Спустя два десятилетия, объединенная Германия вновь оказывается в центре внимания, как некая неуклюжая громада, выходящая из тумана. Результаты ее выборов больше не занимают место на первой странице The New York Times, однако она по-прежнему остается европейским исполином. И это - не та Германия, которую мы знали.
Когда в 1998 году я переехал в Германию, страна была охвачена эйфорией по поводу рождения 'Берлинской республики' и конца 'Боннской республики'. Столица, полсотни лет размещавшаяся в спокойной Рейнландии, переехала обратно на прусские равнины. Бонн был убежищем от истории. Теперь же, когда многие министерства вернулись в отремонтированные здания времен 'Третьего Рейха', объединенная Германия лицом к лицу столкнулась со своими призраками.
Берлинская республика - это выражение так и не прижилось, хотя левоцентристская коалиция канцлера Герхарда Шредера (Gerhard Schroder) его любила - кипела лихорадочным любопытством. Сам по себе Берлин был огромной стройплощадкой с множеством пустых мест, которые заставляли задаться вопросом о том, чем же заполнит их новая Германия.
В этом неоформившемся городе Германия, много десятилетий добровольно хранившая молчание, вновь стала спрашивать, может ли она гордиться собой, вправе ли она вспоминать о миллионах немцах, погибших во Второй мировой войне, достаточно ли она покаялась за Холокост, стала ли она 'нормальной' страной, не приговорил ли ее навеки Освенцим быть экономическим гигантом и политическим карликом?
Вернувшись в Берлин, как раз во время, чтобы наблюдать, как Ангела Меркель (Angela Merkel) идет к победе во главе своего Христианско-демократического союза (ХДС), а социал-демократы (СДПГ) терпят крах, я заметил, что этот период закончился, а старые вопросы больше не звучат. Берлинская республика превратилась в Германскую республику, и к этому следует привыкнуть.
Германия стала более националистической, она старается держать баланс между Москвой и Вашингтоном, холодно до равнодушия относиться к Европейскому Союзу, занята и довольна собой, а свои обязательства перед НАТО выполняет пунктуально, но без энтузиазма.
Это не значит, что она собирается отвернуться от Соединенных Штатов, ЕС или НАТО - трех опор ее послевоенного успеха. Однако прежних чувств в их отношении она больше испытывать не будет.
На самом деле, умственное оживление здесь вызывает скорее расширяющая отношения с Германией Россия, чем Америка Обамы. Германия - крупнейший торговый партнер России. Россия - десятый по величине торговый партнер Германии. Их объединяет своего рода моральное соучастие: обе они - две большие страны с крупными историческими ошибками в прошлом.
Германия считает, что Америка была неправа, унижая Россию после распада Советского Союза. Она неизбежно проводит параллели с Веймаром. Кроме того, немцы считают, что холодную войну выиграла не американская сила, а германская разрядка.
'Не ожидайте от России слишком многого, - полагает Карстен Фойгт (Karsten Voigt), уже много лет подряд отвечающий в германском министерстве иностранных дел за отношения с Америкой. - Она может слегка помочь с Ираном, но в целом будет, как и раньше, считать, что ее интересы резко противоречат интересам Соединенных Штатов'.
Напротив, звезды России и Германии, похоже, заставляют сойтись две неодолимые силы - география и история. Прибавьте к этому поставки газа - и готово.
Сейчас Германия не видит другого выбора - только преследовать собственные интересы. Самоотвержением она сыта по горло.
Особенно ярко это проявляется в отношениях с Европейским Союзом. Когда-то немцы ценили их, как способ справиться с послевоенным кризисом германской идентичности. Теперь к ним подходят с эмоциональностью бухгалтера, проверяющего счета.
Конституционный суд Германии недавно одобрил Лиссабонский договор, который - если ирландцы поддержат его на этой неделе на повторном референдуме, и если его утвердит Чехия - может дать Евросоюзу новую систему управления. Однако параллельно суд предупредил, что суверенитет Германии дальше размываться не будет.
'Суд построил бетонную стену в пяти сантиметрах отсюда, заявив, что германское национальное государство не отступит более ни на шаг, - объясняет один из лидеров 'Зеленых' Райнхард Бютикофер (Reinhard Butikofer). - Вот он, наш новый национализм'.
Большинство германских избирателей выступают за уход из Афганистана, хотя новая правоцентристская коалиция ХДС и Свободной демократической партии будет этому противиться. Немцы не верят, что оборона их страны начинается где-то на Гиндукуше. Их вполне устраивает невыносимая легкость жизни в окружении союзников.
Кроме того они отправили - или практически отправили - в мусорную корзину истории один из политических столпов современной Германии - основанную в 1869 году Социал-демократическую партию. Именно то, что СДПГ набрала всего 23 процента, а вовсе не высокие результаты СвДП, стало главным потрясением этих выборов.
Франк-Вальтер Штайнмайер (Frank-Walter Steinmeier) оказался неудачным лидером для СДПГ. Он не учел глубинной исторической тенденции к объединению. Между тем, бывшая восточногерманская Социалистическая единая партия постепенно преобразовалась в 'Die Linke' или 'Левых'. Соединив характерную для бывшего коммунистического государства ностальгию с западным левачеством, она выработала платформу, подразумевающую налогообложение богатых, неприязнь к НАТО, пацифизм и защиту рабочих.
В итоге 'Левые' набрали 11,9 процентов. Теперь будущее СДПГ зависит от результатов торговли с 'Левыми', что дает возможность последним попасть в правительство путем компромиссов или, в конечном счете, слияния. В противном случае, социал-демократов ждет, как говорят в Бруклине, бесперспективняк.
После долгого перерыва в германской республике опять начинается политика. Сейчас для этого самое время.
