Пишет Колин Райт (Colin Wright) из Ричмонда (Калифорния): "Русские и англичане, находясь в зените своего могущества, абсолютно не смогли привести эту страну в порядок. А мы, значит, сможем? Ну-ну".
Пишет ReelSmart из Майами: "У вас должны быть архивы с документами об опыте СССР в Афганистане. Почитайте их. Прочтёте — поймёте, что сказать тут нечего, кроме одного: УХОДИМ БЫСТРО!".
Пишет Дэн Томас (Dan Thomas) из Седар-Фоллз (Айова): "Ничто не указывает, что итог будет иным, чем итог деятельности других держав в других обстоятельствах, когда провалились попытки завоевать сердца и умы различных сект и племён Афганистана...".
Пишет R.B.Scott из Дрейка (Колорадо): "Вот какую параллель можно провести между нами и Советами: мы поддерживаем непопулярное и коррумпированное правительство, которое сами же привели к власти, причём условия для коррупции тоже создали сами...".
Пишет SRedner598 из Франции: "Почему вы так боитесь вывести войска из Афганистана? Это сделал Александр Македонский, англичане и русские. И что они потеряли?".
Если вы помните, как в феврале 1989 года советская армия уходила из Афганистана, то один момент в дипломатической кампании президента Обамы (Barack Obama) перед его речью во вторник вечером должен вызвать у вас улыбку: это его телефонный звонок российскому президенту Дмитрию Медведеву. Русские смогут, если захотят, сыграть важную роль в оказании США и их союзникам помощи в Афганистане, начиная хотя бы с того, чтобы выполнить данное в этом году Обаме обещание предоставить дополнительный воздушный коридор пропускной способностью до четырёх тысяч рейсов в год для заброски в Афганистан войск и снабжения их припасами.
Как написал в своей статье в ноябре корреспондент Питер Бейкер (Peter Baker), российская сторона своими политическими и бюрократическими ухищрениями ставит выполнение достигнутой договорённости под угрозу. Для Обамы тем более важно ликвидировать эти препятствия, так как он готовится отправить в Афганистан ещё тридцать тысяч американских военных, а талибы тем временем своими нападениями на транспортные конвои грозят перекрыть главный канал снабжения войск топливом, боеприпасами и прочим необходимым для войск США и их партнёров по коалиции.
В этой связи русские могут извлечь намного большую выгоду из попыток США спасти захлёбывающуюся войну — а ведь в случае провала Россия не в меньшей степени, чем Запад, окажется под угрозой исламских экстремистов, если они опять возьмут власть в Кабуле, равно как и под угрозой хаоса, который может воцариться в республиках с мусульманским населением, ранее входивших в состав СССР, а теперь протянувшихся вдоль южных границ России. С другой стороны, все, кто общался с представителями высших кругов власти в России на тему неприятностей США в Афганистане, знают, что отношение русских к происходящему всегда в той или иной степени окрашено злорадством, да и странно было бы, если бы это было не так, ведь США сами активно и непреклонно работали над тем, чтобы советская глава афганской истории стала и завершающей главой "холодной войны", её эндшпилем.
Прошло двадцать лет с тех пор, как последние советские солдаты безрадостно перевалили через горный массив Гиндукуш, сквозь метели поздней зимы, и со смешанными чувствами вернулись домой, в Термез — пограничный город тогдашнего Советского Узбекистана. За плечами у советских военных было девять лет оккупации и горестный список потерь, в который, по недавно опубликованным в Москве документам, входило более 14400 погибших и 53700 раненых, из которых 10750 человек навсегда остались инвалидами. Не будем забывать и об истраченных на оккупацию десятках миллиардов рублей: эти расходы настолько подорвали и без того стоявшую на грани банкротства советскую экономику, что приблизили (а то и вызвали) крах Советского Союза в 1991 году.
В сотнях комментариев, которые читатели оставили в этом блоге с тех пор, как мы опубликовали текст "Что Обама может сделать в Афганистане", общей темой стал опыт СССР и то, какие уроки должен извлечь из него президент Обама. Об опыте США во Вьетнаме, безусловно, тоже заходила речь. Лично мне, однако, представляется более удобным писать о советском фиаско, тем более, что об Афганистане я пишу давно и на профессиональном уровне, а о Вьетнаме не писал почти никогда, так как пошёл работать в Times уже через несколько месяцев после того, как в 1975 году с крыши американского посольства в Сайгоне взлетел последний вертолёт.
