Один поэт хотел, чтоб к штыку приравняли перо. А другой взял — и приравнял. И вот что из этого вышло.
Сегодня мне хочется поговорить о поэзии особого рода. О бардовской песне. «Бард» — слово, как известно, иностранное, но в императорско-советской России о нем сказали бы, что оно прописалось в русском языке. Сегодня говорят «зарегистрировано» в России. Среди бардов немало замечательных женщин. Настоящих поэтов, которые поют свои стихи иногда на собственную музыку. Иногда эти песни напоминают религиозные песнопения. Их с удовольствием поют в небольших компаниях и на многолюдных сборищах. Самые знаменитые исполнители собирают чуть ли не целые стадионы.
На одном таком стадионе виртуально довелось побывать и мне. Зрителей и слушателей на нем были если не миллионы, то сотни тысяч, потому что выступление транслировалось по телевидению, а оттуда нырнуло в ютюб. И ходит там вот уже, говорят, лет десять. Мне попалась запись 2009 года.
Итак, на экране появляется женщина с отличной дикцией и красивым голосом, которая поет о Куликовом поле.
Со времен Александра Блока, который написал свой знаменитый цикл после поражения России в русско-японской войне и подавления революции 1905 года, за несколько лет до начала первой мировой, так вот со времен Блока сотни поэтов обращались к этой теме. 1380 год одни считают чуть ли не началом освобождения России от татаро-монгольского ига, а другие — наоборот, началом формирования из Руси и Орды нового могущественного государства, которое под именами Российской Империи и Советского Союза станет со временем самым большим по площади и разнообразию населяющих его народов государством на планете Земля.
Надо сказать, что за десять лет, которые прошли между «Куликовым полем» и балладой «Скифы», написанной в 1918 году, когда первая мировая война переросла в гражданскую, блоковская картина мира сильно обновилась. Она выросла, можно сказать, из одной-единственной строчки: «наш путь стрелой татарской древней воли пробил нам грудь».
Десять лет спустя, в «Скифах» — самом, наверное, антиевропейском стихотворении из всех, написанных на русском языке, поэт приглашает завоевателей в свои страшные азиатские объятья.
Как часто бывает у Блока, в одном стихотворении смешиваются разные голоса. Так и в «Скифах» мы слышим то голос «белых русских», пропускающих мимо себя такую же «белую» европейскую орду, то голоса узкоглазых, живущих далеко в Азии.
Идите, говорит он первым голосом, пройдите мимо нас в Азию, а мы посмотрим, как этот настоящий страшный Восток сломает вам хребет.
Но сами мы — отныне вам не щит,
Отныне в бой не вступим сами,
Мы поглядим, как смертный бой кипит,
Своими узкими глазами.
Не сдвинемся, когда свирепый гунн
В карманах трупов будет шарить,
Жечь города, и в церковь гнать табун,
И мясо белых братьев жарить!..
А страшный азиат предлагает европейскому хлюпику свои объятья:
Мы любим плоть — и вкус ее, и цвет,
И душный, смертный плоти запах...
Виновны ль мы, коль хрустнет ваш скелет
В тяжелых, нежных наших лапах?
Но хранящиеся в памяти страшные строки Блока времен первой мировой войны все-таки заглушил своим солдатским ритмом красивый голос бардессы.
Как же мы дожили до такого, братцы?
Стонет Русь под гнетом черной саранчи,
Значит, снова русским за оружье браться,
Значит, снова русским доставать мечи...
Несмотря на седину, слова о «черной саранче» я как-то сразу принял на свой счет. Подозрение, что бардесса имеет в виду именно меня, окрепло после следующего куплета:
Антимир взжигает новые пожары,
Славный город Москов ими снова взят,
Новые Европы, новые хазары,
Новые мамаи — Родине грозят...
Ну, думаю, совсем беда: при всей незамысловатости стиха и богатой рифме «хазары-пожары», которую все мы получили в наследство от одного из солнц русской поэзии, такой пропаганды всемирного заговора против России я еще, признаться, не слыхал. И, главное, наверное, уже не успею узнать, какое влияние на нынешнее состояние умов оказала эта вот конкретная бардовская песня.
В страшный час расплаты брови мы нахмурим
И смахнем вампиров с тела всей страны.
И не будет зоны, лагерей и тюрем:
Все враги России будут казнены.
Это понятно: какие пленные в битве с черной саранчой, мамаями и масонами? И все же, что случится после казни всех врагов? Когда страна благотворно опустеет, случится вот что:
Возвратит Россия Русский Севастополь,
Станет снова русским полуостров Крым,
Наш Босфор державный, наш Константинополь
И святыня мира — И-е-ру-са-лим!
И назло масонам и иным злодеям,
Тем, кто к христианам злобою кипит,
Куликово поле вспомним и прозреем,
И святыня эта нас соединит!
Когда певица допела свое произведение, телеведущий по фамилии Дибров сквозь бурю оваций прокричал пожелание, чтобы сбылись все мечты талантливой исполнительницы. Тогда, в 2009, никто еще не знал, как скоро первая часть этих пожеланий певицы станет реальностью.
Блок писал, конечно, получше Бичевской или ее куплетистов. Но от этого совсем не легче.
Мы помним всё — парижских улиц ад,
И венецьянские прохлады,
Лимонных рощ далекий аромат,
И Кельна дымные громады...
Мы любим плоть — и вкус ее, и цвет,
И душный, смертный плоти запах...
Виновны ль мы, коль хрустнет ваш скелет
В тяжелых, нежных наших лапах?
Блоку уже не ответишь.
А Жанна Бичевская?
Невиновна!
А слушатели ее?
Невинны!
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
При всей незамысловатости стиха и богатой рифме «хазары-пожары», которую все мы получили в наследство от одного из солнц русской поэзии, такой пропаганды всемирного заговора против России я еще, признаться, не слыхал. И, главное, наверное, уже не успею узнать, какое влияние на нынешнее состояние умов оказала эта вот конкретная бардовская песня.
