так стоит ли удивляться, что украинцы, по наблюдениям этнологов, имеют лабильное, то есть неустойчивое к внешним влияниям, сознание? А еще ведь, с ХХ веком включительно, из-за той же географии, имеем почти беспрерывный процесс успешных имперских посягательств на украинскую территорию с соответствующим идеологическим обоснованием-одурманиванием населения. Для этого привлекалась и официальная историография, плодившая псевдонаучные теории и идеи: 'единой истории', 'единой древнерусской народности', 'погодинская теория', 'меньшинства с польской территории', 'румын, забывших свой язык', 'единого советского народа' и т.п. Особенно любили и любят, и не без помощи денационализированных украинцев, упражняться в славянской тематике. Между тем, многие научные работники считают, что славян ни как единого этнического, ни как единого культурного сообщества, возможно, никогда не существовало, а имело место ославянивание разных племен-этносов, и реальна лишь славянская языковая группа в индоевропейской языковой семье. А в этой группе украинский язык по своему лексическому содержанию ближе всего стоит не к русскому, а к белорусскому и польскому (соответственно 84% и 81% общей лексики), а дальше - словацкому и чешскому языкам. Тем не менее, это не мешало и не мешает вкрапливать в массовое сознание понятие славянства как особой целостности да еще и распространять его только на три восточнославянских народа.
Существовали и другие псевдонаучные способы нивелирования украинцев и разрушения ощущения ими своей родственности. В официальной царской, а с 1954 года, после громкого празднования 300-летия решения казацкой Рады в Переяславе о принятии протекции от династии Романовых, и в советской историографии употреблялся как обязательный термин 'воссоединение' применительно к взаимоотношениям русского и украинского народов. Это была основная составляющая 'Переяславского мифа'. Михаил Брайчевский отмечал, что замена слова 'присоединение' термином 'воссоединение', с филологической точки зрения, выглядела 'как абсолютная ерунда', поскольку 'воссоединяться' могут только части чего-то целого, единого'. Он обращается к словарям, где объясняется, что 'воссоединение' - это объединение разделенных частей целого, собирание целого, которое распалось, возвращение к утраченному единству. И ученый делал вывод: '...Воссоединять Украину с Россией невозможно, если признавать существование украинского и русского народов как отдельных этнических частей восточного славянства. Дополним, что этот филологический казус, если строить на его основе силлогизмы, также нарушал сразу все основные формальнологические законы: закон непротиворечивости (в процессе логического вывода не могут быть одновременно истинными какое-то высказывание и его отрицание), закона тождественности (запрещает одно понятие подменять другим, оберегает мышление от искажений), закон исключения третьего (из двух противоречивых суждений об одном и том же - одно обязательно истинное, второе - ошибочное, а третьего быть не может), закон достаточного основания (мысль истинная, если достаточно обоснована). Таким образом, деформировалось человеческое мышление. Но в соответствии с другими, уже диалектическими, законами этот филологический казус в реальной жизни приводил к тому, что в навязанном единстве и естественной борьбе двух противоположных качеств: с одной стороны, существование украинцев как определенной целости, а с другой - наличие симбиоза, сначала воображаемого, двух народов, - одно качество частично или полностью отрицалось и объективно рождалось уже реальное, новое качество-сообщество, которое в идеологическом пространстве именовалось 'советским народом', а в реальности содержало значительное количественное преобладание в себе русской составляющей. Употребление термина 'воссоединение' по отношению к отдельным народам вело к разрушению единства украинцев также и с психологической точки зрения, поскольку в навязанной ситуации люди на подсознательном уровне постоянно чувствовали, что может существовать лишь одна какая-то этническая целостность, а не две. Конечно, постепенно в сознании 'побеждала' та, которую навязывали, вытесняя предыдущую. Собственно, термином 'воссоединение' в массовом сознании хитро компенсировалась утрата предыдущего тезиса царских времен о 'едином русском народе'. Проблема единства самих украинцев тем самым отодвигалась на задний план, а разногласия между ними лишь усиливались.
