Гидраты метана распаляют воображение

Интервью с профессором Петром Гловацким (Piotr Głowacki) – руководителем Отдела полярных исследований Института геофизики польской Академии наук.

- Российский вице-премьер Сергей Иванов объявил о крупной научной экспедиции, которая должна подтвердить претензии Москвы на хребет Ломоносова, который якобы является продолжением ее континентального шельфа…

- Худшее, что может случиться, это если международная общественность для всеобщего спокойствия признает такие аргументы и, исходя из сиюминутных интересов, примет новый порядок раздела Земли. Пока борьба идет только за Арктику, но в 2041 году перестанет действовать Антарктический договор (подписанный в Вашингтоне на 30 лет и вступивший в силу 23 июня 1961 года, в 1991 году продленный еще на 50 лет). Пока все спокойно, но через 10-20 лет за раздел Антарктиды начнется битва. Тогда Европе, США, России сказать будет нечего. Появились бы секторы Аргентины. Австралии, Чили, Новой Зеландии, Индии, ЮАР, потому что только эти государства непосредственно граничат с водами, омывающими этот континент. А как раз Россия и США обладают в Антарктиде самым большим научным потенциалом и достижениями. Я подозреваю, что в ближайшие 20 лет аргументы, которые сейчас выдвигают на первый план Россия, Канада, США или Норвегия, эти же самые страны начнут критиковать. Если международная общественность признает всевозможные нынешние притязания и теории, то через несколько десятилетий у нее возникнет серьезная проблема в другом полушарии. Мы, поляки, тоже можем устроить экспедицию на конец европейского шельфа в Северном море и сказать, что там находится наша граница. Раз Россия считает, что ее шельф включает хребет Ломоносова, т.е. территорию очень близкую к полюсу, и это их граница, то если следовать той же логике, шельф Европы простирается далеко в направлении Баренцева моря, и наша граница тоже должна проходить не по Балтике, а где-то там. Или скандинавы могут сказать, что если по Польше по меньшей мире три раза проходил ледник и у нас есть ледниковые валуны, то место под этими валунами, например, является шведским.

- Как дошло до раздела Арктики на сферы влияния?

- Разного рода международные конвенции должны обеспечивать бесконфликтное урегулирование сосуществования государств. […] Пока во всей Арктике не было экономических, а лишь гипотетические политические интересы, то на нее старались распространить разные конвенции. В случае Антарктиды есть международный договор, который дает его сторонам свободу действий, а одновременно обязывает бережно относиться к этому континенту. В Арктике немного иначе. Не так много государств граничит с окрестностями Северного полюса. Это Канада, США, Россия, Норвегия, Дания, под управлением которой находится Гренландия, и еще частично Исландия, прилегающая к Арктике. Другие два государства арктического совета – Финляндия и Швеция – считаются арктическими (т.к. часть их территории находится за Полярным кругом), но не имеют непосредственного доступа к водам около полюса.

- Означает ли это, что эта территория как торт была разделена на пять или шесть частей?

- Говорится о секторах. Существуют зоны, их боковые линии ведутся по меридиану от государственной границы в направлении полюса. Самый большой - российский сектор. Но не стоит забывать, что от побережья России до полюса в самой близкой точке (Земля Франца-Иосифа) почти тысяча километров. Раньше считалось, что территориальные воды простираются на 4 мили от берега, потом эту зону расширили до 12 миль (22224 м). После т.н. «тресковых войн» 1960-х годов появилось понятие экономической зоны шириной в 200 миль (370,4 км). Но речь идет об экономической зоне, а не принадлежности территории. Все это касается и Арктики. При выделении этих секторов доходило до споров между Россией (СССР) и Норвегией. Многие годы соглашений между полярными странами не было. Между ними был конфликт, который, однако, замедлял процесс присвоения морей и океанов. В прошлом году Норвегия и Россия согласовали разграничение морской территории, де-факто являющейся международной. Такие соглашения создают барьеры для других государств, не входящих в основную пятерку. Раньше они соперничали в основном между собой, а сейчас начинают действовать совместно, чтобы противостоять международному давлению.

- Как выглядит это присвоение международных территорий?

