У Британии есть шанс перестроить Европу

Возвращение к реалистическому взгляду на мир можно считать единственным положительным последствием упадка Европы, о котором явно свидетельствуют печальные картины последних нескольких лет – Россия, цинично перекраивающая границы Грузии с помощью военной силы, крах Копенгагенского саммита по изменению климата и Европа, заигрывающая с бездной в виде крупнейшего банковского и долгового кризиса на памяти ныне живущих поколений. «Подъем остального мира» заставляет Европу выглядеть отсталой и ограниченной, а также куда более бедной, чем раньше. Коллективная неспособность Европейского Союза влиять на происходящее обнаружила его действительное бессилие и тщетность его раздутых претензий на мировое лидерство.

Да, дела обстоят очень серьезно. Однако печальное зрелище упадка Европы может породить в европейцах тягу к фундаментальным переменам. При наличии просвещенного политического руководства, европейская «перезагрузка» могла бы в итоге создать более стабильную и действенную схему взаимоотношений между склочными странами Европы — но только в том случае, если разум одержит верх.

Во-первых, необходимо диагностировать болезнь. Сейчас люди во всех частях континента опасаются за свое будущее и сомневаются в способности Европейского Союза защищать их ключевые интересы. С тех пор, как Евросоюз превратился в верховную власть и получил право говорить за своих членов по ключевым вопросам, его долгом стало эффективно отвечать на те угрозы, с которыми столкнулся мир. Однако его ответы обычно запаздывают и отличаются непоследовательностью, так как ему приходится искать консенсус между множеством стран с разными - и зачастую противоречащими друг другу - интересами. Это выглядит как хронический структурный недостаток организации с коллективным механизмом принятия решений во времена стремительных перемен.

Однако, разумеется, следует признать, что обходится без ЕС мы неспособны – или Европа вернется к гоббсовскому состоянию примитивного соперничества и к постоянным конфликтам. Этот аргумент нельзя так просто отмести в сторону. Дилемма в том, что, с одной стороны, сложный набор институтов, созданный во имя единства Европы, принес нам бесценные блага – в частности привил европейским странам привычку к сотрудничеству. С другой стороны, он неминуемо создал еще один слой далеких от народа и перенасыщенных всевозможными начальниками бюрократических структур. Лиссабонский договор лишь умножил число европейских ведомств, агентств и управлений, но не обеспечил ни эффективности, ни обещанной близости к людям.

Общественное недовольство низкой эффективностью европейских структур, если его поддержат настроенные на реформы правительства, могло бы оздоровить политическую культуру Евросоюза, сделать его более ответственным и обуздать нереалистические федералистские амбиции. Однако на пути этого стоит ряд серьезных препятствий и в первую очередь оборонительный настрой руководства Евросоюза. В отличие от правительств отдельных стран, оно не боится регулярных выборов, которые могут «вышвырнуть негодяев вон» (Лозунг противников президента Улисса Гранта во время американской предвыборной кампании 1872 года, - прим. перев.). Официально оно охраняет европейские идеалы, и эта позиция совершенно неуязвима, но в реальности она зачастую лишь прикрывает национальные интересы конкретных государств, обычно двух членов-основателей ЕС - Франции и Германии. Система безответственна по своей природе, и Европейский парламент ничего не может с этим поделать, так как и его собственный мандат также неубедителен. Самое худшее, что могут сделать европейские лидеры – это повторять и дальше свою старую ошибку и продолжить внедрять обширные общие правила в своих странах-членах, не спрашивая согласия их народов и игнорируя любые возражения. Это усилит внутренние противоречия, еще сильнее настроит избирателей против правящих элит Евросоюза, и рано или поздно приведет к его распаду.

Тем не менее, ЕС – эта та рамочная структура, которая у нас есть, а новая эпоха политических игр на фоне европейской политической мозаики была бы крайне опасна для всех. Поэтому Британия должна стряхнуть с себя летаргию, отложить подальше болезненные воспоминания о былых столкновениях с европейскими соседями и помочь Европе. Фактически, речь идет о спасении Континента. Удивительно, но сейчас Британия уникальным образом подходит для этой роли, несмотря на свою (во многом незаслуженную) репутацию европейского смутьяна. Сейчас в континентальной Европе установился более благоприятный для нее, чем когда-либо, климат.

Новое британское коалиционное правительство взяло многообещающий старт. Оно соединяет прагматизм со стремлением сменить курс в соответствии с требованиями времени. Британия не торопится подчиняться призывам репатриировать властные функции из Брюсселя, зато она пообещала увеличить свое влияние в ЕС, направив на работу в европейский бюрократический аппарат больше высокопоставленных чиновников. Она также критикует Евросоюз (в первую очередь Францию и Германию) за проволочки со вступительной заявкой Турции на фоне растущего значения этой страны, выступает за рост влияния новых восточноевропейских членов союза на его внешнюю политику и стремится сделать ЕС менее ограниченным и протекционистским.

