Книга Евгения Максимовича Примакова 'Россия и арабы' (которую на самом деле нужно было назвать 'Советский Союз и арабы', так как большая часть книги рассказывает именно об этом периоде, когда Москва по-прежнему имела огромное влияние на Ближний Восток) является самым свежим вкладом в анналы истории международного соперничества за влияние и власть. Книга, написанная московским инсайдером, занимавшим ключевые позиции во внешнеполитическом истаблишменте сначала СССР, а потом и России, является рассказом очевидца, основанном на десятилетиях опыта разрешения ближневосточных кризисов - от арабо-израильских войн до Ирака и того, что последовало за ним. Книга также демонстрирует глубокое влияние, которое американо-советское соперничество оказало на регион и, в особенности, на отношение к Вашингтону и Москве в мусульманском мире.
Во время российско-грузинского конфликта в августе 2008 года я находился в Пакистане, проводя исследования для своей книги. Наблюдение за войной с этой точки зрения оказалось опытом, который глубоко насторожил меня. И дело было даже не в очевидном безумии США, вступивших в по-настоящему опасный спор с Россией из-за Южной Осетии (Южная Осетия, я вас умоляю!) в то время, как в Афганистане и Пакистане маячили столь чудовищные угрозы. В некотором роде не менее тревожной была реакций пакистанских СМИ и образованной публики, включая армейских офицеров, которым я читал лекции в Национальном университете обороны в Исламабаде за несколько недель до этого.
Лишь очень немногие пакистанцы хоть сколько-нибудь хорошо относятся к России. Они помнят о той помощи, которую Москва предоставляла Индии и Афганистану, создававшим свою систему обороны против Пакистана во времена 'холодной войны', и, конечно же, они помнят советское вторжение в Афганистан в 1979 году, которое положило начало афганское катастрофе, длящейся уже 30 лет. Пакистанские СМИ также вовсю освещали российскую жестокость по отношению к мусульманам в Чечне. И надо сказать, что пакистанские СМИ не сдерживают себя или и не заботятся о проверке фактов, когда дело доходит до выражения своих предубеждений.
Учитывая эту подоплеку, по-настоящему удивительным - и тревожным для представителя Запада - был холодный, сбалансированный и объективный тон обсуждения российско-грузинской войны. Стало ли это результатом какой-то чудесной трансформации общественного мнения в пользу России? Нисколько. Это скорее отражает тот факт, что, когда речь заходит о внешнем поведении, большинство пакистанцев сегодня не видит никакой разницы между Россией и Соединенными Штатами, и даже между старым СССР и современными США.
К сожалению, большинство обычных пакистанцев, с которыми я разговаривал, видят советскую и американскую военную 'оккупацию' Афганистана в одинаковом свете, и это, в свою очередь, объясняет, почему они считают Талибан неприятным, но легитимным движением сопротивления, сродни афганским моджахедам. Соединенные Штаты и Пакистан поддерживали этих бойцов вместе, но любая благодарность, которую Пакистан могу чувствовать к США в этой связи, исчезла, когда (как уже признала Хиллари Клинтон) Соединенные Штаты отказались от своих обязательств в Афганистане после вывода советских войск и окончания 'холодной войны'.
Что касается пакистанских взглядов на роль США в мире, то эти взгляды в первую очередь формируются развитием событий на Ближнем Востоке. Американская поддержка Израиля, и израильское притеснение палестинцев, несомненно, являются основными (и часто чрезмерно преувеличенными) темами, а вторжение США в Ирак на основании ложной пропаганды о наличии оружия массового уничтожения постоянно используется для оправдания сумасшедших антиамериканских теорий заговора.
Однако даже интеллигентные, хорошо информированные и прозападные пакистанские либералы, не разделяющие эти фантазии, склонны придавать большое значение двум фактам о Соединенных Штатах и мусульманском мире: спустя двадцать лет после окончания 'холодной войны' Соединенные Штаты продолжают поддерживать жестокие диктатуры, включая Саудовскую Аравию, которые притесняют свое население (особенно женщин) гораздо безжалостней, чем Иран или Сирия. За эти двадцать лет, во время которых Америка была единственной внешней сверхдержавой на Ближнем Востоке, США так и не смогли разрешить проблемы региона - проблемы, которые во времена 'холодной войны' Вашингтон по привычке списывал на пагубное советское влияние.