Какая у украинца душа?
Кажется, что шовинистическим спекуляциям на языковой почве относительно украинцев и белорусов даже тяжело найти аналогии в мировой истории. Разве, например, лексемы 'романцы' или 'германцы' могут конкурировать со словом 'славяне'? А отрицание существования украинцев как отдельного самодовлеющего этноса с подведением под это утверждение лженаучной основы создавало благодатный грунт для навешивания ярлыков предательства, что создавало уже почти непреодолимый психологический барьер для естественной самоидентификации, без которой о любом единении можно забыть. У украинцев появляется душевное раздвоение, как, например, у Николая Гоголя, который в письме к О. Смирновой писал, что сам не знает, какая у него душа - 'хохлацкая или русская'. В информационную эпоху такое раздвоение формируется другим способом. Например, в русском телесериале 'Кадеты', который демонстрировался без перерыва на нескольких украинских телеканалах, есть специально созданный следующий эпизод. Один велемудрый курсант на уроке литературы указывает учителю на 'ошибку' в повести 'Тарас Бульба' Николая Гоголя: мол, Тарас Бульба не мог потерять трубку, так как табак в Россию был завезен позднее Петром ?. Или в украинской газете рекламируется русский боевик 'Шпионские игры-2' и в тексте упрямо повторяется бездумно переведенное выражение 'наши агенты-нелегалы'. Или, из года в год напоминают о том, что 'Татьянин день', связанный с открытием Московского университета, является праздником и для украинских студентов, хотя украинцы и имеют более старую 'Могилянку' (Киево-Могилянскую академию) и собственные традиции высшей школы. Подобное является продолжением линии на 'воссоединение', и снова при помощи украинской стороны. Почему-то для приобщения украинцев на восточных и южных территориях государства к культуре предков мы бездумно используем навязанный в свое время неадекватный термин 'украинизация', а не 'дерусификация', что выразительно напоминает о сути проблемы. Вряд ли, противники украинского возрождения пользовались бы выражением 'насильственная дерусификация'.
Давайте учтем также, что в одном политическом организме украинские этнические земли оказались лишь после второй мировой войны. Объективные факторы разъединения продолжали мощно действовать даже тогда, когда украинский народ находился в стадии создания государства. Возьмем казацкую революцию середины и второй половины XVII в. Сколько бы мы не называли ее уже национально-освободительной борьбой, мы должны помнить, что сознание украинцев, как и других народов, тогда еще питалось сословно-религиозными, а не национальными компонентами, так как 'весна народов' в Европу пришла позднее. Между прочим, современное деление тех общественно-политических объединений (часто, в сущности, виртуальных), именующихся казацкими, в разных противоположных направлениях определенным способом передает реалии того далекого времени, когда были и запорожцы, и реестровые, и городовые казаки, и 'выписчики' и казаки выборные, и подпомощники. И между ними, то есть внутри всего этого социального сословия, отношения были далеко не идиллическими. Другими словами, нынче мы имеем своеобразное историческое соответствие и не имеем цивилизационной. Да и можно ли считать, что казачество со времен Хмельнитчины уже имело настоящее национальное сознание, если позже оно 'вольно или невольно', как высказался Иван Дзюба, приумножило украинский вклад в победу империи над такими же, как, например, сами днепровские рыцари, вольнолюбивыми горцами. Двоевластие в казацком государстве (войске Запорожском) было порождено прежде всего тем объективным обстоятельством, что Украину сначала лишь договорно, а позднее и фактически начали делить между собой Османская империя, Речь Посполитая и Московское государство, которое быстро превращалось в империю. Двоевластие на некоторое время удавалось ликвидировать усилиями гетманов Петра Дорошенко или Ивана Самойловича, но за этим шла очередная потеря прав и части территории. Большинство украинских земель на начало эпохи национально-освободительной борьбы в Европе оказалось в составе Российской империи. Это государство время от времени находилось тогда в состоянии особой отмобилизированности: перманентных войн за приобщение или закрепление территорий. Согласитесь, что это не самое лучшее время для наращивания национально-объединительного потенциала народа.
