Российские НКО не хотят быть «иностранными агентами»

21 ноября в России официально вступили в силу поправки к закону "О некоммерческих организациях", более известные как "закон об иностранных агентах".

Законопроект был принят Госдумой по инициативе фракции "Единой России" 13 июля нынешнего года и подписан президентом 20 июля. Его главный смысл состоит в том, что НКО, которые занимаются "политической деятельностью" и получают зарубежное финансирование, должны будут регистрироваться как "иностранные агенты" и сопровождать упоминанием этого своего статуса любые распространяемые ими материалы.

Под определение "политическая деятельность" подпадают не только выдвижение и поддержка кандидатов на выборах, но и "формирование общественного мнения для воздействия на решения госорганов с целью изменения их политики".

Наблюдатели указывают, что все общественные организации, в том числе экологи, борцы за сохранение архитектурных памятников и защитники прав инвалидов так или иначе стремятся влиять на политику госорганов.

На встрече с членами президентского Совета по правам человека 12 ноября Владимир Путин выразил мнение, что "все, что не связано с политикой, должно быть исключено из действия этого закона", однако соответствующей инициативы с его стороны пока не последовало.

Эксперты отмечают, что такова последнее время обычная тактика Кремля и "Единой России", когда речь идет о неоднозначных законопроектах. В ответ на критику говорится, что тот или иной закон надо принять, посмотреть, как он будет работать, а там, когда-нибудь, если потребуется, можно его и подкорректировать.

Путин в подобных случаях высказывается обтекаемо, не давая возможности обвинить себя в нарушении обещаний. За две недели до окончания процесса по делу Pussy Riot он, находясь в Лондоне, сказал: "Я не думаю, что их надо так уже строго судить", а затем девушкам, по его же выражению, "залепили двушечку", и российский президент нашел такой приговор вполне справедливым и не слишком суровым.

Ведущий аналитик фонда "Индем" Юрий Коргунюк уверен, что новая норма об иностранных агентах будет применяться "по-российски", то есть избирательно.

"Закон превратится в инструмент контроля за неугодными. Если ты в глазах государства себя ничем не запятнал - делай, что хочешь, никому до тебя дела не будет. А если, не дай бог, поссорился, будут придираться ко всему", - заявил он Русской службе Би-би-си.

По словам Коргунюка, ему известен случай, когда правозащитной ассоциации "Голос" пришлось отказаться от услуг человека, по временному трудовому соглашению выполнявшего для нее переводы, из-за отсутствия у него соответствующего диплома. Казалось бы, квалификация переводчика должна волновать работодателя, а не государство, но контролирующие органы усмотрели в этом нарушение.

Главную цель принятия закона эксперт видит в том, чтобы заставить общественников "вести себя правильно" и "не нарываться".

Тем временем глава старейшей российской правозащитной организации, Московской Хельсинкской группы, 85-летняя Людмила Алексеева, говорит, что будет бойкотировать закон об "агентах" и репрессий не боится.

"Посадите меня в тюрьму! Это будет совершенно замечательно, потому что я там не просижу два года, я через два дня умру. Представляете, какой будет скандал?" - заявила она.

О намерении присоединиться к бойкоту сообщили также общество "Мемориал", комитет "Гражданское содействие" и движение "За права человека".

Ряд НКО, судя по словам их представителей, избрали другую тактику: замучить минюст множеством обращений в российские суды и Европейский суд по правам человека по каждому конкретному случаю толкования и применения закона.

Государство еще хлебнет с ним горя, предсказывает Юрий Коргунюк.

"Будет много шума и много скандалов", - уверен он.

Между тем, большинство экспертов уверены, что даже полное прекращение иностранного финансирования не станет концом для российского правозащитного движения.

"Критический удар был нанесен только однажды: в конце 1970-х - начале 1980-х годов, когда практически все активисты были либо посажены, либо выдавлены в принудительную эмиграцию. А так - люди с активной гражданской позицией все равно будут отстаивать свои ценности. Значит, станут больше работать на волонтерских началах", - заявил Русской службе Би-би-си глава "Мемориала" Арсений Рогинский.

"Может пострадать либеральная верхушка, но не массовые корни. Кроме того, существуют националисты и левые, которые никогда денег из-за границы не получали. У меня нет ощущения, что это нанесет тотальный ущерб протестному движению, потому что его причины находятся внутри России", - говорит политолог Павел Святенков.

По его мнению, стратегически оппозиция даже выиграет: во-первых, "легче будет отбиваться от обвинений в проплаченности", во-вторых, потому, что действие рождает противодействие. Чем сильнее и откровеннее давление, тем активнее и радикальнее несогласные.

Демократы эпохи горбачевской перестройки вообще никаких денег не имели, а политизация общества была огромна. Люди днем печатали листовки в своих НИИ, по ночам ходили их расклеивать, и не получали ни копейки. Более того: мысль, что это можно делать за деньги, тогда показалась бы кощунственной.

Авторы закона подчеркивают, что упоминание об "иностранных агентах" есть и в соответствующем законодательстве США.