Эти вопросы все чаще поднимаются многими либеральными арабскими интеллектуалами. Отрицать эти факты непросто. Президент Барак Обама положил отличное начало, обратившись к общественному мнению мусульманского мира, но потребуются дела, а не слова, чтобы глубоко и надолго изменить отношение региона к Америке. В течение многих десятилетий, события на Ближнем Востоке являлись испытанием для мудрости и ресурсов различных правительств в Вашингтоне и Москве. Если Китай достаточно безрассуден, чтобы вмешаться в происходящее в регионе, политики в Пекине обнаружат себя лицом к лицу с теми же проблемами и дилеммами.
Примаков является одной из наиболее замечательных фигур, возникших в последние десятилетия Советского Союза. Он иллюстрирует крайнюю запутанность идентичностей и привязанностей в бывшем Советском Союзе, которая продолжает влиять на отношения между Россией, Украиной, Беларусью и другими государствами. Рожденный в Киеве от родителей разных национальностей Примаков вырос в Тбилиси, и свободно говорит по-грузински. Обладающий опытом в бюрократических интригах, он пережил многих советских лидеров: при Брежневе он был специалистом по улаживанию внешнеполитических конфликтов (хотя по стандартам того времени он был слишком либерален и продвинут), а затем рост его карьеры продолжился при последующих правительствах.
Будучи весьма интеллигентным и амбициозным молодым человеком, увлеченным международными отношениями и Ближним Востоком, Примаков естественно устремился в Москву и на службу советской супердержаве, в преданности которой он утопил любое этническое или местное самосознание (если таковое вообще существовало), которое он когда-либо ощущал. Таким образом, по сути дела Примаков является очень знакомой фигурой из анналов имперской службы. Если бы он был рожден несколькими десятилетиями позже и покинул бы Советский Союз вместе со многими интеллектуалами и их детьми, уехавшими в 1970-е годы, сегодня он мог запросто оказаться среди высокопоставленных чиновников американского внешнеполитического ведомства.
В 1953 году Примаков окончил Московский институт востоковедения и стал корреспондентом советской газеты 'Правда' на Ближнем Востоке. Одновременно, как показывает книга, он выполнял секретные задания советского руководства в тесном сотрудничестве с КГБ. Позже он стал ведущим советским специалистом по Ближнему Востоку, и в 1970-х и 1980-х годах играл важную роль в формировании советской политики в этом регионе. Он решительно идентифицировал себя с более умеренными и прогосударственными элементами среди сторонников реформ Михаила Горбачева, и в 1989 году советский лидер назначил его председателем верхней палаты парламента.
При развале Советского Союза и приходе к власти Бориса Ельцина, Примаков был вначале назначен заместителем председателя КГБ по внешней разведке. После того, как КГБ был расформирован в 1991 году, Примаков стал первым директором новой российской службы внешней разведки, СВР, и оставался на этой должности до 1996 года. Следующей стала роль российского министра иностранных дел, и на этой должности он отказался от прозападной риторики и политики начала 1990-х в пользу смеси балансирования против Запада и попыток прагматического взаимодействия. Соответствуя общим взглядам российского истаблишмента, его концепция мирового порядка была определенно многополярной, выражала серьезную оппозицию мировому господству США и утверждала, что Россия естественно должна оставаться одним из нескольких полюсов мирового устройства. Поэтому он предпринял действия, чтобы улучшить отношения между Россией и Китаем (и помог заложить основание для сегодняшней Шанхайской организации сотрудничества) и тщетно мечтал о новом альянсе Россия-Индия-Китай, который мог бы уравновесить американскую мощь.
С сентября 1998 по май 1999 года Примаков был премьер-министром России. В этой роли он проявился как кандидат в преемники Ельцина. Нет никаких сомнений, что именно по этой причине Примаков был отправлен президентом в отставку. По иронии судьбы, в конце концов, Ельцин сделал своим преемником еще более жесткого Владимира Путина.
Примакова во многом можно рассматривать как предшественника Путина в сфере внешней политики. Он был старшим советником Путина, и оба мужчины похожим образом относятся к власти и роли российского государства. Однако Путин был более скромен и ограничен в своих международных целях, чем Примаков, возможно, потому, что его личный опыт с Советским Союзом в роли мировой супердержавы гораздо меньше, чем у Примакова. Но во внутренних делах Примаков был человеком, предпочитавшим несколько более либеральный тон: он поддерживал крутые меры против влияния олигархов, но предупреждал об опасности воссоздания государственных монополий.