Сегодня все больше исследователей, в частности, и зарубежных, сходятся на том, что и после окончания Первой мировой войны украинцам, в отличие от немалой группы других европейских народов, так и не удалось создать своего собственного суверенного государства не столь из-за разобщенности, сколь из-за чрезвычайно неблагоприятных внешних условий. Именно украинская история принуждает вспомнить крылатое выражение того же Станислава Лема: 'Некоторые национальные трагедии не знают антрактов'. Но нет ли в этом вины и самых украинцев? 'Своих' или 'чужих' полюсов касается украинская пословица: 'Трудна згода, де вогонь ? вода'?
Национальные альтернативы: реальное и мнимое
В самом деле, ни уникальная география, ни особенности формирования украинского этноса, ни суровые перипетии его исторической судьбы, ни мощные внешние влияния не объясняют до конца фатальной для Украины разобщенности. Ведь, как отмечает Ярослав Грицак, русские большевики тоже находились в неблагоприятной международной ситуации, но сумели победить. Поэтому следует внимательнее присмотреться к субъективной составной украинского раздора, которая тесно связана с альтернативностью исторического процесса. Обратимся сначала к раннемодерной истории Украины. Здесь, кроме плохо юридически обработанных протекционистских отношений с Москвой, которые начались со времен Богдана Хмельницкого, выделим с помощью современных историков еще два аспекта. На один из них указывает Сергей Плохий. После того, как казаки в борьбе за самоутверждение подняли православный флаг, 'с точки зрения создания модерных наций на восточноевропейской территории, влияние казачества на характер взаимоотношений киевского православия с московским увеличило барьер между православной и униатской Украиной, и, наоборот, облегчило общение между православной Украиной и Московией'. И потому, если 'начала формироваться украинская национальная идентичность, религиозный фактор, который отличал украинцев от поляков, турок и татар нельзя было использовать для утверждения отдельности от русских'. И, кроме того, 'политически и социально отдельную Гетманщину ослабляло отсутствие собственной церкви'. В усилиях по ее созданию, наверное, и пребывала альтернатива религиозного раскола. На другой аспект обращает внимание Наталья Яковенко: после относительного сословного равенства и выразительной функциональности начала существования Гетманщины, у казацкой элиты проснулся вкус к 'благородному' происхождению и собственнические аппетиты'. У Шевченко об этом сказано еще образнее: 'Чигрине, Чигрине... / Проспав eси степи, лiси / I всю Украiну'. В 1918-1920 годах политическое 'хамство' проявлялось в: игнорировании многими политическими силами потребности надлежащего обоснования историко-правовых основ украинского государствообразовывающего процесса и развертывания работы для общей выработки наиболее целесообразного типа национального государства; бесконечных политических баталий между украинскими эсерами и социал-демократами и, соответственно, не национально-партийном, а партийно-межнациональном блокировании; смене власти через перевороты; разливной атаманщины и т.п.