Конечно, я не говорю, что Вьетнам сам по себе не имеет глубокой ценности как опыт — об этом напоминали и многие мои читатели, писавшие об имперском высокомерии и о том, какие уроки следует извлечь из опыта войны в дальнем краю, ведущейся вопреки логике истории, невзирая на особенности культуры и против воли своего народа. Обама очень хорошо это понимает, особенно судя по тому, что представители Белого дома говорили о его энтузиазме в период, когда он взвешивал разные варианты и выбирал свою стратегию в Афганистане, стараясь учесть опыт Линдона Джонсона (Lyndon B Johnson) — последнего президента-демократа, увязшего в войне и лишившегося из-за неё президентского кресла.
Чтобы передать те страшные предчувствия, которые вселяют в моих читателей воспоминания о советском опыте, я поместил в начало этой статьи несколько отредактированную подборку комментариев (с полной, неотредактированной версией можно ознакомиться в комментариях к первоначальному постингу). В словах читателей услышит похоронный звон любой, кто лично пережил те бедствия, которые русские обрушили на афганцев, и те, которые они в результате перенесли сами.
Даже сейчас, спустя два десятилетия, в Афганистане повсюду валяются обломки советской военной техники и вертолётов, напоминая всем проходящим мимо о напрасной самонадеянности Советов. Иногда обломкам находят практическое применение: строят из них загон для скота или даже деревенский дом. И всё же до сих пор тут и там можно видеть разломанные остовы советских вертолётов посреди полей или в скалистых предгорьях Гиндукуша, наводящие на размышления о том безумии, что охватывает нацию, которая и так катится прямиком к своему концу, а тут ещё и бросается на такое безнадёжное дело. Подобные размышления посетили и меня, когда я, совершая пеший поход в горах, наткнулся на остов боевого вертолёта Ми-24 (советского аналога американского Apache). Помню, как я нашёл дату производства оптических систем, с помощью которых сбитый вертолёт осуществлял наводку, - 1983 год - и вспомнил, как зимой 1983-84 года вместе с женой Джейн отчаянно искал овощи в московских магазинах - нигде не было ничего, кроме гор гниющей капусты.
О провале советского завоевания написано столько книг, что хватило бы на целую библиотеку. Отрезвляющих слов в этих книгах тоже более чем достаточно, не говоря уже о том, какую высокую цену заплатил Кремль — своими войсками и гражданами. Хуже помнят другое: то, что русские, наряду со стратегическими амбициями, свои первые войска в Афганистан отправили ещё летом 1979 года, до того, как в декабре того же года последовало полномасштабное вторжение, и тогда Советы пришли с программой модернизации, не слишком отличавшейся от программы, которую провозгласили США и их союзники в 2001 году, как только уничтожили режим "Талибана". Разумеется, верное воле советского государства коммунистическое правительство в Кабуле Советы считали важным достижением в "холодной войне" и осуществлением амбиций, побуждавших ещё русских царей вести "Большую игру" против британской империи. Однако основной их идеей, касавшейся Афганистана и энергично реализовывавшейся ещё до апреля 1978 года, когда власть в стране захватили коммунисты, была полномасштабная кампания по выводу страны из многовекового политического, экономического и социального застоя, из-за которого Афганистан был одной из беднейших стран мира.
Благодаря экономической и технической помощи СССР в стране были построены плотины, школы, институты и больницы; вся эта инфраструктура, конечно, была сильно повреждена за тридцать лет войны, но далеко не уничтожена. Более того, именно модернизационная программа, включавшая в себя эмансипацию афганских женщин и предоставление девочкам образования, вывела из себя местных мулл и привела к первым признакам гражданской войны (и, как следствие, вторжению советских войск). Прошлой осенью тогдашний посол России в Афганистане Замир Кабулов, в середине восьмидесятых проживавший в Кабуле в качестве резидента КГБ (это было исключительно важное время), устроив у себя в посольстве пресс-конференцию, бросил мне вызов, представив список экономических успехов США в Афганистане. "Где плотины, где электростанции, где университеты?" — спросил он.
Те, кто выступает против плана Обамы по расширению военного присутствия США в Афганистане, зачастую сопоставляют то, как США поддерживают слабого, непопулярного и коррумпированного правителя в лице Хамида Карзая, с тем, как СССР аналогичным образом удерживали у власти афганских коммунистов. Здесь, однако, сравнение тоже оказывается хромающим. В заслугу (и в огромную заслугу) Карзаю можно поставить то, что за восемь лет своего правления он не запятнал себя такими чудовищными жестокостями, как Народно-демократическая партия Афганистана, ответственная за переворот 1978 года. На руках этой партии — кровь десятков тысяч убитых афганцев (иногда — как результат внутрипартийных интриг, иногда — за принадлежность к сочувствующим исламскому сопротивлению, которых швыряла в темницы зловещая секретная служба ХАД). На Западе, однако, куда реже отмечают, что человек, которого в Кремле решили сделать президентом в 1986 году, — как это ни парадоксально, того самого, который стоял во главе ХАДа, — в последние годы советской оккупации и в первые годы после неё стал лидером, пользовавшимся некоторой народной поддержкой.