Как показывает вышесказанное, книга Примакова о Ближнем Востоке - частично мемуары, частично ученая аналитика и частично - крайне умная пропаганда. Поэтому неудивительно находить в ней главы в защиту советской и российской политики в регионе, критику политики США и Израиля и некоторые попытки оправдать себя в том, что касается его собственной карьеры в регионе. В силу этих обстоятельств, эту книгу будет полезно почитать в сочетании со схожими работами, написанными американскими чиновниками, такими как Генри Киссинджер, Джеймс Бейкер и Денис Росс. Конечно же, ни одну из этих книг не нужно рассматривать как объективную историю - предполагая, конечно, что такая вещь вообще существует, когда дело касается Ближнего Востока.
Именно это, конечно, делает оценку ценности книги Примакову столь сложной. Не только интерпретация, но и основные факты многих эпизодов, которые он описывает, являются предметом жестоких споров, а первоисточники многих действий - предпринятых Вашингтоном, Москвой или ближневосточными столицами - по-прежнему окутаны тайной.
Разумеется, Примаков наиболее убедительно выступает с критикой американской политики, а наименее убедителен, когда защищает советскую политику (защищать российскую повестку дня после 'холодной войны', несомненно, проще, потому что роль страны была до сих пор столь ограничена). Эта ситуация отражает не только огромное число разнообразных ошибок, допущенных Вашингтоном и Москвой, но и ужасно сложную и не поддающуюся контролю природу самого региона, которая сбивала с толку политиков в обеих столицах (а также в Париже и Лондоне до них).
Учитывая его воинственно мирские истоки, Примаков удивительным образом опережает многих (хотя и не всех) американских аналитиков, полностью осознавая критически важное разграничение между исламским фундаментализмом (принимающим множество форм, большинство из которых аполитичны и миролюбивы) и революционной исламистской воинственностью и терроризмом. С другой стороны, как можно ожидать от человека с его опытом, и представляющего страну, которая столь ужасно пострадала от исламского терроризма, Примаков чрезвычайно враждебно относится к исламскому экстремизму и откровенно рассказывает о том, как провалы советской и американской политики косвенно повлияли на его возникновение.
Будучи ключевой фигурой в ближневосточной политике СССР и России в течение более сорока лет, Примаков, конечно же, гораздо менее откровенен по поводу политики его собственной стороны - или, как можно сказать, используя классическую фразу британских бюрократов, 'экономит на правде'. Это относится к утверждениям, подобных этому:
Советский Союз никогда не пытался ослабить эти [проамериканские арабские] консервативные режимы изнутри, точно так же, как он не пытался направить против них Египет, Сирию или Ирак. Как раз наоборот, Москва много раз пыталась преодолеть пререкания между арабскими странами - даже пререкания внутри стран - независимо от того, какую позицию они занимали, и не только по вопросам, связанным с ее собственной ближневосточной политикой.
Он также делает схожее утверждение о том, что, несмотря на возражения против израильской политики, Советский Союз никогда не поощрял группы и страны на Ближнем Востоке отказываться от приемлемого мира с Израилем. Примаков также делает как минимум одно очень серьезно и неподтвержденное заявление, поддержанное лишь крайне косвенными и невероятными доказательствами: он говорит, что Генри Киссинджер знал о планируемом нападении Анвара Садата на Израиль во время войны Судного дня. С другой стороны, книга полна выглядящих достоверными подробностей о ранее неизвестных аспектах советской дипломатии, таких как ряд секретных встреч, проведенных Примаковым с правительством Голды Меир в те времена, когда Советский Союз не поддерживал дипломатических отношений с Израилем.
Иногда в книге просматриваются элементы предвзятого освещения вопросов. Это особенно явно в отношении Ирака, с которым Примаков был связан большую часть своей карьеры. Поэтому Примаков старается преуменьшить жестокость Саддама Хусейна в его ранние годы, когда он был советским союзником (благодаря советской политике, с которой Примаков был тесно связан), одновременно подробно освещая его свирепость в 1980-е годы, когда Москва и Вашингтон соревновались за право поддержать его.