Не сложно заметить, что через всю украинскую историю, включительно с сегодняшним днем, субъективный фактор раздора, прежде всего, проявляется в желании поставить свои сословные (классовые, клановые, олигархические, родственные и т.п.) интересы выше национальных. Поэтому он имеет прежде всего морально-этическую, а не идейно-политическую природу. При этом субъективное все больше отрывается от объективных обстоятельств, которые могут его предопределять. Иными словами, соотношение между объективными и субъективными факторами наших разногласий ныне резко меняется в пользу последних. Раздор порождается все чаще не ошибочными действиями политиков, а эгоцентрическими политиканами, которые в условиях глобализации и отсутствия серьезных внешних угроз, усиленного разрушения Логоса как действенной силы слова, с помощью СМИ манипулируют массовым сознанием, создают политические объединения своего имени, безосновательно созывают региональные разъединительные псевдофорумы и т.д. Они, пользуясь высказыванием российского политолога Станислава Белковского, 'присваивают любые идеологии и словесные конструкции, появляясь в глазах ошалевшего народа своего то либералами, то националистами, то социалистами'. Ведь ничем другим, как желанием сохранить 'свой электорат', а вместе с ним и перспективы на синекуру, нельзя объяснить назойливое навязывание обществу 'разъединительных' тем про НАТО и второй государственный язык. Как это не удивительно, в эпоху 'технологического чуда' и связанных с ним неограниченных возможностей удовлетворения материальных потребностей человека, существует стойкая тенденция: мера эгоцентризма и угол морального падения как ее самое яркое проявление, прямо пропорциональны той 'сумме', которая находится на кону. А тот кон и ту сумму все меньше определяют внеукраинские силы и обстоятельства. Поэтому нынешняя разобщенность имеет еще большую, чем раньше, социальную знаковость: 'хамство' присущее представителям верхов, которые, по исчерпывающему определению академика Ивана Дзюбы, демонстрируют порнократию (власть бесстыдства), и в которых часто отсутствует украинская самоидентификация, а образцы 'Иафетовой силы' чаще, как это показала и оранжевая революция, ненавязчиво и с надлежащим достоинством, демонстрирует именно простонародье, а не политикум. Это побуждает к соображениям об относительном характере украинской разобщенности, ее искусственное направление (по крайней мере в политической сфере), вселяет надежду на преодоление этой погрешности по мере изменения так называемых элит и 'засыпания', созданной ими уже в независимой Украине в неслыханно короткий срок, социальной пропасти между бедными и богатыми. В связи с этим вспомнилось, в частности, и Шевченковское из предисловия к неосуществленному изданию 'Кобзаря': 'Горе нам! Безумie нас обуяло отим мерзенним i богупротивним панством'. На наш взгляд, лекарством от этого 'безум?я', чтобы, по Ивану Франко, 'пропала незгоди проклята мара' должны быть не палиативы наподобие успешного проведения футбольного чемпионата Евро-2012 или вручения государственных наград политиканам, которые затевают сепаратистские игры (С. Лем: 'Третья сторона медали? Грудь, на которой эта медаль висит'), а следующие вещи стратегического направления.
Предназначение Украины: вечный поиск
Прежде всего следует отчетливо осознавать и распространять тезис, что в соотношении объективных факторов украинского раздора доминировала, все-таки, 'двуликость Януса', а не комплекс 'Хама и Иафета'. Последний у нас, возможно, имел ту особенность, что проявлялся чаще, чем где-либо, и именно в самые неблагоприятные для Украины моменты. Но и здесь можно находить объективную основу. Например, объяснять, что ненасытность современных богачей более успешно и безнаказанно реализуется при условии геополитической неопределенности Украины, усиления той 'двуликости'. Акцентирование на объективных причинах раздора также обезопасит от усиления комплекса неполноценности, который никак мы не можем побороть. Но при этом не надо такую составную объективного фактора разобщенности, как внешние (внеукраинские) влияния, конструировать и демонизировать как распространение мифов о всяческих антиукраинских заговорах масонов, сионистов, российских спецслужб и т.п. Такие басни еще больше закомплексовывают украинцев. Метафора 'двуликий Янус', базирующаяся на исторических реалиях, и без них является убедительной. В конце концов, можно вывести по аналогии с физическими законами и такую норму: сила внешнего давления на массу прямо пропорциональна уровню внутренней эрозии этой массы. В истории Украины это правило неоднократно осуществлялось.
Поэтому лучше давайте сосредоточимся на культурно-геополитическом предназначении Украины, которое следует из географического расположения, исторического развития и приобретенного уникального опыта включения разносторонних влияний. Досадно, но тогда, если наши государственные мужи в один голос толкуют о европейском выборе Украины, а значительная часть населения рвется на Запад и Восток за большими деньгами, лишь, вечной памяти, Папа Иоанн Павел II, как только ступил на украинскую землю в 2001 году, напомнил о нашем предназначении: 'В слове 'Украина' есть призыв к величию вашей Родины, которая своей историей демонстрирует призвание быть границей и дверью между Востоком и Западом.
