11 ноября 2011 года российский премьер-министр Владимир Путин встретился с иностранными участниками ежегодной конференции дискуссионного клуба «Валдай», чтобы ответить на вопросы о внутренней и внешней политике России. Пол Сондерс в третий раз принимал участие в этой конференции и во встрече с Путиным. Он поделился своими впечатлениями.
Вряд ли можно было найти более подходящее место для длившейся почти три с половиной часа дискуссии с российским премьер-министром и бывшим, а также, скорее всего, и будущим президентом страны, чем производящий глубокое впечатление французский ресторан Cheval Blanc (Белая Лошадь), уютно расположившийся на территории эксклюзивного конного клуба в 16 километрах к западу от Кремля.
Ресторан находится за городом, но он изолирован от посторонних заборами и охраной. Он занимает часть окружающего ландшафта, но никак с ним не связан, подобно бюрократической и экономической элите страны, которая находится как бы внутри российского общества, но одновременно и за его пределами. Внутри ресторана гобелены отображают жизнь французской знати, столь же отстраненной от своих сограждан до Французской революции, которая смела Старый порядок.
Еще по теме: Мой мрачный обед с Путиным
Страна Путина находится отнюдь не на грани массовых протестов, и тем более революции. Напротив, Россия кажется вполне стабильной. Однако в России 21-го века наблюдаются многие элементы французского сползания в сторону революционных потрясений. Алексис де Токвиль (Alexis de Tocqueville) убедительно и увлекательно рассказывает об усилении раскола и отчуждения между аристократией и другими общественными классами в предреволюционной Франции в своем труде «The Old Regime and the French Revolution» (Старый порядок и революция). Он описывает, как неумолимо представителей знати влекло в Париж из их провинциальных поместий, что вело к ослаблению регионов Франции и лишало их возможности управлять своими делами. Он также пишет о том, как привилегии знати в судебной и налоговой системе настраивали против нее другие классы в обществе. У тех событий есть свои аналогии в сегодняшней России, где Москва играет роль столь же притягательного магнита, а многие простые граждане возмущены весьма заметными привилегиями новой «знати». Среди этих привилегий мигалки – сверкающие проблесковые огни на крышах автомашин чиновников. Они также доступны за соответствующую цену и экономической элите, являясь, по сути дела, разрешением на несоблюдение правил дорожного движения. Во время обеда Путин лично подтвердил, что одна из его целей заключается в налаживании более тесных контактов между простыми россиянами и «властью». Он сказал, что хочет иметь больше возможностей для «обратной связи».
Российское сочетание полуавторитарного правления и всепроникающей коррупции также показалось бы весьма знакомым французскому ученому и государственному деятелю. Описывая Францию 18-го века, де Токвиль отмечал, что «деспотизм сам по себе способен создать такую атмосферу секретности, которая покровительствует нечестным сделкам и позволяет грабителям накапливать свои незаконные состояния». Он добавляет, что «правители, разрушающие свободу людей, обычно начинают с того, что пытаются сохранить ее формы … они лелеют ложную мысль о том, что смогут соединить прерогативы абсолютной власти с нравственной властью, возникающей на основе народного соизволения». Однако, продолжает Токвиль в более мрачном тоне, «почти все они терпят неудачу в своих попытках и начинают понимать, что невозможно долгое время сохранять и поддерживать такую видимость, когда за ней не стоит реальность».
Еще по теме: Российские власти формируют революционные настроения
За обедом Путин постарался приглушить мысли о народном недовольстве, рассказав об экономических достижениях страны под его руководством и под руководством российского президента Дмитрия Медведева (у которого, как сказал представитель клуба, проведший короткую экскурсию по конюшням, в клубе шесть лошадей). За последние десять лет, сообщил премьер-министр, доходы населения увеличились в 2,4 раза, пенсии в 3,3 раза, а размеры российской экономики почти удвоились. Он признал, что политическая система России несовершенна, добавив, что ни в одной стране власть не может быть идеальной. Путин сравнил управление политической эволюцией в России с выращиванием английского газона, пошутив, что для этого нужно всего-то двести лет поливать его и косить траву.
