Незадолго до удара, на восемь лет приковавшего его к больничной койке, Ариэль Шарон заговорил о смерти. Было это, кажется, в октябре 2005 года. Когда Гуш-Катиф лежал уже в руинах, а Ликуд вовсю готовился к размежеванию со своим лидером.
Шарон выглядел не то чтобы вымотанным – безразличным. Он старался шутить, но веселья не получалось. «Смерти я не боюсь, - сказал он. – Смерть – ничто».
Последнюю фразу он произнес по-русски. Чисто и без акцента. Словно носил ее с собой все эти годы.
В комнате повисла пауза. Молчали журналисты, приглашенные пообщаться с премьером на ферму «Шикмим». Молчал Шарон. Потом, словно очнувшись, заговорил. О чем уже не помню.
Спустя примерно месяц его спросили, какую эпитафию он бы хотел видеть на своей могильной плите. Шарон пожал плечами. Его не рассердила бестактность интервьюера. Не удивил вопрос. Похоже, он просто не знал, что ответить. Да и какая, собственно, разница.
Трудно сказать, предчувствовал ли Ариэль Шарон то, что с ним вскоре произошло. Скорее всего, то была просто цепочка совпадений. Такие всегда находятся, после ухода неординарных людей, которым пытаются возводить нерукотворные памятники еще при жизни.
Шарон, сам того не желая, отвел целых восемь лет на эту суету. Восемь лет, в течение которых из его жизни сначала были изъяты черные краски, а потом и полутона* (см. сноску внизу текста). Так тоже случается довольно часто. Но чтобы настолько продолжительно, – наверное, впервые.
Перед грядущими поколениями Шарон уже предстанет колоссом, несгибаемым героем, не знающим сомнений на пути к заветной цели. Все остальное будет погребено в могиле у фермы «Шикмим». С черточкой между датами рождения и смерти.
В жизни каждого человека, даже и незаметного, всегда найдется событие, с которого он начинает заново отсчитывать свои дни. Не важно, что именно это за событие – перенесенная операция, вступление в партию, женитьба, рождение детей или переезд из одной страны в другую. У Шарона таких событий было больше одного. Он сам говорил, что начал смотреть на жизнь иначе после тяжелых ранений и смерти супруги Лили. О программе размежевания не упоминал – не хотел. Хотя для многих именно она разделила жизнь Шарона на прежнюю и последующую.
Не исключено, что не будь выхода из Газы и Северной Самарии, Шарон так бы и прошел мимо Истории. Не исключено, что Истории некогда и не интересно будет искать ответы на вопрос, почему Бульдозер вдруг поехал в обратном направлении. Но пока именно этим заняты ее разнорабочие и чистильщики.
«Израилю по-своему повезло. Тот же человек, который все испортил, постарался все исправить». Так написал в посвященной Шарону книге «Генерал» один из самых непримиримых его идеологических противников, обозревателя «Гаарец» Арье Шавит.
Прослеживая жизненный путь от Арика Воина, прославившего выдающимися победами в войнах за независимость Израиля; Арика Грозного, приводившего в трепет арабов одним своим именем; Арика Поселенца, создавшего более сотни израильских форпостов в Иудее; Самарии и Газе; Арика Прокаженного, которого унизили и растоптали после событий в Сабре и Шатиле; Арика Оккупанта, не готового поступиться пядью Земли Израиля, - в Арика Миротворца, Арика Созидателя (для других – Разрушителя) и Арика Царя Израиля, Шавит приходит к выводу, что Шарон никогда не менялся. Он всегда был одинаковым. Мессианским романтиком, не желавшим ни полной победы, ни полного поражения, оставаясь человеком процесса.
За последние восемь лет многие пытались разгадать тайну Шарона - благо времени достаточно. Завтра вечером это перестанет кого-либо волновать. Все отрывки жизни Шарона воссоединятся навечно. Пусть покоятся с миром.
***
* Ведущий публицист «Маарива» Шломо Иерушальми, откликаясь на кончину экс-премьера, выносит в заголовок: «Ариэль Шарон – гениальный полководец и политик». А министр внутренней безопасности Ицхак Аронович уже распорядился о начале расследования по поводу публикаций, выражающих радость от кончины Ариэля Шарона. («Это серьезное дело, и я обратился к полиции с просьбой внимательно и профессионально изучить этот вопрос».)
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Незадолго до удара, на восемь лет приковавшего его к больничной койке, Ариэль Шарон заговорил о смерти. Шарон выглядел не то чтобы вымотанным – безразличным. Он старался шутить, но веселья не получалось. «Смерти я не боюсь, - сказал он. – Смерть – ничто». Последнюю фразу он произнес по-русски. Чисто и без акцента. Словно носил ее с собой все эти годы.
