Минное поле дружбы

Визит в Россию министра иностранных дел Великобритании Уильяма Хейга не сопровождался сиянием лучезарных улыбок и обещаниями начать немедленную «перезагрузку» a la Россия–США. Тем не менее первый официальный контакт представителя нового либерально-консервативного правительства с российским коллегой и аудиенция, которую дал Хейгу президент Дмитрий Медведев, демонстрирует, что стороны хотели бы восстановить отношения до рабочего уровня. Старт этому дал уже визит в Москву после длительного перерыва предшественника Хейга Дэвида Милибэнда в конце прошлого года. Но тогда было понятно, что визитер представляет уходящее лейбористское правительство, и чтобы действительно перевернуть страницу, нужен кабинет с более длительной перспективой.

Трудно найти другую европейскую страну, которая вызывала бы в России столь же противоречивые чувства, как Великобритания. С одной стороны, уходящее более чем на полтора столетия в прошлое ощущение неизбывного политического соперничества, с другой – не менее длительная традиция интеллектуального притяжения и взаимного интереса.

Причин отталкивания можно найти много. Это и ожесточенная геополитическая конкуренция второй половины XIX – начала XX веков, «большая игра» крупнейших игроков на евразийском материке. И принципиальное противостояние империй двух разных типов – крупнейшей континентальной, распространившейся на значительную часть Евразии, и самой большой морской, корабли которой бороздили океаны вокруг всего Земного шара. Если верить основоположникам геополитики, каждая из этих моделей накладывает неизгладимый отпечаток на политическую психологию. Наконец, источники прогресса всегда воспринимались едва ли не диаметрально: вера в свободу личности, рынков и торговли рано утвердилось в Англии, Россия же издавна полагалась на дирижизм во всех смыслах: и политическом, и экономическом.

Но жгучий интерес друг к другу никогда не проходил, сколь высоки ни были бы политические барьеры. После окончания холодной войны, значительную роль в котором, кстати, сыграли особые отношения между Маргарет Тэтчер и Михаилом Горбачевым, эти барьеры, казалось бы, рухнули. Свидетельство тому – сотни тысяч русских, посещающих Великобританию или постоянно живущих там. Это, однако, никак не сказывается на межгосударственных отношениях, которые через 15 лет после распада СССР достигли низшей точки (дело Литвиненко), а с тех пор хотя и несколько выправились, но остаются весьма прохладными. Что особенно заметно на фоне процветающего взаимодействия России с Германией, Францией, Италией и рядом других европейских стран.

С культурно-историческим фоном ничего не сделаешь, он будет всегда. Но установление более деловой атмосферы возможно, и причина не в двусторонней, а в общеевропейской политике, которая меняется на глазах.

С середины этого десятилетия процесс в ЕС пошел вспять. Расширение усложнило принятие решений, Конституция уперлась в нежелание суверенных стран расставаться с полномочиями, нежелание воевать породило трещину в отношениях с США, что также вызвало рост внутреннего напряжения. Обострение проблемы иммиграции в ряде стран вызвало всплеск ксенофобии, которая противоречит всем «европейским ценностям». А отставание в глобальном экономическом соревновании вызывает желание отгородиться от внешней среды, что губительно в современной экономике. В результате Лиссабонский договор, который был призван усилить политические позиции ЕС, в реальности их ослабил. Убедившись, что реализовать свои внешнеполитические интересы через институты Евросоюза не удается, страны, имеющие амбиции, начали искать пути их самостоятельной реализации. Отсюда и желание налаживать отношения с Россией напрямую. К чему Москва как раз всегда и стремилась.

В то же время Великобритания переживает период концептуального кризиса своей внешней политики. После окончательной утраты империи, которая лишила Лондон глобального статуса, он традиционно играл три роли, которые в совокупности определяли позиционирование на мировой арене. Во-первых, ближайший и самый надежный союзник США, адепт атлантизма. Во-вторых, член Евросоюза, который всегда и во всем занимает позицию, отличную от основных держав континентальной Европы, и соответственно обеспечивает систему балансов в Старом Свете. В-третьих, патрон Британского Содружества наций – бывшей империи, которая охватывала все континенты.

Сейчас все три направления под вопросом. Союз с Америкой дискредитирован той безоглядной поддержкой, которую оказывал Джорджу Бушу Тони Блэр, вплоть до втягивания собственной нации в бессмысленную войну. К тому же несколько зашаталась сама основа трансатлантического единения – под бременем огромного бюджетного дефицита британское правительство готово пойти на серьезные сокращения военного бюджета, а это снижает ценность Великобритании в глазах Вашингтона как союзника. В Европе и так полная неразбериха, так что непонятно, что Лондону выгоднее – поддерживать интеграцию или дистанцироваться как можно дальше. А «жемчужины короны», наиболее значимые из прежних колоний, предпочитают ориентироваться на настоящие, а не бывшие великие державы.

В этой ситуации кабинет министров активно ищет новые ниши. В частности, Уильям Хейг говорил о необходимости крепить прямые связи с наиболее активно развивающимися странами современного мира – Китаем, Индией, Бразилией… В этом ряду часто фигурирует и Россия.

Смена кабинета министров в Великобритании пришлась вовремя с точки зрения отношений с Москвой. В силу разных причин с кабинетом лейбористов все было напрочь испорчено. Новое правительство имеет возможность, по крайней мере, сделать вид, что переворачивает страницу. Москва, похоже, готова поиграть в эту игру. Ведь и в России происходят изменения.

В Кремле и Белом доме пришли к выводу, что потенциал конфронтационной политики, которая была нужна для восстановления статуса России на мировой арене, по сути, исчерпан. То, чего можно было достичь игрой мускулов, подкачанных нефтегазовым допингом, достигли. Дальше нужен более гибкий и конструктивный подход, привлечение партнеров на свою сторону. Тем более что и доза допинга сильно снизилась. Заметное потепление с Польшей, Норвегией, Украиной, улучшение со Швецией, признаки размораживания с балтийскими странами (Литва и Латвия) на фоне активных усилий по укреплению связей с привычными партнерами нацелены на создание вокруг России более благоприятных условий.

Идейное противостояние с Лондоном – один из символов жесткой внешней политики эпохи позднего Владимира Путина. Сейчас из прагматических соображений Москва пришла к выводу, что на данном этапе выгоднее минимизировать внешнее сопротивление. Фон отношений России и Великобритании напоминает минное поле: шаг влево, шаг вправо – и нарвешься на ловушку. Но изменение внешнего контекста, а Россия тоже пытается нащупать оптимальное место в мире, может стимулировать усилия по разминированию.