На протяжении веков эта страна была привилегированным перекрестком различных культур, местом встречи духовного богатства Востока и Запада'. Надо осознавать, что альтернативы этой миссии, выполнение которой несовместимо с раздором, нет: или наша страна будет активно действовать в направления ее реализации, используя минимальную возможность для этого, или, особенно в случае осложнения международных отношений, она может оказаться (а уже частично и оказалась) в положении буферной страны со всеми отрицательными последствиями, которые из этого вытекают. И есть в этой теме еще важнейший следующий аспект. Много сказано об украинской национальной идее как условии формирования современной украинской нации. Людей лучше всего объединяет общая работа на общее благо. Но если в эпоху информатизации и глобализации такая идея-работа будет одномерной, то есть направленной лишь на объединение одного народа, она, кроме того, что будет иметь вполне эгоистический характер, будет малосодержательной и, по сути, утопическим и безуспешным проектом. Ведь ныне новое содержание обретает даже религия: надо уже не спасаться от мира, а спасать мир. Поэтому в наше время эффективно объединять народ можно лишь на основах новохристианской идеи служения этого народа мировому сообществу. 'Что народ дает человечеству?' - вот вопрос вопросов. И именно успешным ответом на него формируются современные нации. Итак, Папа Иоанн Павел II по сути сформулировал украинскую национальную идею, но украинцы этого не заметили...
Учитывая преимущественное влияние объективного фактора в возникновении украинской разобщенности, который формировал прежде всего географический перекресток Украины, для предупреждения разногласий необходимо определиться, какую модель нации и национальной идентичности нам выбирать и разрабатывать: западную ('гражданскую'), которая, по Энтони Смиту, включает такие общие компоненты, как историческую территорию, идеологию, гражданскую культуру, политическое и юридическое равенство, или восточную ('этническую'), в которой есть генеалогия, как будто общее происхождение, мобилизация народа, родной язык, обычаи и традиция. Возможно, следует создавать концепцию конвергенционой модели с объединением этнических и культурно-цивилизационных компонентов. Но у нас в этой области после Вячеслава Липинского, как говорится, еще и конь не валялся. Размыто высказываемся только об уже упомянутой потребности формирования современной политической нации. Еще есть отдельные публикации, но государственного подхода не видим. Зато у нас утвердилось три почти равноценных центра властного влияния и принятия решений: кабмин, секретариат (!) президента и СНБО.
Разобщенность такие великие украинцы, как Иван Франко и Александр Довженко относили к худшим чертам украинского национального характера. Первый указывал на 'малу здiбнiсть до полiтичного життя', 'плiднiсть на перевертнiв найрiзнорiднiшого гатунку', мелочность, двуличность, заносчивость. Второй выделял 'неуважение друг к другу', 'отсутствие солидарности и взаимоподдержки', 'наплевательство на свою судьбу и судьбу своей культуры'. Тем не менее лучшим лекарством от хронических разногласий является честная и здоровая национальная самооценка и самокритика. Академик Иван Дзюба называет ее самоочищением, самообновлением, самомобилизацией и подчеркивает: 'Национальная самокритика всегда была и будет не только обратной стороной национального прогресса, но, что особенно важно - и его единственно прочным фундаментом, единственной гарантией морального здоровья и реальности такого прогресса. Так как это из-за любви и ответственности (из-за цинизма и высокомерия - это другое)'. И припомните еще и Франковское: 'Я ж не люблю ii з надмiрноi любовi' (стихотворение 'Сiдоглавому'). Разобщенность по своей сути - это проявление гордыни - наибольшего греха в христианстве, которое прямо противостоит любви, которая по утверждению Григория Сковороды, единственная 'все объединяет, строит, творит, подобно тому, как враждебность разрушает'. 'Де згода пануe, там i горе танцюe' - эта народная пословица справедлива до конца, если это согласие основано на истинной любви к своему краю и к ближнему, на любви к правде и справедливости.
____________________
Эпическая борьба ("Newsweek", США)
Россия и Украина делят общую историю ("Time", США)