Однако здесь важно другое. Относительное благополучие России делает ее еще больше похожей на Францию начала 18-го века, о которой де Токвиль писал, что «устойчиво растущее благосостояние не только не успокаивает население, но и повсеместно порождает дух брожения». Однако, в отличие от Франции 18-го столетия, экономический рост в России и государственный бюджет совершенно уникальным образом зависят от энергосырьевых доходов, а следовательно, и от внешних потрясений. Путин признал это обстоятельство и заявил, что правительство регулирует расходы, поскольку для обеспечения баланса федерального бюджета страны нефть должна стоить 108 долларов за баррель. Далее он сказал, что резервы страны позволят правительству справиться с ситуацией и при ценах в 93 доллара за баррель.
Однако российского премьер-министра не обеспокоило замечание авторитетного экономиста из Института Брукингса (Brookings Institution) Клиффорда Гэдди (Clifford Gaddy), который сказал, что если абстрагироваться от нефтяного шока 1970-х и начала 1980-х годов, то мы увидим, что нефтяные цены в последнее десятилетие были значительно выше, чем реальные цены с 1880 года, а сегодняшние цены на нефть примерно в четыре раза выше среднего исторического показателя. Возврат к ценам, сопоставимым с этими историческими показателями, может оказаться губительным для российской экономики. По словам Гэдди, пусть это спорно, но снижение цен после более раннего шока стало самым важным фактором, способствовавшим распаду Советского Союза. На фоне страхов перед «пиком нефти» (пик добычи, ведущий к дефициту), которые распространились как никогда широко за всю историю существования нефти как товара, Путин выступал поразительно оптимистично. Хотя вполне понятно, что он вряд ли стал бы признавать наличие у себя таких страхов, даже если бы они и имелись.
Еще по теме: Владимир Путин – человек мира?
И наконец, хотя премьер-министр определенно не планирует превращаться в российского Людовика XVI и считает, что российская власть способна избежать участи Старого порядка, он и Медведев относятся к своему правлению едва ли не так же, как и злополучный французский монарх. Характеризуя Людовика XVI, де Токвиль писал, что король «пользовался языком властителя, но на самом деле всегда считался с общественным мнением и руководствовался им в своей повседневной деятельности». Такое отношение аналогично подходам Путина, который, будучи президентом, отказался от планов реформ в социальной сфере, столкнувшись в начале 2005 года с массовыми демонстрациями. А став премьер-министром, он всегда устремлялся в места проведения таких протестов, чтобы урегулировать споры, как было в 2009 году в Пикалево, где рабочие перегородили автомобильную магистраль.
Президент Медведев, со своей стороны, весьма критически относится к политической, экономической и социальной системе страны. В этом он похож на Людовика XVI, о котором де Токвиль писал, что он непреднамеренно подорвал легитимность французской системы. Сделал он это, публично критикуя французские региональные парламенты (это были судебные, а не законодательные органы, и тем не менее, они играли важную роль в политике из-за периодических попыток заблокировать исполнение королевских законов), владельцев фабрик и торговые гильдии, а также прочие институты и организации. Но самым губительным стало то, что король поставил под сомнение ряд собственных политических решений и решений своих предшественников. В заявлении, которое в равной мере применимо к дикой приватизации в России в 1990-е годы, и которое вполне могло прозвучать из уст Медведева, Людовик XVI как-то пожаловался, что «во многих случаях уступки в наших неотъемлемых владениях делались за жалкие гроши».
Из публичных заявлений Путина можно сделать вывод о том, что он считает себя не предреволюционным лидером, а человеком послереволюционной эпохи, рыцарем на белом коне, спасшем страну от распада. И во многих отношениях Россия и ее граждане чувствуют себя гораздо лучше, чем раньше, причем не только в экономическом плане, но и что касается их личных (но не политических) свобод. Ради блага российского народа нам следует надеяться на то, что ни он, ни кто-то другой не станет новым Людовиком XVI или, раз уж на то пошло, новым Наполеоном Бонапартом. Россия, видимо, останется стабильной в своей основе страной с развивающейся экономикой. А поскольку ожидается ее присоединение ко Всемирной торговой организации, она получит шанс усилить власть закона. Тем не менее, оценивая перспективы этой страны на следующее десятилетие, нам нелишне будет вспомнить первое предложение из этой сильной книги де Токвиля:
Ни что лучше истории нашей Революции не напоминает о скромности философам и государственным деятелям, поскольку не было еще событий столь же великих, долго вызревавших, лучше подготовленных и наименее предвиденных.
