Головокружительный взлет мировых энергетических рынков в 2000-х годах создал подходящие условия для роста амбиций российского руководства и его уверенности в восстановлении статуса России как великой державы. Таким образом, оно выдвинуло новую геополитическую стратегию в постсоветском или даже мировом масштабе. Шестидневная война и вторжение на территорию Грузии стали реальным воплощениям звучавшего в официальных заявлениях политического ревизионизма. Позднее экономический кризис снял завесу с происходящих в России событий и наглядно показал изменение баланса сил в мире, который постепенно смещается в сторону Азии и развивающихся стран. Стремление определить общие интересы России и западных держав подтолкнуло США и их союзников (НАТО-ЕС) к переходу к новой политике (отсюда «перезагрузка» дипломатии Обамы). По мнению ряда аналитиков, укрепление могущества Китая может подвигнуть Россию и Запад на создание некоего квазиальянса. Тем не менее, у развития отношений России и Запада есть свои ограничения, и они нередко наталкиваются на логику «Россия-Евразия».
«Перезагрузка» и ее геополитический контекст
Нейтрализация способности России создавать помехи
Приход к власти Барака Обамы и новой администрации в январе 2009 года обусловили серьезные перемены в американской внешней политике по отношению к России (вице-президент Джозеф Байден указал ее основные направления на конференции в Мюнхене в феврале 2009 года). Риторика западных дипломатий стала меньше зацикливаться на реальном положении дел в России («олигархия под началом спецслужб», как сказал министр обороны США Роберт Гейтс) и в большей степени сосредоточилась на обосновании и оправдании сотрудничества по определенному ряду конкретных вопросов (переговоры по стратегическому ядерному оружию, противоракетной системе, Ирану, Афганистану). Несмотря на присутствие Дмитрия Медведева на последнем саммите НАТО (Лиссабон, 19-20 ноября 2010 года) и заявления в СМИ, Россия на самом деле остается «противником-партнером», который использует свои возможности для создания преград и помех, чтобы попытаться прыгнуть выше своего статуса «второстепенной державы». И наоборот, Запад стремится нейтрализовать это негативное по
ведение власти и открыть пространство для сотрудничества, чтобы обеспечить эффективную работу по основным стратегическим направлениям (борьба с распространением ядерного оружия, война в Афганистане и прочее).
Ограничения стратегического сотрудничества
Успехов удалось добиться в вопросах сокращения стратегических вооружений (договор СНВ-3, 8 апреля 2010 года), Ирана (новая резолюция Совета безопасности от 9 июня 2010 года) и Афганистана (соглашение о российской помощи афганской национальной армии и открытии «северного пути» для натовских грузов). Тем не менее, переоценивать значимость этих встречных шагов все же не стоит, так как развитие всестороннего сотрудничества в пространстве от Ванкувера до Владивостока - чрезвычайно непростая задача. Так, по проблемам ПРО и партнерства НАТО и России достичь каких-либо конкретных решений пока не удалось. Российское руководство намеревается заставить всех признать за собой определенную сферу влияния в Европе с правом оказывать давление на внешнюю и оборонную политику входящих в нее государств, что абсолютно неприемлемо с точки зрения Запада. Пока Москва пытается подорвать влияние евроатлантических инстанций путем развития двухсторонних отношений, Запад стремится обновить Североатлантический альянс и превратить его в пространство для маневра и гарантий для того, чтобы Европа не превратилась в «придаток Евразии». Пошедший в Астане 1 и 2 декабря 2010 года последний саммит ОБСЕ (Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе) лишь стал новым подтверждением разногласий между Россией и Западом. Которые касаются основополагающих понятий.
Наступление России на западные границы
Российско-грузинский конфликт августа 2008 года изменил баланс и перспективы в евразийском регионе Европы. Да, ОДКБ (Организация договора о коллективной безопасности) и ШОС (Шанхайская организация сотрудничества) не последовали за Москвой в признании независимости сепаратистских грузинских республик (Абхазия и Южная Осетия), что наглядно продемонстрировало ограничения влияния российской дипломатии в «ближнем зарубежье». Тем не менее, военный удар России на Южном Кавказе и использование политики кнута (угрозы, дестабилизационные маневры, эмбарго) и пряника (энергетические соглашения, экспорт капиталов, кумовство) произвели должный эффект на Украине. Если изначально европейские дипломаты испытывали оптимизм по поводу прихода к власти Виктора Януковича, позднее они были немало удивлены скоростью сближения Киева и Москвы (продление срока аренды военно-морской базы в Севастополе до 2042 года), а сейчас внимательно следят за множеством беспокоящих признаков нарушения основополагающих свобод (давление на СМИ, угрозы в адрес оппозиции и ее лидеров, возвращение России в Крым). Что касается Белоруссии, личность Александра Лукашенко и условия функционирования этого режима естественным образом обусловливают его равнение на Россию, тогда как видимые метания между Москвой и Брюсселем в действительности представляют из себя всего лишь игру, призванную расширить поле для маневра белорусской власти.
Не похожая на Запад «Россия-Евразия»
«Российская система»: традиционный авторитаризм
Распад советской России в 1990-х годах и расширение евроатлантических инстанций в Центральной и Восточной Европе заставляли опасаться геополитического смещения России к евразийским просторам. Так, наметившаяся в 2000-х годах политическая инволюция отрицает возникновение «нового Запада»: по многим параметрам «российская система» все больше приближается к сформировавшимся на большей части постсоветского пространства авторитарным режимам, нежели к конституционно-плюралистическим западным странам. Дело Ходорковского и выявленный им юридический нигилизм лишь подчеркивают такое положение дел. Речь идет об особой форме авторитаризма, основанной на отношениях типа начальник-клиент, контроле доходов, сочетании выборочной открытости для мировой экономики (экспорт базовой продукции, импорт потребительских товаров) и внутреннего политического застоя. С позиций политической науки «российская система» выглядит как яркий пример традиционного авторитаризма. Ошибочным было бы полагать, что природа политического режима не оказывает влияния на внешнюю политику государства. Группа французских общественных деятелей недавно вновь напомнила нам об этой прописной истине: «Установление надежных и стабильных партнерских отношений с Россией возможно лишь в случае обоюдного уважения к нашим общим ценностям: там, где соблюдают права человека, защищены также права собственности, а правосудие способно одолеть коррупцию».