Добиться согласованности в европейской внешней политике практически невозможно, во всяком случае, для этого необходимы и настойчивость, и творческий подход. Сейчас, двадцать лет спустя после окончания Холодной войны, беда в том, что крупные страны Евросоюза занимают противоположные позиции по многим важным вопросам нашего времени. Они по-разному смотрят на необходимость дать твердый ответ сползанию России в гегемонистический авторитаризм, на важность энергетической безопасности, на участие в афганской операции - даже на значимость связей с Америкой, которая до сих пор остается основным гарантом европейской безопасности и на то, где именно следует проводить границы Европы с помощью ЕС и НАТО.

В Европе все это, наконец, стали осознавать и в кругах европейских политиков и мыслителей задули ветра самокритики. Ключевые стратегии, которым следует Евросоюз перед лицом новых вызовов «ведут его не в том направлении», считает Ричард Янгс (Richard Youngs), возглавляющий мадридский аналитический центр Fride , который заново осмысляет роль Европы в мире. Он с прискорбием говорит о росте так называемого «евронационализма», характеризующегося экономическим протекционизмом и склонностью реагировать на проблему новыми регулятивными мерами.

Долгое время, эти неудобные реалии окутывала завеса молчания, потому что некоторые из противоречий казались неразрешимыми. Отрицания и увертки, которыми сопровождалась попытка протолкнуть с черного хода основные положения провалившейся европейской конституции под новым названием Лиссабонского соглашения, подорвали веру даже у самых пламенных поклонников проекта единой Европы.

Финансист и филантроп Джордж Сорос в своей недавней речи в Берлине высказал грозное предостережение. По его словам, кризис евро потенциально способен разрушить ЕС. Основную вину за происходящее он возложил на Германию, которая требует от других стран, таких как Греция, ужесточить налогово-бюджетные правила, и при этом отказывается сбалансировать собственную экономику так, чтобы помочь восстановиться более слабым странам еврозоны. Этим, считает он, «Германия ставит под угрозу Европейский союз».

Сорос также предупредил о росте ксенофобского, националистического экстремизма в некоторых странах. Он назвал Бельгию, Нидерланды и Италию, но мог бы назвать и другие. Если события будут развиваться по худшему сценарию, заявил он, эта волна также может подорвать демократию и даже уничтожить ЕС.

Открыто критиковать Германию, до последнего времени служившую двигателем интеграции, за то, как она ведет себя в Европе, долго считалось табу, однако в условиях надвигающейся опасности приходится говорить прямо. Обстановка в Европе сейчас создалась странная и для многих пугающая. Впереди нас ждет еще больше проблем, потому что у хронически слабых членов еврозоны нет ни механизмов выравнивания, ни приемлемых выходов. Между тем, любой суверенный дефолт может отравить колодец европейского единства на целое поколение или больше.

Финансовый кризис испугал правительства, заставив их исступленно защищать свои жизненные интересы. Хотя различные попытки выработать убедительный совместный ответ с помощью субсидий и мер по регулированию предпринимались, однако развеять угрозу они не смогли. Самое трудное решение еще только предстоит принять – ЕС должен решить, создавать ли ему на основе еврозоны фискальный или «трансферный» союз. Это значило бы лишить национальные столицы ключевого элемента суверенитета, то есть сделать большой шаг к ликвидации независимой государственности как таковой. Неудивительно, что ворчание по этому поводу становится все громче и громче.

Тем временем, Евросоюз хочет создать европейскую дипломатическую службу и сделать ее самой крупной в мире - у нее будет 8000 сотрудников в Брюсселе и за границей. Между тем, в свое время утверждалось, что Лиссабонский договор, который позволяет ее создать, лишь слегка упорядочит правила. Баронесса Эштон, высокий представитель ЕС по внешней политике и политике безопасности, обходит вопрос о явных разногласиях между членами так называемой «большой тройки» - то есть Францией, Германией и Британией, - шутливо обыгрывая знаменитые «европейский вопрос» Генри Киссинджера: «Если я хочу позвонить в Европу, какой номер мне набирать?» По ее словам, мир сейчас может набрать номер и услышать ее голос, который скажет: «Добро пожаловать в Европу! Нажмите «один», чтобы узнать позицию Франции, «два», чтобы узнать позицию Германии, и три, чтобы узнать позицию Британии».

Не смешно во всем этом только одно - остальной мир уже давно научился нажимать эти кнопки, играя на всем известных внутренних противоречиях ЕС. Это приводит к сокрушительным результатом. Особенное беспокойство вызывает Россия, последние десять лет систематически притесняющая своих соседей, вполне последовательно пытаясь добиться для себя «сферы привилегированных интересов» с помощью перерывов в поставках энергоносителей, эмбарго на импорт, скупки государственных активов в соседних странах и так далее.