- Активнее всего была Канада, т.к. в последние пять лет из-за таяния льдов открылся Северный проход, т.е. морской путь среди фьордов между канадскими островами на Аляску. Так происходит сейчас и в плане России: есть северный проход из Европы в Тихий океан, к Японии и Китаю. Сейчас там можно ходить без ледокола около 40 дней в году. Этот путь гораздо короче, чем вокруг всей Азии. Однако плыть нужно вблизи российской экономической зоны. Но если, как говорят исследования климатологов, к концу века ледяной покров вокруг полюса еще уменьшится или вообще исчезнет, из Европы можно будет быстрее попасть в Берингов пролив, оставаясь в нескольких сотнях километров от российских берегов. Поэтому стали звучать требования к другим государствам признать новые границы, оснований для которых нет. Раз существуют действующие конвенции о разграничениях на морях и океанах, давайте их уважать и не создавать новых теорий.  

- Может быть, нам нужно выдвинуть какие-нибудь претензии на Арктику?

- Это происходит. Самая большая политическая проблема появилась между Европейским Союзом и арктическими государствами. ЕС хочет иметь свою долю в разделе и влиянии в Арктике. России, у которой из европейских партнеров по переговорам были только Швеция и Финляндия, это неудобно. Маленькие государства можно было практически устранить. Напомню, что Норвегия не входит в ЕС, как и Гренландия, которая хоть и подчиняется Дании, но становится все более независимой. Впрочем, если у датчан и возникают споры, то с Канадой, а не с Россией. Только ЕС как одно целое был бы значимым сильным игроком и конкурентом России во влиянии в Арктике. Поэтому в мае на сессии Арктического совета в гренландском городе Нуук Россия провела постановление о том, что в Совете не будет новых субъектов, даже со статусом наблюдателя, пока они не пройдут проверку. Сейчас такой статус имеют Франция, Испания, Голландия, Великобритания, Германия и Польша, а получить его хотят Китай, Корея, Япония, Италия и Евросоюз. Мы, например, присутствуем в Совете из-за нашей непрерывной, уходящей корнями в межвоенные годы, научной активности в этом регионе. Мы играем одну из ведущих ролей в данной группе, и многие инициативы исходили от нас. Но ЕС как единое целое не имеет на этом форуме никакого голоса. Я сам был соавтором резолюции Европарламента от 21 января на тему доступа к проведению научных исследований. Получается так, что попытки присвоения территорий отражаются не только на экономической сфере, но также на возможности научных изысканий. Для меня просто невообразимо, что нам вдруг придется закрыть наши станции и уйти с норвежского архипелага Шпицберген, где мы находились 70 лет. Российские власти стали запрещать научным судам входить в зоны, которые они считают своими. Первый удар, пока еще нет прямых экономических интересов, пришелся по ученым. В этой резолюции, принятой по нашей инициативе, есть требование о предоставлении международным научным группам полной свободы в исследованиях Арктики, а также бесплатного взаимообмена их результатами. Мои российские коллеги уже в марте не преминули заявить о том, что они недовольны данной резолюцией. Хорошо, что в последнее время наши власти начинают смотреть на Арктику в новой плоскости, доказательством чего может служить создание в мае межпарламентской группы при МИД («Polish Polar Task Force»), которая будет заниматься польскими интересами в этих отдаленных регионах нашей планеты.

- Какие экономические интересы связаны с арктическими территориями?

- Там есть два богатства: газ и нефть. И их много, возможно, даже 30% от мировых запасов. Хотя открытие новых месторождений меняет эти оценки. Например, они не учитывают наших запасов сланцевого газа. Тем не менее благодаря уменьшению ледяного покрова полярные месторождения стали легко доступными. Сейчас начало лета, а огромные территории, где находятся запасы нефти и газа, свободны ото льда. Эксплуатировать их можно без труда, поскольку шельф там мелкий. Установка буровой платформы была бы там дешевле, чем в Северном или Норвежском море, где вдобавок более сильные ветры. Другое сырье будущего – это гидраты метана, т.е. соединение метана с водой, образующееся в условиях низких температур и высокого давления. Они встречаются в основном там, где заканчивается шельф, и начинаются океанские глубины. Это будущее сферы источников энергии, более важное, чем нефть или газ. Эти гидраты метана можно будет добывать со дна чем-то вроде пылесоса, что гораздо проще, чем бурить скважины.