Лукашенко будет хуже, но Кремлю не станет лучше

Чего добивается Москва информационной атакой на А.Лукашенко, лентами "Крестный батька" и другими жесткими выступлениями в российских СМИ? Это элемент кампании по отстранению белорусского президента от власти, это попытка сделать его более сговорчивым и лояльным, это личная месть?

Свои ответы на эти вопросы представляют российские политологи: генеральный директор Агентства политических и экономических коммуникаций Дмитрий Орлов, Председатель президиума Совета по внешней и оборонной политике Сергей Караганов,  Первый заместитель руководителя фракции "Справедливая Россия" в Государственной Думе России, директор Института национальной стратегии Михаил Ремизов, Главный научный сотрудник Института Европы Российской академии наук Дмитрий Фурман.

Орлов: Я полагаю, что Кремль и российская элита в целом заинтересованы в максималистском варианте - в уходе Лукашенко, чтобы Беларусью руководил более лояльный Москве деятель, а главное - более предсказуемый, который бы лучше понимал, что значит игра по правилам, и который бы не требовал ничего, выходящего за рамки межправительственных соглашений. Но в той игре, которая сейчас идет между Москвой и Минском, Москве важно просто осадить Лукашенко, дать ему понять, что есть определенный коридор решений, коридор энергетической политики, которую он проводит. И мне кажется, что в этом отношении линия Москвы успешная. Беларусь не пошла в Таможенном союзе на те жесткие решения, о которых говорили многие белорусские чиновники.

Дракохруст: Но это информационное наступление проходило как раз после того, как Беларусь подписала соглашение о Таможенном союзе.

Орлов: Я думаю, что для того, чтобы режим Лукашенко был адекватный и в переговорах, и в целом во взаимоотношениях с Москвой, его нужно держать в тонусе постоянно, все время демонстрировать, что у Москвы есть разные механизмы давления на Беларусь. Я не думаю, что это какая-то особая технология. В российских СМИ есть определенная информация и почему бы не обнародовать ее сейчас, когда отношения между Беларусью и Россией не самые позитивные?

Караганов: Цель - подорвать позиции Лукашенко, оказать на его психологическое и политическое давление. Другое дело, что эта реакция немного запоздала, это надо было делать и 10, и 15, и 5 лет назад. А с ним все время играли. А он поверил в свою непогрешимость. Наверное, зря. Но он прекрасно выживает.

Дракохруст: Так может он выживет и сейчас?

Караганов: Я не исключаю, что он выживет и теперь. Он показал, что не стоит недооценивать его политические способности и способность к выживанию. Он показал, что он выдающийся политик, несмотря на все свои странности и детей в маршальских мундирах.

Дракохруст: А есть ли у Кремля тайный план, первым шагом которого является эта информационная атака?

Караганов: Я в Кремле не заседаю, но я давно говорил, что гораздо большее давление на него нужно было делать раньше.

Дракохруст: Но это давление, чтобы он себя, так сказать, хорошо вел, или чтобы его преемник вел себя хорошо?

Караганов: Я считаю, что это для того, чтобы он себя хорошо вел, или, чтобы хорошо себя вел его преемник.

Ремизов: Проще ответить на вопрос о мотивах российской стороны, чем о цели. Мотивы более-менее понятны. Долго накапливалось раздражение поведением белорусских партнеров и главного партнера. Во властном истэблишменте России его давно не считают надежным и сговорчивым  партнером. И эти чувства взаимные. Скорее всего, после встречи 11 июля в Москве, после которой даже сдержанный Медведев стал позволять себе высказывания на грани фола, это раздражение вышло на качественно новый уровень, что и привело к эскалации информационно-пропагандистских войн. По сути, и газовая война была устроена в информационно-пропагандистском жанре. А что касается цели, то здесь все сложнее. На мой взгляд, единственная цель, которая может достигаться в реальной политике такими действиями, цель, которая могла бы быть интересна Москве - это создание зоны вменяемости для Лукашенко во внутренней политике.
Понятно, что эти ленты имеют определенный резонанс внутри республики, они делают положение Александра Григорьевича на внутриполитической сцене более уязвимым и гипотетически - более удобным партнером во внешнеполитических делах. Но на самом деле эта вменяемость во внутренней политике необязательно конвертируется в большую сговорчивость в отношениях с Москвой. Едва ли не наоборот. Лукашенко - человек, который постоянно подчеркивает, что с ним не стоит строить отношения, используя ультиматумы и пропагандистские войны. Реакция оказывается обратной. Так что создание зоны вменяемости для Лукашенко очевидно, но это не инструмент для укрепления позиций Москвы. Лукашенко будет хуже, но Кремлю не станет лучше. И это не позволяет воспринимать эти конфликты как рациональные, как жесткую, но рациональную политическую игру. Часто говорят, что целью этой игры может быть чуть ли не свержение Лукашенко, но мне кажется это абсолютно нереалистичным, поскольку серьезных альтернатив действующему президенту в республике нет, вся система власти выстроена под действующего главу государства. Опыт показывает, что Москва не располагает технологиями смены власти в сопредельных странах. Это сложное дело. Я бы сказал, что и возможности Вашингтона в смысле влияния на изменение элит часто преувеличиваются. А в случае с Москвой эти возможности еще меньшие. Москва может оказать большое влияние на признание или непризнание выборов, на отношения с новой элитой, но менять ее по своей воле Москва не может. Я не верю, что последняя смена власти в Бишкеке была московской инсценировкой. Фактор московской позиции был значительным, но один среди прочих. Так и здесь - ставить рациональной целью замену Лукашенко на кого-то другого Москва просто не может, так как нет соответствующих инструментов. Поэтому остается логика причинения взаимного ущерба без существенного выигрыша для себя. И это больше напоминает логику коммунальной ссоры, чем логику большой политики.

Фурман: Не нужно искать сложных планов. Здесь не столько план, сколько реакция, результат раздражения на Лукашенко и его политику. На постсоветском пространстве происходит примерно то, что некогда происходило на пространстве Варшавского договора. Угроза советской гегемонии была двойственная: она была от народно-демократических движений, как в Польше, в Чехословакии в 1968 году, но и от сильных диктаторских режимов, которые именно по причине их диктаторской сущности не хотели быть вассалами. Так было с Албанией, и самый яркий пример - Чаушеску. У нас на постсоветском пространстве для российской политики есть угрозы от народных движений в Украине, в той же Беларуси, в Грузии. Но совсем другая угроза - от стран с сильными диктаторскими режимами, которые не хотят танцевать под чужую дудку. Например, Туркменистан времен Ниязова, да и сейчас - это аналог социалистической Албании. А Лукашенко - это аналог Чаушеску. Это вызывает раздражение, и пропагандистская кампания против него - результат этого раздражения. Я не думаю, что у нас есть какие-то серьезные планы по его свержению, тем более что осуществить эти планы невероятно сложно. Есть и еще один момент. В российской внутриполитической жизни возникли очень легкие, но определенные либеральные тенденции, связанные с президентом Медведевым, и не только с ним. А Лукашенко - это идеальный объект для околовластной интеллигенции и чиновничества, на который без большого риска можно выплеснуть свои либеральные чувства. Так в свое время в СССР либеральная часть истеблишмента любила описывать ужасы режима Мао Цзэдуна. Здесь этот элемент также присутствует, но он сопутствующий.

Перевод: Светлана Тиванова