Его звали Мохаммед Наджибулла. Он учился в СССР на врача, а потом опрокинул всеобщие ожидания — во всяком случае, ожидания аналитиков из ЦРУ, — продолжив борьбу против пользовавшихся поддержкой США моджахедов и продержавшись у власти ещё три года после ухода советских войск. Среди прочего ему помогло негодование, охватившее общественность (особенно в крупных городах) в связи со средневековой жестокостью моджахедов. В 1989 году, когда я впервые встретился с Наджибуллой во дворце Арг (там жил ещё последний король Афганистана Захир-шах, а теперь в нём поселился Карзай), то задал ему один вопрос по просьбе моего водителя, афганца, потерявшего почти все зубы в результате пыток, которым его подвергали в застенках ХАДа: почему он, врач, убивал так много людей (в исполнении афганца, едва знавшего английский, это звучало примерно так: ты врач, ты должен чинить людей, почему убиваешь?).
Наджибулла, сохраняя спокойный, приземлённый тон, ответил, что готов обсудить этот вопрос, но, поскольку на интервью у него был всего один час, то он предпочёл бы поговорить о проблемах 1989, а не 1983 года. В последний раз Наджибуллу видели свисающим с фонарного столба возле того же дворца. Талибы убили его в ту же сентябрьскую ночь 1996 года, когда захватили Кабул, — сначала отрезали ему гениталии, затем застрелили и повесили на столб, набив рот долларовыми купюрами. Многие афганцы, однако, до сих пор вспоминают Наджибуллу как лучшего правителя, которого видела их страна с 1973 года, когда свергли Захир-шаха. Сейчас любому достаточно пройтись по кабульским базарам и спросить людей, чтобы понять — Наджибулла победил бы Карзая одной левой.
Это многое говорит о Карзае, которого переизбрали на очередной пятилетний срок с помощью массовых нарушений избирательного процесса, но более популярным не сделали, как не пошла на убыль и всеобщая разочарованность в правящем режиме. Карзая все считают слабым, вороватым и совершенно не замечающим страданий простого народа. Хуже того, его гораздо в большей степени, чем когда-то Наджибуллу (во всяком случае после ухода советских войск), считают марионеткой оккупантов, в данном случае — американцев. Бессилием Карзая, однако, дело не ограничивается, да и не в нём, по сути дело. Во всех остальных отношениях у Обамы в руках куда как более сильные карты, нежели оказались в 1985 году у Михаила Горбачёва — советского лидера, получившего афганские проблемы в наследство от предыдущих хозяев Кремля, решившего напоследок усилить советское присутствие в стране, а потом, видя, что потери растут, начавшего переговоры, увенчавшиеся на следующий год отступлением.
Среди многих важных обстоятельств, говорящих в пользу Обамы, есть и такое: США, в отличие от Советского Союза, не воюют в Афганистане в одиночку, пусть даже и несут на себе громадную часть тягот войны (а в ближайшие месяцы, когда Обама отправит туда ещё больше войск, эта доля увеличится ещё больше). К тому же враги Америки — "Талибан" и "аль-Каида" — не пользуются и ничтожной частью той поддержки, которую получали афганские моджахеды, когда сражались за прекращение советской оккупации (они получили тогда по меньшей мере десять миллиардов долларов).
В коалиции, воюющей в Афганистане, состоят сорок три государства, а сама она действует под эгидой Совета безопасности ООН, и хотя противодействие войне внутри других воюющих стран вынудило некоторые из них хотя бы предварительно обозначить крайние сроки вывода войск, на данный момент никакого серьёзного раскола внутри альянса, сложившегося на основе твёрдого намерения не допустить прихода "Талибана" и "аль-Каиды" к власти в Афганистане и превращения его в бастион исламского экстремизма, не наблюдается, так как подобный бастион мог бы стать базой, с которой на Запад обрушится очередная волна террористических атак. Не менее ясно (и даже более важно) то, что по моему опыту — ничто не указывает, что тридцатимиллионный народ Афганистана (во всяком случае, те из афганцев, кто находится далеко от экстремистов и может свободно выражать своё мнение) хотел бы возвращения талибов.