В августе 2008 года российское руководство поощрили и дальше действовать в том же духе, когда оно послало около 30 000 солдат в Южную Осетию и Абхазию, которые потом откололись от Грузии. Как доказали независимые аналитики, это было заранее запланированным применением превосходящей военной силы. Россия неоднократно нарушила международное право и договоренности с Европой, объявив о признании независимости двух регионов от Тбилиси, оккупировав грузинскую территорию и продолжая не пускать в район конфликта европейских миротворцев.

Два аспекта этой «Августовской войны» особенно позорны для Евросоюза: то, что он не отреагировал на многочисленные призывы грузин к интернационализации спора и не предотвратил конфликт до того, как Россия послала свои войска – в точности, как говорил Тбилиси, и то, что впоследствии его лидерам не хватило смелости заставить русских соблюдать четкие требования закона – то есть уйти с оккупированной территории и начать сотрудничать с законными грузинскими и международными властями. Вместо этого по настоянию Германии, Евросоюз подобно США начал «перезагружать» отношения, причем без особого эффекта.

Коллективное бездействие ЕС во время конфликта в Грузии свидетельствовало о трусости или равнодушии. Оно уже возымело ряд далеко идущих последствий, в числе которых резкий поворот Украины обратно к государственному авторитаризму при новом пророссийском правительстве. Эта слабость приводит к новому, весьма опасному расколу Европы и выглядит предательством важнейших идеалов Евросоюза, связанных с экспортом демократии и поддержкой «единой и свободной Европы».

Вопросы геополитической ориентации Германии и судьбы земель между Германией и Россией крайне важны для Европы. От их решения будет зависеть характер ЕС во время жизни следующего поколения. Однако эти проблемы обычно считают слишком деликатными, чтобы говорить о них открыто.

Впрочем, министр иностранных дел Польши Радек Сикорский (Radek Sikorski), недавно нарушил дипломатическое молчание, назвав европейскую политику в отношении России «хаотической», и добавив, что «одни страны-члены превращают другие в заложников». ЕС, по его мнению, следует ясно продемонстрировать готовность поддерживать демократические силы в таких местах как Украина, в которых они находятся под несомненной угрозой. «Евросоюз, - пишет он в своей статье в New York Times, - должен защищать свои ценности и устоявшиеся нормы международного поведения».

Вклад Британии в воплощение в жизнь того, о чем говорит Сикорский, может быть очень большим. На первых порах для спасения Европы наиболее крупным странам необходимо внести всего два изменения в свою картину мира. Это своего рода две стрелки на европейских железнодорожных путях.

Во-первых, чтобы спасти Европу, Германии и Франции следует подумать о том, чтобы отказаться от своих устаревших претензий на право решать, что хорошо, а что плохо для всех 27 стран союза. Это будет непросто, так как именно они разработали и в основном создали систему, какой она была до сих пор. Многие французские и германские лидеры, в частности Франсуа Миттеран и Гельмут Коль ради этого шли на большой риск. Несколько раз они фактически творили чудеса, создав евро и сделав шаг к созданию единого европейского правительства. Однако этот подход, который должен был прочно привязать Германию к единой Европе, нельзя считать совершенным. Новые времена требуют более прагматичного подхода — возможно, даже более британского. Он должен позволять союзу быть более гибким и всесторонним, должен избегать нового разделения стран континента на «своих» и «чужих», которое уже заметно на ряде примеров от Стамбула до Киева.

На Британию на Континенте часто смотрят — на мой взгляд, абсолютно несправедливо – как на одну из главных угроз поступательному развитию Евросоюза. Разумеется, впереди еще много споров. Нынешнее британское правительство не хочет передавать Брюсселю дополнительные полномочия. Если европейская прокуратура будет создана, оно не позволит ее юрисдикции распространиться на Британию. Оно будет противодействовать действию в Британии общеевропейских структур финансового регулирования и бороться против 48-часовой рабочей недели. Оно хочет заметно сместить баланс европейского бюджета, уменьшив субсидирование фермеров и увеличив финансирование науки и исследований. Оно также последовательнее применяет европейские законы, чем любая другая из крупных стран ЕС. Однако Британия остается одной из немногих европейских стран, которые обладают достаточными военными и политическими возможностями для того, чтобы защищать европейские интересы, и нередко с толком использует их от лица Европы. Ее решение не входить в еврозону впоследствии сочли мудрым многие, в том числе ультрафедералист Жак Делор (Jacques Delors).

Чтобы спасти Евросоюз потребуются исключительные усилия и беспрецедентное согласие всех сторон. Однако сделать это необходимо, потому что альтернативы даже не заслуживают того, чтобы о них всерьез думать.