В те времена, будучи одним из людей, формирующих советскую политику в отношении Ближнего Востока, Примаков обнаружил, что по сущности занимает ту же позицию, что и администрация Рейгана - и Советы и США поддерживали Саддама Хусейна в войне Ирака против революционного Ирана. Как и Вашингтон, в процессе оказания этой поддержки Москва оказалась замешана в чудовищных преступлениях баасистского режима, включая использование отравляющего газа против курдов в 1988 году. Как он вспоминает, в течение многих лет Москва и Вашингтон играли с курдами (по крайней мере, до тех пор, пока Вашингтон с запозданием не пришел к ним на помощь в 1991 году), иногда заигрывая с ними и помогая им, иногда помогая багдадским режимам подавлять их - в зависимости от того, что было выгодно на данный момент. Примаков также являлся специальным посланником Горбачева в 1990 году, и предпринял попытку убедить Саддама Хусейна уйти из Кувейта. В преддверии американского вторжения в Ирак в 2003 году, Путин также использовал его в качестве специального посланника к иракскому диктатору. Ни одна из оплошностей Советского Союза не была забыта или прощена иранцами, чье отношение к России и отзывчивость к российским советам, таким образом, является гораздо более прохладным, чем некоторые в Вашингтоне надеются (или боятся).
Какими бы не были текущие ошибки российской позиции по Ирану, сложно отрицать, что именно политика Вашингтона, а не Москвы, в отношении этой страны в период между 1953 и 1978 годами помогла свершению катастрофической революции Аятоллы Хомейни. Точно так же неоспорим и тот факт, что и администрация Клинтона, и администрация Буша отказались от многочисленных возможностей достижения компромисса с Тегераном во время правления либерального президента Мохаммеда Хатами, продолжавшегося с 1997 по 2005 год, что лишь усугубило сегодняшнее опасное безвыходное положение. По сравнению, влияние Москвы на развитие событий в Иране за последние шестьдесят лет было очень ограничено.
Касаясь ядерной политики Ирана, Примаков делает несколько совершенно разумных замечаний, по сути, рекомендуя, чтобы международное сообщество вернулось к стратегии, основанной на Соглашении по нераспространению ядерного оружия. Однако он не обсуждает вопрос влияния Москвы на Тегеран, и не говорит, следует ли России сильнее надавить на иранский режим в связи с ядерным вопросом. Возможно (хотя это лишь домыслы с моей стороны), он обходит этот вопрос стороной, потому что понимает, что влияние Москвы не так велико.
Однако в целом можно сказать, что в этой книге Примаков представляет максимально сбалансированный и честный рассказ, какой только можно ожидать от человек в его положении и с его прошлым. Его книга полна увлекательных анекдотов о выработке советского политического курса, включая рассказы о том, как сложно было представлять факты в Москву, когда правительство и редакторы уже сформировали свою позицию по вопросу - и это ситуация, которая не понаслышке знакома американским чиновникам и журналистам, работающим в регионе. Он также периодически демонстрирует своеобразное чувство юмора и умение посмеяться над собой:
Я привез с собой пару советских часов 'Полет', чтобы подарить их [сыновьям лидера курдов Мустафы Барзани, один из которых сегодня руководит проамериканскими силами в иракском Курдистане], но был несколько сконфужен, когда увидел у них на запястьях часы Rolex.
Моим основным выводом из чтения этой книги стала очень угнетающая картина ошибок и оплошностей, допущенных обеими супердерважами на Ближнем Востоке, и переплетенных с собственными ужасающими провалами и конфликтами региона. В разные моменты времени в Ираке Вашингтон и Москва несли основную ответственность за поощрение монстров баасистского режима и Саддама Хусейна, что закончилось катастрофическим вторжением США в 2003 году. В Афганистане изначальное преступление советского вторжения было значительно ухудшено периодическими изменениями в политике США, которая колебалась от гиперреакции до преступного пренебрежения.
Следует заметить, что критика бывшей американской политики, предложенная Примаковым, хотя и язвительна, но облечена в исключительно прагматичные и неидеологические слова, и это является отражением общего характера российской администрации и истаблишмента. Примаков, конечно же, является патриотом России (или, я бы скорее сказал, остается патриотом СССР), но взгляды, которые он выражает в заключительной главе, посвященной будущему Ближнего Востока, совпадают с точкой зрения многих умеренных реалистичных мыслителей в Вашингтоне, включая (по крайней мере, в частных разговорах) некоторых людей, работающих в текущей администрации США.