Однако, как напомнил в интервью Русской службе Би-би-си гендиректор Совета по национальной стратегии Валерий Хомяков, тот закон был принят в эпоху маккартизма, которую сами американцы не считают светлым периодом своей истории, и фактически применяется только к официальным парламентским лоббистам.

Прозрачность финансовой деятельности общественных организаций - мировая практика, которой придерживаются во всех цивилизованных государствах. Чем же, в таком случае, недовольны российские активисты?

Во-первых, ситуация с финансированием НКО в России является специфической и, на их взгляд, глубоко порочной. В демократических странах, напоминают они, нет проблем с получением средств из внутренних источников.

"Учитывая то, как наш бизнес боится власти, и вполне обоснованно боится, найти внутренние финансовые источники затруднительно, - замечает Арсений Рогинский. - На какие-то программы, которые кажутся власти безопасными, бизнесмены и сейчас дают деньги, а на то, что может осложнить их отношения с Кремлем - вряд ли".

"Был один такой олигарх. Все знают, о ком идет речь, и что случилось с этим человеком", - добавляет политолог Дмитрий Орешкин.

"При той модели, которая сложилась в России, внутренние источники найти можно, но только с согласия администрации президента, - считает Павел Святенков. - Думаю, одной из целей как раз и является вынудить правозащитников прийти на поклон к кругам, близким к Кремлю".

При этом от Общероссийского народного фронта или движения "Наши" финансовой прозрачности не требуется. Неизвестно, скажем, откуда взялись деньги на то, чтобы прошлой зимой доставлять автобусами на пропутинские митинги десятки тысяч людей из Подмосковья и других областей и угощать их блинами и сушками, тогда как оппозиционерам на Болотной площади чай разливали частные торговцы по 50 рублей за пластиковый стаканчик.

Во-вторых, правозащитники считают, что присваивать людям или организациям тот или иной статус, если на то пошло, должно государство, а не они сами. Никто не мешает налоговым органам проверять счета НКО, а государственным СМИ оповещать всех, что та или иная из них получает деньги из-за рубежа, ели для кого-то это важно.

В-третьих, они категорически возражают против слова "агенты", которое в русском языке носит негативный характер, ассоциируясь со шпионажем.

"Факт получения денег сам по себе не делает человека или организацию чьим-то агентом, надо в каждом случае смотреть на их конкретную деятельность", - считает Юрий Коргунюк.

Владимир Путин и его сторонники давно представляют внутренний спор об устройстве и путях развития общества как проявление борьбы России и Запада - прежде всего, Америки, на чьей стороне в России действует "пятая колонна".

Это удобно. Если оппозиция - сограждане, только с другими интересами и взглядами, с ними можно и нужно договариваться. С "агентами иностранного влияния" говорить не о чем. Нужно послушать их и сделать все наоборот.

Дмитрий Орешкин указывает, что термин "агент" подразумевает отношения начальника и подчиненного, а российские оппозиционеры и правозащитники, конечно, признательны за любую поддержку, но в услужение ни к кому не нанимались и делают исключительно то, что сами находят правильным и полезным для своей страны.

Возникает вопрос: почему, в таком случае, "забугорье" готово тратить на них деньги?

Дмитрий Орешкин предлагает объяснение.

"Демократическая страна, так или иначе, через институт выборов ориентируется на повышение благосостояния своих граждан, а не на гонку вооружений. А коррупция есть механизм перераспределения благ в обмен на лояльность и, следовательно, - инструмент укрепления авторитаризма. Поэтому Запад готов выделять гранты на честные выборы и борьбу с коррупцией в России", - говорит он.

По оценкам наблюдателей, терминологический спор демонстрирует фундаментальное различие в менталитете демократов и сторонников "вертикали власти".

Говорят, что в 1946 году неприятности у Анны Ахматовой начались после того, как на литературном вечере публика приветствовала ее стоя, а когда доложили Сталину, он первым делом спросил: "Кто организовал вставание?"

Даже если это легенда, то возникшая неспроста.

Люди подобного склада не понимают отношений, основанных на добровольности и общности взглядов, и не верят, что кто-то может что-то делать без прямого контроля и дисциплины.

Что касается лично Владимира Путина, то, по словам политолога Евгения Минченко, "работа в спецслужбах учит определенному цинизму".

Историк Михаил Восленский, тесно общавшийся с представителями советской верхушки, отмечал профессиональную психологическую деформацию сотрудников КГБ, заключавшуюся во внутренней убежденности, что "все люди - свиньи", единственными мотивами их поступков являются корысть либо страх, а все остальное слова.

Столкнувшись с протестными настроениями, в Кремле озаботились не анализом его причин, а поиском "организаторов" и "кукловодов", вероятно, полагая, что достаточно найти и пережать некую ключевую артерию, и наступят тишь да гладь.

Арсений Рогинский называет это настроение "консервативной утопией".

"Это утопия, будто можно провести спецоперацию, одно отрезать от другого, а другое от третьего, и живая жизнь прекратится", - говорит он.

"Положение в стране определяется не за рубежом, а экономической и политической ситуацией, и если она не будет меняться, протест будет расти", - указывает Павел Святенков.