Телеканал RT обратился к ведущим российским экспертам за комментариями по поводу актуальных вопросов, возникающих в связи с переговорами по новому соглашению об СНВ.
Вот эти эксперты: Алексей Арбатов - Директор Центра международной безопасности Института мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО) РАН; а также директор проекта по нераспространению ядерного оружия в Московском Центре Карнеги.
Eвгений Минченко – Директор Международного института политической экспертизы.
Алексей Фененко - ведущий научный сотрудник Института проблем международной безопасности РАН.
Мы задали им три вопроса по данной теме, и вот их ответы.
1. Разделяете ли вы оптимизм сторон по поводу всего процесса и перспективы подписания нового договора по СНВ до 5 декабря этого года?
Алексей Арбатов: Я надеюсь, что соглашение будет подписано, хотя могу представить, насколько сложным будет этот процесс и сколько еще переговоров предстоит провести. Насколько я знаю, здесь есть много всяких трудностей, тем не менее – если не произойдет ничего непредвиденного в политике – договор будет подписан в декабре, или, самое позднее – следующей весной.
Евгений Минченко: Можете называть меня пессимистом или очень умеренным оптимистом, поскольку я считая, что есть несколько принципиальных проблем. В частности, Обама уже заявил, что Америка будет добиваться полного отказа от ядерного оружия. Для России, как считает значительное количество военных экспертов, это было бы серьезной проблемой, поскольку если сейчас есть возможность взаимного гарантированного уничтожения ядерным оружием, то в случае отказа от ядерного оружия или снижения далее определенного порога, преимущество Америки в сфере обычных вооружений становится подавляющим. Это концептуальная проблема.
Алексей Фененко: Замечу, что, в принципе, я достаточно оптимистично настроен относительно подписания нового соглашения по СНВ – оно может быть подписано в декабре, в январе или в феврале – это уже неважно, поскольку мы уже достигли договоренностей с Соединенными Штатами по самым основным вопросам: Россия и США оставляют примерно 1500 боеголовок – это число близко к приблизительным рамкам, оговоренным договором об СНП, заключенным в 2002 году в Москве. Разница в том, что новое соглашение оговаривает механизмы контроля. В то же время, возможен тот факт, что это будет не обязательное соглашение, но скорее декларативное, по примеру СНП, Президент России Дмитрий Медведев говорил об этом в Хельсинки 29 апреля этого года.
2. Какие основные противоречия по-вашему затрудняют переговорный процесс?
Алексей Арбатов: Основные сложности состоят в том, что США, с военной точки зрения, не заинтересованы в каких-либо сокращениях или ограничениях российских стратегических сил. Они сами по себе сокращаются, потому что старые системы выводятся из боевого состава, а новых вводится очень мало. Американцы больше заинтересованы в сохранении режима транспарентности, а Россия заинтересована в реальных сокращениях американских стратегических сил, причем не только по боеголовкам, но даже, в большей мере, по носителям. Эта асимметрия делает очень трудным достижение соглашения. Что касается транспарентности, Россия считает, что только те критерии транспарентности нужны, которые необходимы для проверки тех положений, которые будут в новом договоре, и никаких других!
Есть еще политический аргумент за подписание договора. Это обязательства Обамы во время избирательной кампании, его призыв к безъядерному миру, предстоящая конференция по рассмотрению договора о нераспространении ядерного оружия в следующем году, где нужно что-то в области ядерного разоружения положить на стол, чтобы уговорить другие страны пойти на всевозможные ограничения в целях укрепления режима нераспространения. В военно-стратегическом отношении России договор жизненно необходим, если Россия хочет сохранять примерный паритет с США – а это и вопрос престижа, и статуса в мире, уникального положения нашей страны.
Евгений Минченко: Ну во-первых, система ПРО. Американцы отказались от системы ПРО в том виде, в котором они хотели ее видеть в Восточной Европе, но они ее будут делать в другом виде. Еще один сложный момент – это вопрос исчисления, в частности, учитывать ли, например, средства морского базирования, учитывать ли боеголовки или только носители, оснащенные боеголовками, учитывать ли боеголовки, которые находятся на складах. Целый набор дискуссионных вопросов, и фактически по каждому из них у нас разные взгляды.
Поэтому, с одной стороны, понятно, что и для Обамы, и для Медведева в имиджевом плане важно достичь какого-то консенсуса, но в то же время есть проблемы национальной безопасности, поэтому я думаю, переговоры будут идти достаточно трудно. Конечно, какой-то компромисс может быть достигнут, возможно, не будет нового глобального договора, но будет новое ситуативное соглашение.
Алексей Фененко: Это, скорее, не техническая, а политическая проблема. Мы помним, что США вышли из договора по ПРО, пренебрегая основным принципом стратегической стабильности, которые мы вместе с США выстраивали с 60-х годов. В 2002 году обе страны подписали в Москве декларацию о новых стратегических отношениях. В ней говорилось, что обе страны должны обсуждать все вопросы размещения противоракетной обороны. Однако возникший вокруг ПРО конфликт – это признак обесценивания московской декларации и ее принципов.
3. Как отказ Америки разместить радары в Польше и Чехии повлиял на процесс переговоров? Существует ли еще проблема американских ПРО?
Алексей Арбатов: Это препятствием больше не является, потому что американцы этот план отменили и они, конечно, к нему не вернутся. А другие системы, которые они разворачивают – это исключительно системы ПРО театра военных действий. Они подпадают под разграничительную линию, которая были официально согласована между Россией и США, подписана в 1997 году. Она отделила ПРО театра, которую можно создавать, от стратегической ПРО, которая запрещалась договором по ПРО. Новые системы, которые США планируют развертывать, абсолютно спокойно укладываются в эти лимиты.
Евгений Минченко: Отказ американцев от размещения ПРО в Польше и Чехии не снял вопроса, потому что они будут разворачиваться другую систему. Это имиджевый выигрыш для России, а не что-то, реально усиливающее нашу безопасность. Американцы будут продолжать создавать глобальную систему ПРО – это их стратегический приоритет, они от него не откажутся. Существует вопрос соотношения ядерных арсеналов, средств доставки и т.д. и возможности системы ПРО. Если мы сейчас снижаем количество боеголовок и носителей, возникает вопрос, а что будет дальше, когда американцы будут развивать ПРО – а они будут развивать – они будут выходить в космос.
Алексей Фененко: Я думаю, проблема по-прежнему существует. 10 сентября Обама заявил, что США отказывается от своих планов. Однако у них есть соглашения с Польшей и Чехией – эти соглашения не ратифицированы, но соглашения существуют, и США не отказывалось от них. Поэтому следующий Президент США может вернуться к этим соглашениям и снова продвигать идею создания базы. Я не верю, что планы эти абсолютно забыты, скорее, это средство контроля над Россией. Они могут сказать: «Либо соглашайтесь с нашим представлением о новом договоре по СНВ, или мы вернемся к планам по строительству радаров».