И хотя он сводит в книге некоторые старые счеты, Примаков не заканчивает свою книгу на антиамериканской ноте. Как пишет Примаков - и, в целом, он прав - по крайней мере, на Ближнем Востоке 'после окончания 'холодной войны' Россия перестала 'играть' с Соединенными Штатами в 'игру', где не могло быть победивших: Москва отказалась от идеи о том, что все, что было в американских интересах, обязательно вредило интересам российским, и наоборот'. Он всячески выступает в пользу американо-российского сотрудничества, направленного на решение некоторых проблем региона, начиная с конфликта между Израилем и палестинцами, который делает так много для поддержания исламистского экстремизма и терроризма. Он подчеркивает колоссальное улучшение в отношениях Москвы и Израиля с момента окончания 'холодной войны', улучшение, за которым стоят бесчисленные личные связи. И он указывает, что даже в разгар 'холодной войны', Москва и Вашингтон умудрялись работать вместе, чтобы предотвратить превращение ближневосточных конфликтов в настоящие войны. Сегодня,
Россия могла бы играть важную роль в создании правильных условий для возобновления переговоров между Израилем и палестинцами, как в рамках 'ближневосточного квартета', так и действуя независимо. От остальных участников этой группы Россию отличает тот факт, что она имеет хорошие отношения не только с Израилем и ФАТХом, но и со всеми сторонами, которые могут оказать сильное влияние на обстоятельства любых переговоров: Ираном, Сирией, Ливаном, Хамасом, Хезболлой, Египтом, Саудовской Аравией и другими арабскими странами.
Если Соединенные Штаты заинтересованы в том, чтобы найти международных партнеров для работы на Ближнем Востоке (в чем они, возможно, и не заинтересованы, даже при администрации Обамы), было бы правильно обратиться к России. Другими участниками 'ближневосточного квартета' являются ООН, у которой нет никакой настоящей роли, и Европейский союз, ослабленный внутренними расколами и историческим багажом. Где-то в среднесрочной перспективе на горизонте маячит возможность усиления роли Китая в регионе, но мы пока понятия не имеем о том, будет ли Китай и в самом деле стремиться к подобному влиянию, и если будет, то с какими целями.
Если Соединенные Штаты искренне ищут сотрудничества с другими крупными державами на Ближнем Востоке и за его пределами, им нужно сделать нечто, что, несмотря на случайные жесты со стороны Обамы, американский истаблишмент не желает и, возможно, конституционно неспособен сделать. Американские политики должны осознать, что, несмотря на колоссальные различия во внутренней политике США и СССР и неизмеримое превосходство американской модели, то же самое не всегда можно сказать по поводу американской и советской внешней политики за пределами Европы. Этот ключевой момент хорошо понимают народы Южной Азии и Ближнего Востока, и этот факт объясняет отношение пакистанцев и арабов.
Во времена 'холодной войны' я и сам был идейным антисоветчиком, и я был готов поддерживать безжалостную политику, если это требовалось для поражения советского коммунизма. Но я также видел катастрофические и аморальные ошибки американской политики в Афганистане и знал, что они допускаются и в других местах. И я думал, что так как, против ожидания, 'холодная война' закончилась столь мирно, победители могли бы великодушно и откровенно признать, что они также совершали тяжкие преступления и ошибки в процессе этой борьбы. Как сказал Оуэн Харрис (Owen Harries), бывший редактор этого журнала (настоящий консерватор и уж точно не геополитический голубь):
Во время 'холодной войны' - борьбы протии того, что поистине было империей зла - утверждение о том, что схожее поведение Вашингтона и Москвы должно оцениваться по-разному из-за того, что истинная нравственная репутация двух акторов была столь различной, имело под собой хоть какое-то основание. Но это было результатом не столько уникальной добродетели Соединенных Штатов, сколько отражением особой мерзости Советского Союза, и даже в этом случае использование двойных стандартов было коварным делом, и злоупотребить им было чрезвычайно легко.
В более обыденном сегодняшнем мире не существует никаких оправданий для использования одних стандартов для всего остального мира и других - для Америки . . .
Настойчивое использование двойных стандартов не только выглядит лицемерным в глазах других, тем самым, умаляя уровень доверия и престижа Америки, но и - что более серьезно - оно делает невозможным здравое и связное размышление о международных отношениях. И. . . это является пагубным изъяном незаменимой нации.
Таким образом, пересмотр прошлой политики США может помочь улучшить шансы на будущее сотрудничество с Россией, Китаем и другими государствами против опасностей, угрожающих всем нам. Это партнерство, к которому жесткие, но глубоко прагматичные люди вроде Евгения Примакова, были бы рады присоединиться.
Анатоль Ливен является старшим редактором журнала The National Interest и профессором кафедры военных исследований в лондонском King's College