Возможный конфликт Китая и России
В соответствии с уже ставшим классикой жанра сценарием, озлобленность китайцев при воспоминании подписанных в прошлом несправедливых договорах, огромный демографический дисбаланс, потребность китайской экономики в сырье, а также изменение российско-китайского геополитического уравнения могут стать причиной возникновения будущих кризисов или даже широкомасштабного конфликта России и Китая. Такое представление будущего используется как в Москве, так и в западных столицах для оправдания взаимного сближения. Тем не менее, хотя нам и не стоит сбрасывать со счетов последствия роста могущества Китая в среднесрочной перспективе, отношения Пекина и Москвы отнюдь не движутся по направлению к крупному конфликту. Став в 1996 году «стратегическими партнерами», эти страны упрочили свои отношения как в двухстороннем плане, так и рамках ШОС. Пограничные разногласия были практически полностью решены (договор от 2004 года положил конец взаимным претензиям), тогда как энергетическое сотрудничество вылилось в проекты трубопроводов из Восточной Сибири в северный Китай. Россию, разумеется, еще преждевременно рассматривать как «европейско-тихоокеанскую» державу, однако взаимодействие России и Китая вероятно будет определяться геоэкономической логикой сотрудничества, основанной на взаимных и разумных интересах, которые развеют призрак «желтой угрозы».
Евразийский конгломерат традиционных режимов
На самом деле соперничество России и Китая в гораздо меньшей степени ощущается на Дальнем Востоке, нежели в Средней Азии: расширение торговых и энергетических интересов Пекина в регионе беспокоит Москву сильнее, чем свободный доступ Запада к бассейну Каспийского моря (с помощью проекта газопровода Nabucco). Колебания России во время погромов на юге Киргизии в июне 2010 года не отменяют того факта, что с 2000 года она вложила в регион немало средств и усилий вследствие «цветных революций». В целом, центральным направлением российской политики остается объединение всех или части стран СНГ в более однородные форматы, такие как ОДКБ в политическом и военном плане или Евразийское экономическое сообщество. Многие из этих стран объединяют общее советское прошлое и его пережитки, основанные на экспорте природных ресурсов экономики и традиционные режимы, лидеры которых ставят свою взаимную солидарность выше требований открытости и модернизации. Такие неблаговидные условия контроля над ближним зарубежьем и позиционирование на пересечении ОБСЕ и ШОС являются по мнению российских властей новыми основами утверждения их могущества. Такой маневр выходит за пределы простой переоценки веса США и их союзников в Старом свете и открывает перспективу присоединения России к евроатлантической геополитической системе на оптимальных для нее условиях.
Геополитические перспективы
Продолжение литературных и философских споров «западников» и «славянофилов», который стали вновь актуальны в связи с евразийским политическим течением, искусственным образом свели геополитическое будущее России к простому выбору между Востоком и Западом. На самом деле Россия - это огромная евразийская сущность, в которую входят не только территории по эту сторону Урала, но и мусульманский Восток и далекая Азия. Смещение баланса сил в сторону Азиатско-Тихоокеанского региона и появление новых экономических и дипломатических возможностей на «восточном фронте» должны подтолкнуть российское руководство к принятию евразийской природы своего государства-континента.
В то же время нужно оценить препятствия на пути этой страны, которая по-прежнему не может справиться с дилеммами «бедной державы» и застоем в политической системе (этим она без сомнения обязана созданной в 2000-х годах путинской «вертикали власти»). Здесь мы имеем в виду не только последствия коррупции, «сырьевого проклятия» и, в среднесрочной перспективе, демографического краха в стране: проблемы на Северном Кавказе и спад этнического присутствия россиян в этом «внутреннем зарубежье» способны оказать серьезное влияние и на другие области федерации (вспомните о мусульманских народах на юге Урала и Волги).
В этой связи, учитывая евразийскую природу России, западные державы должны отбросить в сторону потворство и снисходительность и вести активную политику с четко поставленными задачами, обеспечивая интересы безопасности своих союзников и партнеров из Центральной и Восточной Европы. Параллельно с этим им нужен курс на открытость к тем странам, которые совершили поворот в своей политике (Грузия является ярчайшим тому примером) без давления на ситуацию на Украине или Молдавии, где текущие процессы крайне противоречивы.
Наконец, нельзя упускать из виду возможность геополитических перемен, которые способны внести глубинные изменения в отношения России и Запада. Здесь возможны самые разнообразные сценарии. Представим хотя бы перспективу политического протеста в «центре» самой России (нечто вроде запоздалой «оранжевой революции»), который подчеркнет все ограничения власти, чья видимая сила основывается на безразличии занятого в первую очередь своей личной жизнью населения. Эта видимость, кстати, получила отражение риторике западных дипломатий. Однако мораль, как и практика, требует правдивых слов.
Жан-Сильвестр Монгренье - научный сотрудник Института Томаса Мора и Французского института геополитики. Автор книг «Франция, Европа, НАТО: геополитический подход к французскому атлантизму» (Unicomm, Париж, 2006), «Россия от Путина до Медведева» (Unicomm, Париж, 2008) и «Угрожает ли Россия Западу?» (Choiseul, Париж, 2009).
